— Серега! — налетела на него сзади Токаева. — Ну что?
— Нормально все, — дернул плечами Серега, не поворачивая головы.
— Что она сказала? — Лиза изогнулась, чтобы заглянуть Тихомирову в лицо и, вдруг ахнув, соскользнула с подоконника.
Серега повернулся, и сердце Звонилкина метнулось выскочить из груди.
Под глазом у Тихомирова наливался синевой свеженький припухлый синяк. В Митькином мозгу вспыхнула молниеносная картинка. Ничего не подозревающий Тихомиров заходит в кабинет завуча, а та с разворота всаживает ему левой ногой в челюсть. Вернее, в глаз. При этом молниеносно меняется, превращаясь в Тринити из «Матрицы», зависает в воздухе и вторым ударом посылает нерадивого ученика в нокаут.
— Ну да, так… — Серега вдруг дернул пострадавшим глазом и тут же потянул к нему руку. — Она меня попросила учебники со шкафа достать, а стул этот дурацкий… я и навернулся. Они все на меня и попадали, один прямо в глаз засветил. Я все думал, что вот-вот пройдет, а он болит, зараза! Чего, заметно, да?
— Это ты с учебником встретился? — От удивления Лиза даже назад подалась.
— Глупо, конечно. — Тихомиров был расстроен. — Я-то думал, ругаться сейчас будет, начнет руками размахивать, а она говорит: «Извини, мол, что отрываю от урока. Просто я пока никого не знаю, а твою фамилию запомнила». А как учебники на меня грохнулись, я и пошел, только в класс не вернулся, а то бы вопросами замучили.
— А про физичку что? — спросил Митька, с трудом сдерживая рвущуюся из него улыбку — на Серегу без смеха просто невозможно было смотреть.
— Мы поговорить не успели, — пожал плечами Серега. — Учебники меня как-то сразу накрыли.
— Может, домой к Вике сходим? — Лиза оправилась от шока и снова была готова ринуться в бой. — Если она из-за нас уволилась, то надо что-то делать!
— Чего это из-за нас? — Пашка наконец расстался со своей лабораторной и теперь топтался рядом. — Мало ли какие дела у училок!
— Можно позвонить! — Митька вдруг вспомнил о данном ему листке с телефоном. Пошарил по карманам — куда же он его сунул? У него были все шансы вспомнить, но тут из кабинета вышла Надька и, ни на кого не глядя, пошла к лестнице.
— Эй, погоди! — Митька помчался за ней. — Ты куда?
«Ну, давай, скажи, что она тебе нравится!» — мысленно подгонял он, пока пересекал холл: «Скажи, и все сразу станет ясно!»
Вытегра вздрогнула, выныривая из своих мыслей, остановилась.
— Звонилкин, отвали, — устало попросила она.
От такого приема Митька растерялся и уже никакие признания из него не шли.
— Это… — промямлил он.
Ну же, давай! Она же не догадывается!
— Давай провожу!
Надя бесцветно кивнула и, пробормотав: «На улице встретимся», побежала дальше.
Это согласие было настолько неожиданным, что Звонилкин обо всем забыл. Он немного постоял, глупо улыбаясь, поправил на себе пиджак, одернул рукава и медленно пошел к раздевалке, размышляя о том, что жизнь в общем-то штука хорошая, а порой даже замечательная. Снежком, что ли, в Вытегру залепить, когда она выйдет на крыльцо? Вот весело будет!
Уже стоя на улице, он подумал, что Надьке очень идет ее фамилия. Так река на севере называется. Это же круто! Она сама как вода, незаметно, но упорно делает свое дело, подтачивает камень. И в конце концов у нее все обязательно получится.
А еще она невероятно трогательная.
Звонилкин вспомнил, как Надя сидела над лабораторной, кусая кончик карандаша. Глаза у нее были темные и сосредоточенные.
Митька довольно улыбнулся и глубоко вдохнул морозный воздух.
Хорошо. Все хорошо!
А ведь Вытегра такая беззащитная, доверчивая. Хорошо, что она не дает Лизке командовать, Токаева такого бы наворотила. А при Надьке сдерживается. Нет, Вытегра все-таки молоток! Упрямая такая. Болеет, а все равно пришла. И если бы не Шангин… Так, Шангина вычеркиваем. Еще раз он рядом с Надькой его увидит, поставит такой же синяк, как у Тихомирова.
В благостном настроении Митька простоял минут пять, пока не почувствовал, как в ботинки забирается холод. Он прошелся вдоль школы, заглядывая в окна раздевалки. Надьки видно не было.
Ладно, женщине можно дать десять минут на сборы. К тому же она куда-то шла. Вот сейчас все дела сделает и появится.
Звонилкин сразу представил, как Надя выходит в своей шубе, укутанная в шарф, в шапке, надвинутой на глаза, как он берет у нее сумку… Нет, пожалуй, сначала он ее все же поцелует, а лишь потом возьмет сумку. И скажет, что она ему нравится. Это будет правильно. А еще ей надо подарить амулет, от всяких там сглазов и неприятностей. Он ей точно понадобится, а то ведь чуть что, так она сразу в какую-нибудь историю влипает.
Митька скатал снежок и запустил его в березовую ветку.
Да, Надька — это силища! Чего решила, обязательно добьется. Ну, ничего, он ей тоже покажет! Да он что угодно может сделать.
Звонилкин разбежался и стукнул ногой березу. Вообще-то он хотел, как герои в фильмах, пробежать по стволу и спрыгнуть на землю. Но кульбит не получился. Встреча с березой отозвалась болью в пятке, другая нога подвернулась. Митька съехал на землю, обнявшись с деревом. В ответ на такое обращение береза щедро одарила его снегом с веток. Митька затанцевал вокруг ствола, вытряхивая из-за шиворота быстро тающий снег.
Хлопнула дверь. Звонилкин бросился к крыльцу. Но это были какие-то карапузы, держащиеся за руки.
«И эти туда же!» — мелькнула недовольная мысль. Митька снова прошел под окнами.
Вытегры не было.
Вот ведь упертая! Почесала куда-то. Могла бы и сразу выйти! А теперь жди ее. Надька всегда такая была — во что ни упрется своим козерожьим рогом, так пока не сделает, ни в жизнь с места не сдвинется.
Протрезвонил звонок, выгоняя замешкавшихся учеников из школы.
Митька обежал вокруг клумбы, оставляя после себя плотную цепочку следов. Развернулся, побежал обратно, оставляя второе кольцо отпечатков. Кругу на пятом ему это занятие надоело. Он скатал очередной снежок, запустил его во взъерошенного воробья.
От холода заломило кисти.
Вот ведь попал! И ждать уже сил нет, и уходить неохота. Тут ведь стоит только отвернуться, как Надька появится. Пока не соберешься уходить, ни за что никто не выйдет. А стоит дойти до ворот…
Митька поправил шапку и двинулся к воротам. Он дошел до конца школьного парка, ни разу не обернувшись, а то бы не сработало.
Но примета не сработала все равно — Вытегры не было.
Или она вышла, пока он тут неприступность изображал?
Замерзшие пальцы отказывались сгибаться, сотовый все норовил выскользнуть из руки.
— Алло? — прошептала Надька.
— Ты чего, уже ушла? — накинулся на нее Митька.
— Не ори, я в библиотеке!
— Где?
Но телефон уже замолчал. Звонилкин тупо посмотрел на экран, сообщивший, что разговор его длился пять секунд.
В какой еще библиотеке, когда он тут мерзнет?
Ярость резким толчком крови бросилась в лицо.
Ну все, он ее сейчас на запчасти порвет!
Он ворвался в школу. Не слушая крики нянечки, требующей, чтобы он разделся и переобулся, промчался через первый этаж, прогрохотал тяжелыми зимними ботинками по лестнице и ворвался в библиотеку.
Наверное, еще никто никогда не проявлял такого рвения к знаниям — библиотекарша на столь стремительный вход привстала из-за конторки.
— Опаздываешь? — негромко спросила она, убивая в Митьке последнюю решимость.
Надька сидела под стендом с новыми поступлениями и смотрела на него удивленными глазами.
— Я тебя на улице жду, жду!
Митька шагнул к ней. Руки вдруг стали тяжелыми и лишними. Он сунул их в карманы. От волнения стал мять первую попавшуюся бумажку. — А ты тут…
— В куртке нельзя! — пришла в себя библиотекарша.
Вытегра смотрела на него широко распахнутыми глазищами, как будто видела впервые.
— Сама же сказала, на улице встретимся! — Звонилкин стал рвать непослушные пуговицы. Первые две поддались легко, третья застряла. Она постоянно проскакивала вокруг пальца, не желая вылезать из петли.
— Давай, давай, раздевайся! — подогнала его библиотекарша. — И не шуми, а то я вас обоих за дверь выставлю.
— Дома, что ли, не начиталась? — перешел на шепот Митька.
Надя закрыла книгу, заложив ее пальцем.
— Чем ты тут увлеклась?
На обложке книги был изображен бледно-сиреневый камень, с одной стороны он был обработан — заострен как карандаш, а с другой оставался кривым, с неровными потеками, одним словом, таким, каким его вытащили из земли. Сверху над камнем было написано: «Каталог минералов и самоцветных камней».
— Ты в рудокопы заделалась? — не сдержал ехидной улыбки Звонилкин, но тут же лицо его стало серьезным. — Слушай, а чего там с хризобериллом?
Надя развернула в его сторону книгу.
В правом верхнем углу стояла фотография необычного украшения. На цепочке висело два зеленых камня. Один был богато убран в широкий ободок из золота (ну, или какой еще металл имеет желтоватый блеск?), а второй с помощью бесцветного камешка крепился снизу к первому и был в обыкновенной тоненькой оправе. Рядом с украшением крупно было написано «Александрит». Под ним красовалась фотография еще одного камня, небольшого, овального, с множеством граней. С одной стороны камень давал зеленовато-голубой отблеск, а с другой темно-фиолетовый.
«Натуральный уральский александрит» — стояло снизу.
Захотелось сесть. Язык коснулся мгновенно высохшего нёба. Митька сглотнул и закашлялся.
— Это он? — хрипло спросил Звонилкин, и вдруг наступила тишина. Возмущавшаяся библиотекарша замолчала.
Надька кивнула и снова повернула книгу к себе.
— Драгоценная разновидность минерала хризоберилла. — Вытегра заговорила впервые после того, как Звонилкин штурмом взял библиотеку. — В отличие от желто-зеленого хризоберилла обладает сильным плеохроизмом.
Митька послушно кивал головой, хотя ни слова из того, что ему говорили, не понимал.
Вытегра ткнула пальцем в фотографию подвески.