— А особенно защитить вас, — продолжал викарий, — от того, что хотите принести сюда вы: от покорности и молчания. — Теперь он упорно смотрел на апельсиновые деревья на площади. — В семинарии я понял, что вся система основывается на формах, на игре амбиций и капитуляций. В нашем деле никто не стремится приблизиться ни к кому, кроме тех, кто может оказаться полезным для твоего возвышения. С самых ранних лет мы выбираем преподавателя, друга, епископа, который может помочь нам вырваться вперед. — Куарт услышал его смех — тихий, сквозь зубы. Теперь в облике отца Оскара не было ничего юношеского. — Я думал, что священник совершает только четыре вида поклонов перед алтарем, но потом познакомился с настоящими мастерами самых разных видов поклонов. Я и сам был одним из них, обреченным на невозможность подать людям знак, которого они требуют от нас, без которого они попадают в руки хиромантов, астрологов и торговцев духом. Но, познакомившись с доном Приамо, я понял, что такое вера: это нечто не зависящее даже от того, существует ли Бог. Вера — это прыжок вслепую навстречу чьим-то рукам, которые подхватят и примут тебя… Это утешение перед лицом непонятных страхов и боли. Доверие ребенка к руке, выводящей его из темноты.
— Вы говорили об этом многим людям?
— Конечно.
— Мне кажется, у вас будут проблемы.
— Они у меня уже есть, и вам-то это известно лучше, чем кому бы то ни было. Но я не жалею ни о чем. Мне еще нет двадцати семи, и, полагаю, я мог бы начать все заново — в другом деле, в другом месте. Но я останусь и буду сражаться там, куда меня пошлют… — Он окинул Куарта долгим, в высшей степени дерзким взглядом. — И знаете что?.. Я нашел свое призвание: быть неудобным священником.
Откинувшись затылком на черный кожаный подголовник кресла, Пенчо Гавира смотрел на экран компьютера — на послание, внедренное в архив внутренней почты: «Сняли с него одежды и делили их, бросая жребий, но не смогли разрушить храм Господень. Ибо камень, отвергнутый строителями, есть камень краеугольный. Он хранит память о тех, кто был отнят у нас».
Попутно — так, потехи ради — хакер ввел в компьютер безобидный вирус: мячик для пинг-понга, который прыгал по экрану, отскакивая от стенок, и при каждом ударе превращался в два, а те, в свою очередь, сталкиваясь, взрывались (отчего на экране образовывался ядерный «гриб»), и все начиналось сначала. Вирус не слишком беспокоил Гавиру: от него было нетрудно избавиться, и отдел информатики банка сейчас как раз занимался этим, одновременно выясняя, нет ли других, скрытых, куда более разрушительных вирусов. Тревожили финансиста легкость, с которой этот нахал — будь то один из служащих банка или просто любитель пошутить — засунул в компьютер свой прыгающий мячик, и странная ссылка на Евангелие, несомненно намекавшая на операцию с храмом Пресвятой Богородицы, слезами орошенной.
В поисках утешения вице-президент банка «Картухано», оторвав взгляд от дисплея, перевел его на картину, висевшую на противоположной стене кабинета. Это было безумно дорогое полотно Клауса Патена, приобретенное чуть больше месяца назад вместе с прочими ценностями и недвижимым имуществом банка «Поньенте». Старику Мачуке современное искусство было не слишком по вкусу — он предпочитал Муньоса Дегрейна, Фортуни и им подобных, — так что Гавира взял эту картину себе в качестве военного трофея. В прежние времена военачальники украшали свои жилища знаменами, захваченными у противника; творение Патена, украшавшее собою кабинет Гавиры, играло примерно ту же роль: роль штандарта побежденной армии. Под этим кобальтово-синим прямоугольником размером 2, 20 х 1, 80, на котором наискосок перекрещивались красный и желтый мазки (картина называлась «Наваждение № 5»), в течение последних тридцати лет заседал административный совет банка, недавно поглощенного «Картухано». На данный момент этот совет был рассеян, пленен, обезоружен, а сам «Поньенте» — единственный банк, который в Андалусии наступал на пятки «Картухано», навсегда исчез с финансовой карты мира, доведенный до банкротства умелыми и безжалостными действиями Гавиры. Банку «Поньенте», чью основную клиентуру составляли мелкие фермеры, не хватало тонкости чутья, помогающего отличать то, что позволяет зарабатывать деньги, от того, что позволяет избежать их потерь; а такое чутье — вещь крайне важная, особенно в наше время. И вот, посредством целой серии тайных и явных ухищрений, Гавира вплотную подвел своего соперника к минному полю: принятию решения, оказавшегося непосильным для финансовой структуры «Поньенте». В результате произошел отток клиентуры, и «Поньенте» дал сильный крен. Тут-то и появился Гавира — с самой широкой улыбкой, на какую только был способен, и распростертыми объятиями, готовый протянуть руку помощи коллеге, терпящему бедствие. И рука эта протянулась — прямехонько к горлу «Поньенте», хотя внешне все выглядело вполне пристойно. В конце концов от «Поньенте» осталось одно название да кое-какая недвижимость, все содержимое которой, вплоть до пепельниц в коридорах, было описано в счет долга. Поглощение его «Картухано» стало неизбежным, и президент разорившегося банка оказался перед выбором: влепить себе пулю в лоб или занять почетное, но незначительное место в административном совете победителя. Он выбрал второе, и все это придавало еще более символический характер присутствию картины Клауса Патена в кабинете Пенчо Гавиры. То была славная добыча. Трофей для победителя.
Победитель. Гавира произнес это слово почти вслух, но морщинка тревоги прорезала его лоб, когда он снова взглянул на дисплей, забитый скачущими во всех направлениях мячиками. Два из них столкнулись, экран полыхнул целым букетом ядерных «грибов». Бум! И вновь запрыгал одинокий мячик. Подавив готовую вырваться наружу злость, Гавира резким движением повернул кресло на сто восемьдесят градусов и оказался лицом к огромному окну, выходившему на берег Гвадалквивира. В его мире, на поле битвы, ведущейся не на жизнь, а на смерть, тот, кто стремился к удаче, должен был вести себя точно так же, как этот чертов мячик, то есть не останавливаться ни на секунду. Остановка означала гибель; так раненая акула немедленно становится жертвой своих кровожадных собратьев. Однажды старик Мачука, в своей обычной безмятежной манере, почти спрятав глаза за морщинистыми веками, из-за которых, как из засады, он зорко наблюдал за течением жизни, сказал ему: «У тебя положение как у велосипедиста: перестанешь крутить педали — упадешь». По самой своей натуре Пенчо Гавира был устроен так, чтобы крутить педали без устали, выискивая новые тропинки, беспрерывно атакуя реальных врагов или специально построенные ветряные мельницы. Каждая неудача заставляла его еще больше рваться вперед, каждая победа подразумевала новый бой. Таким вот образом вице-президент и генеральный директор банка «Картухано» плел сложную паутину своих амбиций. Конечную цель собственных усилий ему предстояло узнать лишь в момент достижения ее, если только ему было суждено ее достигнуть.
Снова повернувшись лицом к дисплею, Гавира пробежал пальцами по клавиатуре, вышел из подпорченного архива и, набрав секретный пароль, вошел в свой личный архив, куда только он один имел доступ. Там, надежно защищенный от непрошеных гостей, хранился конфиденциальный доклад, который действительно мог создать ему немалые проблемы. Он был составлен частным агентством экономической информации по поручению группы членов совета, не желавших, чтобы Гавира унаследовал от Октавио Мачуки пост президента банка «Картухано». Этот доклад являлся смертоносным оружием, и заговорщики собирались вытащить его на свет божий на заседании, назначенном на следующую неделю. Однако им было неизвестно, что Гавира, заплатив немалые деньги, сумел раздобыть копию этого документа.
«Конфиденциально.
Резюме внутреннего расследования Б. К. по делу П. Т. и др.
— В середине прошлого года стал наблюдаться ненормальный рост активов банка, а вследствие этого — и межбанковских долгов, зарегистрированных в предыдущие месяцы. По словам вице-президента (а Фульхенсио Гавира, кроме того, обладает всеми полномочиями, за исключением тех, которые не могут быть переданы другому лицу), указанный рост происходит главным образом в связи с финансированием «Пуэрто Тарга» и его акционеров, но имеет временный характер, и положение нормализуется в самое ближайшее время, когда общество «Пуэрто Тарга» будет продано иностранной группе («Сан Кафер Элли», Саудовская Аравия), что обещает значительную прибыль для акционеров и высокие комиссионные для «Картухано». Разрешение на продажу выдано Правительственным советом и Советом министров Андалусии.
— "Пуэрто Тарга" является акционерным обществом с уставным капиталом 5000000000 песет. Оно создано с целью строительства в охраняемой зоне, прилегающей к экологическому заповеднику — парку «Допьяна», гольф-клуба с коттеджами экстра-класса и спортивным портом. В последнее время проект данного строительства столкнулся с неожиданными проблемами административного характера, возникшими в связи с действиями Правительственного совета Андалусии, который настроен категорически против его реализации. 78 % акций общества «Пуэрто Тарга» было приобретено банком «Картухано» по настоянию вице-президента (Гавиры) после расширения, увеличившего его капитал до 9 млрд песет. Остальные 22 % находятся в руках частных лиц, и имеются обоснованные подозрения, что акционерное общество «Эйч Пи Санрайз» (Сан-Бартоломе, Французские Антилы), владеющее крупным пакетом акций, связано с самим Фульхенсио Гавирой.
— Время идет, а продажа «Пуэрто Тарга» до сих пор не оформлена. Риски же тем временем все растут. Однако вице-президент продолжает утверждать, что этот рост частично мотивирован ликвидацией процентов, дисконтом и непосредственно финансированием, но что продажа акций неминуемо произойдет и это значительно снизит уровень рисков. Проведенное же расследование показало, что наблюдаемый рост рисков происходит за счет партий, которые в свое время были сокрыты и которые, согласно результатам расследования, составляют в обшей сложности 20, 028 млрд песет, из которых лишь 7, 020 млрд задействованы в операции «Пуэрто Тарга». Тем не менее вице-президент по-прежнему утверждает, что покупка группой «Сан Кафер Элли» акций «Пуэрто Тарга» нормализует положение.