и над гробом Хоуп, когда она умирала. Хоуп видела, что Маруся совсем и не похожа на Принцессу, подумаешь, серые волосы и пухлота. Работающая была гораздо красивей Хозяйки и без обычного своего выражения постоянного страха на лице сделалась совсем красавицей. Работающий вернулся, заколотил гроб и с другим работающим отнес его под холм, закопал недалеко от кладбища с церковью. Хоуп единственная ходила с ними.
Они ехали теперь вдвоем. Коробка на колесах, как обычно, качалась, трясла пассажирок, звенела колокольчиками. Принцесса и Хоуп направлялись наконец в Принцессины земли. «Должны уложиться в четыре дня», – сказала Принцесса, будто они куда-то спешили. Ее лжеподруга бесстрастно попрощалась и с ней, и с Хоуп. Мелкая мохнатая собака все так же висела у нее на левой руке и кусала пальцы в перчатке. Хоуп молчала, она не до конца понимала, о чем с Принцессой говорить, но с ней и раньше не о чем было говорить. Тихо крутилось, пульсировало стихотворение для Маруси. Хоуп увидела через стекло поле с работающими на нем белыми людьми и снова ощутила внутри звериные, неконтролируемые радость и удовлетворение. Ей стало плохо от себя самой и от ненависти к себе самой. Она постучалась в крышу коробки. Та остановилась. Хоуп вышла, и ее вырвало на сухую пыльную дорогу. Она села на обочину спиной к работающим. Принцесса вышла за ней, обошла желтую, вывалившуюся из Хоуп слизь, села рядом и сказала, что Маруся была беременная ее внуком, они встречались тайно с ее сыном на острове, та скрывала, призналась недавно. Принцесса, чтобы все уладить, решила выдать Марусю за Работающего с печами, чтобы спасти ее от позора, а та все плакала и твердила, что любит очень Сына принцессы. Хоуп сказала, что дослужит этот месяц, чтобы получить жалованье, и уедет. И ушла в коробку.
Лес весь зеленился, крутились бабочки и другие насекомые, цветы набили обочины дорог и распаханные поля. Солнце грело сильно, почти так же, как в Первой стране Хоуп. Недалеко от Принцессиной территории сломалось колесо, а одна из лошадей уже давно хромала. Управляющий лошадьми предложил неработающей заехать в ближайшую деревню, принадлежавшую ее соседям. В ней жил очень хороший Работающий с металлом. Так и сделали. На подъезде к деревне разместилось поле с работающими. Хоуп решила не смотреть на них, а Принцесса вот глядела, удивленно щурясь. Хоуп все же повернула к полю голову, там косили только женщины – от девочек до старух. Сама деревня была ненормальная. Это поняла даже Хоуп, мало видавшая деревень. Слишком тихая, без песен, без ругани, без криков зверей, пустая. Им попалось по дороге несколько женщин, всегда работающих, то несущих воду, то занятых огородом, то кормящих зверей. Управляющий лошадьми выругался от страха. И Принцесса его не одернула. Они остановились у дома Работающего с металлом. Ворота были открыты и кривые. Управляющий лошадьми отправился, испуганно оглядываясь, в кузницу. Хоуп вышла из коробки и ступила во двор. Вокруг нее не образовалось обычного роя детей работающих, который она даже перестала замечать в последнее время. Хоуп привлек дом – высокий, прочный, расписанный львами, русалками, птицами с женскими головами, просто птицами, орлами с телами львов, зайцами с умными глазами, а по центру дома, под крышей, была нарисована женщина с очень длинными руками, та самая, с печки Подруги принцессы.
Хоуп толкнула дверь дома, шагнула внутрь. Прошла маленькую прихожую, которую всегда делали в ее Второй стране, чтобы не впускать зимой холод с улицы сразу в жилые комнаты. В доме пахло тухлыми овощами, было грязно и не прибрано. Утварь и тряпки валялись на пыльном полу. В углу на лавке сидела женщина в длинном платье и со светло-желтыми волосами, собранными в переплетенку. Ее шея была стиснута широким железным обручем, из которого торчали длинные и острые шипы. Женщина повернулась. Хоуп узнала ее.
6. Самая странная деревня в ее второй стране
Кожа спины Хоуп завыла. Работающая глядела на служащую с ровной душой. Без души вовсе. Волосы выбивались из переплетенки. Служащая приблизилась, спина заболела. Хоуп увидела то, что во сне ей не показали или она не запомнила. На бледной коже женщины торчали ссадины и синяки. Из-под обруча с длинными шипами торчал обруч-же-синяк, повторяя первый, как тень на белой шее. Рубашка и натянутый сверху сарафан, которые Хоуп приняла за платье, были выпачканы в грязи и местами в крови и порваны. На правой ноге работающей сидел металлический браслет, от которого тянулась цепь, замкнутая на ручке сундука. Под лавкой стояло ведро и тихо пахло.
Управляющий лошадьми не нашел никого в кузнице и вернулся быстро к транспорту, к которому был прикреплен. Принцесса позвала Хоуп. Та не выходила из разрисованного дома. Принцесса не любила ждать, терпеть, повторять или просто того, что ее не слушаются. Она выбралась из коробки и ступила во двор. Анюта перестала доить бывшую корову Домны и ее Мужа, услышав оживление в бывше-соседском, а теперь своем дворе. Принцесса направилась к дому, к ней подбежала Анюта, таща свой молодой и уже большой живот с ребенком. Она еще до перемен в деревне ходила в хозяйский дом. Анюта неловко поклонилась, Принцесса остановилась из-за этого движения. Ей всегда нравился ритуал, в котором перед ней низко наклоняли тело. Работающая спросила, чего Хозяйка ищет. Принцесса объяснила, что им нужен Работающий с металлом, чтобы починить колесо. Анюта сказала, что они найдут его в хозяйском доме. Принцесса громко позвала служащую. Хоуп услышала неработающую, наклонилась к Домне и сказала на русском с перекатывающимся американским акцентом, что скоро придет. Домна поглядела на Хоуп осознанно.
Служащая вышла из расписного дома. Боль отпустила кожу спины Хоуп. Анюта перекрестилась при виде служащей. Хоуп это даже понравилось: хоть что-то случилось обычного в этой самой странной деревне во Второй стране. Служащая снова поглядела на расписной дом, ей показалось, что длиннорукая женщина, нарисованная по самому центру строения, злилась и плакала одновременно. Неработающая, служащая, работающие заняли свои места в и вокруг коробки на колесах и уехали. Анюта зашла в бывший Домнин дом, теперь свой, обматерила Домну – прямо так, как это делала ее бабка, забрала чуть наполненное ведро из-под лавки, вылила его в огород и пнула обратно. Оно прикатилось к Домне, брызгаясь и дребезжа, и стукнулось о железный браслет на ее ноге. Анюта не единственная была полнокровно, полнотельно Принявшая новый деревенский порядок – находились Полупринявшие, Полунепринявшие и Совсем непринявшие, как Домна, сидящие по домам в разодранных платьях, прикованные к лавкам, дверям, балкам на цепи, в металлических обручах с шипами на шее.
Управляющий лошадьми управлял ими по деревне, крестился и оглядывался. Его напарник, прикрепленный к коробке на колесах сзади, тоже крестился, но жмурил глаза. Управляющий лошадьми остановился перед развилкой: налево – к хозяйскому дому, направо – выезд из деревни. Оба работающих заявили, что место нехорошее, неясное и нужно уезжать. Даже церковь тут под замком. «Колесо доедет и лошадь дохромает до гостевого дома, который недалеко», – повторяли, как молились, они. А там уже и совсем дом близко, родное Принцессино каменное здание и деревня. Хоуп почувствовала, что Принцесса поддается, потому что сама удивлена и напугана. Служащая на очень хозяйском английском произнесла долгую, очень неработающую фразу про то, что нельзя поддаваться панике, исходящей из диких, глупых, нецивилизованных суеверий работающих. Хоуп стало не по себе из-за чудовища, вылезшего из ее рта. Но в голове, сердце, душе Принцессы случилась своя революция. Принцесса накричала на работающих так, что Хоуп ничего не поняла, и коробка на колесах грустно двинулась в сторону хозяйского дома.
Обычный, каменный, с колоннами. Беднее, чем у Подруги принцессы, богаче, чем у многих неработающих. Хозяин встретил Принцессу и Хоуп очень радостно. Сразу повел их кормить. Хоуп уже почти привыкла, что во Второй стране всегда первым делом кормили, если хотели понравиться. Хозяин ей и Принцессе нравился, он был все еще молодой и красивый. И очень деятельный. С таким было приятно находиться рядом. В комнатах мялись и толпились – фарфоровые расписные сосуды, зеркала, облепленные золотыми рамами, статуи в виде львов, или неработающих людей с оружием и на лошадях, или белых голых женщин. Хоуп сразу поняла, что это предметы-иммигранты, привезенные сюда совсем недавно, свежекупленные, без определенных им мест стояния, лежания, украшения.
Принцесса представилась как обычно – Принцессой с именем и фамилией, и Хоуп она назвала по первому имени и по второму имени: выучила, это было просто, ее Золотая служащая, Хоуп Голд – и представила ее своей компанией. Все домашние работающие, встречающиеся им в доме, были женского пола. Хоуп видела через окно, что колесом занялся совсем молодой работающий мужского пола, почти ребенок. Еду приносили тоже три женщины. Хоуп чувствовала, что каждая из них представляет один из трех разных типов местных работающих: самая старшая была Принявшая новый порядок, самая юная была Полупринявшая, а среднего возраста, лет тридцати была Полунепринявшая. Совсем непринявших, очевидно, в доме не осталось. Хоуп запомнила Полунепринявшую с длинной имбирной плетенкой. Хозяин вытащил из себя очень толстый и простой, но функционирующий английский. Рассказал, что сталкивался с говорящими на родном английском языке, когда служил. Он угощал гостей дорогой едой на посуде из дорогих металлов и расспрашивал их про остров, про дорогу, про фамилии хозяев, у которых они гостили, – нашлись даже общие знакомые.
Чай надо было пить не в комнате, где едят, а где встречают гостей. Переместились, Полунепринявшая принесла самовар, Принявшая – пирожные, Полупринявшая – чашки, разлила чайную жидкость, похожую по цвету на мелассу, и густо посмотрела на Хозяина. Он не обратил внимания. Вне стола стало свободнее. Хозяин тихо и гибко в беседе подобрался к Хоуп и вцепился в нее с расспросами, сформулированными на салате из русского и английского, более околоточными и виньеточными, чем у прежних русских неработающих. Он хотел произвести на Хоуп впечатление. Он спросил, с какого континента к ним, жителям Дикой и холодной страны, явилась она – богиня с цветом кожи ночи. Он тут же обронил какой-то недоношенный комплимент Принцессе, чтобы ту не забывать.