Илья не спрашивал их про этот их постоянный обмен. Он вовсе не задавал вопросов и разговаривал очень редко своим высоким, еще полудетским голосом, только по делу. Спал при любой возможности, но никогда не засыпал во время управления лошадьми. Ночевал в лошадиных пристройках и прямо в полуоткрытой коробке. Женщины пытались в холодные ночи провести его в гостиницу, но медведей внутрь человеческих помещений не пускали. Хоуп в коже Домны попросила его рассказать однажды, чего он так грустит. Хотя было понятно. Он рассказал, что его разлучили с семьей и что он скучает. Домна в коже Хоуп сказала, что ее разлучили с ее семьей, когда Домне было десять. Хоуп в коже Дом– ны сказала, что ее разлучили с матерью, когда Хоуп было пять. Илья старался с тех пор вздыхать реже. Постепенно он стал разговаривать. Говорил, что ему больше всего нравится, когда обе его хозяйки одеваются как хозяйки. Хотя нарядные работающие платья ему очень нравились. В одном из городов женщины купили ему новый костюм управляющего лошадьми, пошитый специально по медвежьей фигуре: сапоги из кожи, штаны широкие, рубашка из шелка, легкая куртка, теплая куртка и красивый головной убор. Это была большая трата, но женщины чувствовали себя совершенно всесильными, ожидали, что к ним еще придут деньги. Илья благодарил очень, но выглядел чуть разочарованным и наконец признался, что он Медведица по имени Настя и полуработающий, владевший его семьей – вернее, поправила Медведица, укравший его семью с Севера, – захотел заработать, зная, что Настя умеет управлять лошадьми, и продал ее как медведя мужского рода, потому что медведицы гораздо дешевле медведей. Хоуп в коже Домны предложила Насте пересесть с ними в полуоткрытую коробку и переодеться в любое их платье. Управляющего лошадьми они наймут в ближайшем городе или деревне. Но Домна в коже Хоуп сказала, что им лучше доехать до Второго главного города в прежнем виде, а там они дадут Насте свободу и она сможет жить и одеваться как хочет. Хоуп в коже Домны спросила у Насти, что она думает и чего она хочет. Настя повела ушами и ноздрями в сторону Хоуп в коже Домны, потом в сторону Домны в коже Хоуп и сказала, что согласна, что нужно доехать до Второго главного города.
Они появились там в августе. Въезжали через юго-западные Наточенные камни как неработающие иностранки и работающий медведь – управляющий лошадьми. Административно-надзирающий за путешественниками и военно-надзирающие за путешественниками не удивились. Во Втором главном городе видели самое разное. Сказали только медленно по-русски и поломанно по-французски, что иностранкам надо поехать в специальное учреждение и получить там Адресный билет, чтобы жить во Втором главном городе.
Сначала ехали словно среди долгой-предолгой деревни. Потом пересекли длинный деревянный мост через реку. Домов к центру стало больше каменных, но деревянные тоже попадались. Улицы крутились. Часто встречались церкви. Хоуп в коже Домны никогда не заходила внутрь, но внешне церкви в ее Второй стране ей очень нравились. Особенно те, с крыш и колоколен которых на мир глядел улей каменных глаз. У каменных строений и на их фасадах часто сидели львы, птицы или какие-то другие животные. Появлялись голые или полуголые статуи белых людей – например обрезанных по пояс и держащих крышу над каким-нибудь входом. Но самым удивительным было человеческое количество. Столько людей ни Хоуп, ни Домна, ни Настя никогда не видали раньше. Они прибавлялись, множились по мере приближения путешественниц к центру. Люди ходили пешком, ехали в коробках на колесах, полуоткрытых, открытых и закрытых, стояли, бежали, лежали, сидели, ехали верхом на лошадях. Улицы носили работающих, полуработающих, неработающих, неработающих благородных – русских, других народностей долгой страны, иностранцев. Говорящее зверье, в частности медведи, встречались тоже, но реже, чем люди. Путешественницы видели Медведя на лошади и Медведицу с четырьмя медвежатами, торгующих чем-то съестным. На кожу Хоуп на Домне, как обычно, обращали внимание, останавливались, смотрели, за коробкой на колесах бежали дети. Но когда путешественницы въехали в сердце города, они окончательно смешались с разнополой, разнонациональной, разновидовой толпой и их перестали замечать.
На одной из выстеленных камнями улиц, где из-за затора они ехали совсем медленно, их остановил Надзирающий за городом и попросил у них документы. Те ему понравились: все же Меловая зайчиха знала свое дело. Надзирающий за городом напомнил женщинам про получение Адресных билетов. Домна в коже Хоуп, изображая акцент, взятый у Хоуп, спросила, улыбаясь, про подходящую для них гостиницу. Тот оглядел путешественниц, посоветовал и рассказал, как ехать. Та действительно оказалась подходящая, не очень богатая, но и не бедная, здесь жили и иностранцы, и граждане Второй страны Хоуп и Первой страны Домны, мужчины и даже женщины без мужчин. Домна в коже Хоуп рассказала гостиничному служащему, что не может без своего Медведя, и ей разрешили взять Настю в номер даже без доплаты.
Путешественницы на следующий день съездили получить Адресные билеты. К их почти ужасу, у женщин забрали паспорта взамен. Денег на гостиницу хватало на десять дней при отказе от обедов и любых покупок. Полуоткрытую коробку на колесах и лошадь продали. Домна в коже Хоуп обняла лошадь, попрощалась. Кобыла оставалась последним из замужней Домниной жизни. Насте женщины разрешили идти куда она хочет. Но ей было некуда. Она немного служила хозяйкам по гостиничному хозяйству и много спала на диване в гостиной. Домна в коже Хоуп в последнее время часто раздражалась на Настю и спрашивала, чего та спит постоянно летом, когда медведи спят зимой. Медведица обижалась, стыдилась и шла поделывать что-то или спать. Хоуп в коже Домны объясняла Домне в коже Хоуп, что Настю, очевидно, тянет спать, когда она поволнуется или когда ее что-то расстраивает. Домна в коже Хоуп ответила на это, что тогда в Дикой и холодной стране Насте придется спать всегда. Хоуп в Коже Домны и Домна в коже Хоуп сейчас реже ладили, взаимно устали, достаточно уже получили друг от друга. Они разошлись по разным комнатам думать о будущем. Хоуп в Коже Домны записывала стихи по памяти в свежую книжку и писала новые – те, что накопились уже в голове. Домна в коже Хоуп просто лежала, ела, мылась, думала.
Через несколько дней они собрались в спальне Домны разговаривать. Настя полуспала на диване в женском работающем сарафане, который ей дали хозяйки, и чуть слушала их в половину медвежьего уха. Хоуп в коже Домны и Домна в коже Хоуп договорились, что пришло время им разъединяться и жить дальше по отдельности. Они договорились, что оставляют кожу друг друга друг на друге. Они обе понимали, что у них теперь есть за счет их новых кож свобода, но ей надо было воспользоваться верно. Они договорились, что нужно придумать как.
Хоуп в коже Домны спросила Домну в коже Хоуп, о чем та мечтает. Домна в коже Хоуп ответила, что мечтает о том, чтобы она сама была свободна до смерти и чтобы никто никогда не смел ее продавать, покупать, наказывать, насиловать.
Домна в коже Хоуп спросила Хоуп в коже Домны, о чем та мечтает. Хоуп в коже Домны ответила, что мечтает о том, чтобы увидеть свободными мать и весь свой народ. Домна в коже Хоуп подумала, что она не вспоминает о своих матери, бабушке, брате, сестрах, отце, бывших близких людях и вообще неработающих. Думает только о своей личной свободной судьбе. Домна в коже Хоуп не понимала пока, хорошо это или плохо.
Хоуп в коже Домны сказала, что им обеим нужно богатство – или хотя бы состоятельность. Деньги. Хоуп в коже Домны поделилась своим планом: устроиться на службу с большим вознаграждением, которое платят иностранцам в ее Второй стране, с деньгами вернуться в ее Первую страну и выкупить мать. Домна в коже Хоуп согласилась, что деньги помогут свободе. У нее не придумалось такого точного плана действий, решила, что будет действовать по обстоятельствам. Но ей тоже была нужна служба за деньги. Хоуп в коже Домны сказала, что это довольно просто, особенно во Втором главном городе.
Они сходили погулять в сад у Кирпичной стены три раза. Здесь копошились неработающие – особенно неработающие, родившиеся в старых, знаменитых и денежных семьях. Перед их и без того длинными русскими именами впереди торчал титул, а их семьи занимали отдельные каменные дома с колоннами и львами, иногда отдельные дворцы. Хоуп в коже Домны и Домна в коже Хоуп изображали иностранок-приятельниц. Образованных, аккуратных, пристойных, незамужних, скромных, не очень богатых, но ощущающих себя достойными находиться в одном саду со всеми этими хозяевами и хозяйками. Домна в коже Хоуп получила четыре предложения о службе. Одно очень неподходящее – по созданию приятного времени неработающих мужчин. Остальные – декоративной служащей в очень богатые хозяйские дома. Она выбрала предложение стать компаньонкой-компанией для очень богатой и молодой Титульной женщины. Та была замужем за Хозяином, рожденным в древней знаменитой семье, родственной Главному русскому хозяину. Титульная женщина жила во дворце почти в сердечной мышце Второго главного города и собирала постоянно веселые собрания людей. Хоуп в коже Домны предупредила Домну в коже Хоуп, что это будет сложно, неприятно и утомительно. Домна в коже Хоуп сказала, что она справится. Она заявила Титульной женщине, что устраивается служить компанией – не работающей – и не будет делать того, что ей не захочется, и всегда сможет по своему желанию уйти, так как является свободным человеком. Попросила высокую зарплату и отдельную комнату во дворце. Титульной женщине все это ужасно понравилось. Она называла Домну в коже Хоуп красавицей и восхищалась ее звучащим почти родным русским языком: Домна в коже Хоуп старалась изображать акцент и путать слова. Ей это нравилось – ломание русского языка будто отдаляло ее от переполнившейся памяти, помогало ей стать новой.
Хоуп в коже Домны мечтала одолеть русский, но он подчинялся плохо. Бытовой был давно с ней, помогал ей в повседневной жизни в ее Второй стране. С помощью Домны в своей коже она узнала много важных слов про ощущения, чувства, мысли. Эти слова забывались и трудно произносились. Хоуп злилась на себя. В ее рту валялись опилки слов и предложений. Слова на домах, лавках, учреждениях собирались. Свой Пропускной документ и заменивший его Адресный билет она понимала. Она пока не могла читать книги. И почти не писала. Она хотела начать писать на русском. Написала по-английски поэму о том, как она не может заполучить себе язык своей Второй страны и свободу с использованием многих русских слов, которые Хоуп в коже Домны записывала английскими буквами. Ежедневные и еженедельные печатные листки они просматривали с Домной в коже Хоуп, ища там подходящие объявления. Выбрали несколько, Хоуп в коже Домны сходила поговорить с теми, кто их подавал. Многие разочаровывались, что Хоуп в коже Домны не англичанка, а американка. Некоторые даже пугались. Одна неработающая, искавшая учительницу – компанию на английском для дочерей, так и сказала Хоуп в коже Домны, что боится влияния Дикой и жаркой страны на ее детей. Хоуп в коже Домны очень вежливо спросила почему, Хозяйка сразу ответила, что там слишком много свободы, капитализма, а еще торговли людьми. Вот все люди из Королевства на острове – образец поведения. Хоуп в коже Домны даже на родном языке не нашлась бы, что ответить. Она подсчитала необходимую сумму на путешествие в ее Первую страну, плюс примерную стоимость Голд, плюс путешествие обратно с матерью во Вторую страну, чтобы