Мужчина завопил и попытался избавиться от пут. Но они были влажными, скользкими и эластичными. И Прово лишь сильнее затягивал узлы.
Первые два чудовища почти равнодушно направились к мужчине. Они схватили Прово и, почти не напрягаясь, освободили его ноги. Одну за другой. Как дети, обрывающие мухам крылья.
Прово попытался уползти, но кровь толчками начала покидать его тело. У него перехватило дыхание, он закашлялся, и разум начал покидать его.
Третий Охотник с кольтами подошёл ближе. Схватил мужчину за волосы, запрокинул его голову и посмотрел в остекленевшие глаза, полные страха. И всунул дуло одного из револьверов в рот Прово.
— Терпеть не могу смотреть, как эти существа страдают, — хрипло произнёс он.
И снёс выстрелом полголовы Прово. Монстр продолжал жать на спусковой крючок, пока не закончились патроны в барабане, а продырявленный череп не начал дымиться от пороха.
Чудовище отбросило труп мужчины, не вынимая револьвер из его рта.
А затем все трое поспешили на первый этаж, пока их собратья не сожрали самое вкусное мясо.
* * *
В хижине через дорогу Джека Тёрнера — последнего живого человека в Рассвете — вырвал из пьяной дремоты звук царапанья, скрежет, словно кто-то снаружи проводил когтями по двери его лачуги.
Животное. Какое-то животное.
Может, волк.
Проклятье.
Наверно, голодный, раз решился заявиться в населённый город. Но сегодня он еды не получит.
Тёрнер слышал, как зверь тяжело дышит, сопит и царапает лапой, как пёс у кроличьей норы.
Тёрнер откинул в сторону спальник и вытащил кольт «Патерсон» калибра.36. Он тихо и осторожно откинул засов и резко распахнул дверь. И увидел далеко не волка. Отнюдь нет.
В небе светила не скрытая тучами луна, и было достаточно светло, чтобы Тёрнер понял, что смотрит он на человека. На человека с мордой зверя. Кто бы или что бы это ни было, на нём было пончо из шкур, которой трепетало на ветру, как флаг. И от него исходил тошнотворный запах.
Тёрнеру показалось, что его внутренности начали плавиться, как свечной воск.
Это лицо…
Отвратительнейшее из ликов дьявола. С правой стороны он выглядел, как морда волка с густой шерстью, жёлтыми клыками и ярко-зелёными глазами… А с левой — голый, не обтянутый кожей череп чудовища; лишь связки и мышцы, да чёрные впадины глазниц. Лицо было разделено пополам идеально ровной линией, словно кто-то провёл невидимую черту через центр черепа. Пол-лица — плоть, пол-лица — кость.
Бледный язык облизал кончики острых зубов.
До Тёрнера донёслись слова — далёкие, тихие, словно за несколько миль произнесённые, отразившиеся эхом в горах и прилетевшие с ноябрьским ветром обратно:
— Добро пожаловать в ад.
Тёрнер ждал, что в него вопьются когти и клыки. Но чудовище вскинуло обрез и выстрелило в мужчину из обоих стволов в упор. Удар разнёс его грудную клетку на клочки и отбросил тело внутрь хижины.
А затем чудовище двинулось дальше.
И начало напевать.
Весело и удовлетворённо.
— 13-
В то время, как в Рассвете разверзся ад, а шериф Диркер осматривал останки Кэтрин Модин, Тайлер Кейб сидел из-за бессонницы в салуне «Винодел» и чередовал пиво с кентуккийским бурбоном.
Он пообещал себе, что такие посиделки не войдут у него в привычку. Он приехал сюда работать, выслеживать Душителя Города Грехов. Если тот и вправду притаился где-то поблизости…
Но иногда человеку нужно расслабиться.
Особенно, если этим человеком был Тайлер Кейб, которого повсюду преследовал жуткий запах смерти и пороха. А когда воспоминания становились настолько живыми, что мужчина начинал ощущать на языке привкус крови и стали, только алкоголь мог их заглушить.
Салун «Винодел» был, по сути, обычным деревянным зданием с бревенчатыми стенами и грубо сбитыми досками на полу, между которыми виднелись немалые щели. Крыша была собрана из неровных досок и обрезков древесины и сильно протекала во время дождей. На подоконниках лежал слой многолетней рудной пыли, а пыльные окна выходили на грязную дорогу. У дальней стены располагалась барная стойка из резного красного дерева, и она явно выделялась из общего вида и бросалась в глаза, как кружевная лента на диком борове.
Этот салун был похож на десятки других салунов в Уиспер-лейк: денег у владельцев хватало, чтобы держаться на плаву, но не для того, чтобы сделать ремонт или достроить здание.
Мужчины всех мастей собрались за стальными кружками и стаканами — скитальцы, бродяги, шахтёры, работники компаний, охотники, спустившиеся с гор на несколько дней ради выпивки и секса — и обстановка в салуне была тесной.
Вонь немытых тел и мокрых сёдел, грязной шерсти и испачканной оленьей кожи, перегара и табачного дыма.
Кейб слушал высокого худощавого парня по имени Генри Фримен, который утверждал, что он техасский рейнджер, и даже показывал всем в доказательство свою звезду.
Одет он был в плащ и широкополую шляпу. Блестящие, новенькие и без единого пятнышка. На вытянутом отталкивающем лице выделялись мёртвые и пустые глаза.
И хоть он и утверждал, что был техасским рейнджером, техасского акцента слышно не было.
С другой стороны, рейнджеры ведь набирали в свои ряды людей из разных местностей.
Но его речь… Она не была похожа на речь южанина или янки. Абсолютно безэмоциональная, ровная.
Кейб пил виски и тёплое пиво, не особо заботясь о вкусе, и слушал то, что говорил ему парень.
— Знаешь, что я понял, Кейб? — произнес Фримен, изучая собственное мрачное отражение в треснувшем зеркале бара. — Наш друг, Душитель Города Грехов, как его любят называть, очень умён. Это не обычный преступник. У него прекрасный интеллект. Думаю, он играет с нами в некую игру, вроде «Поймай меня, если сможешь». За его голову назначена большая сумма, и он получает от этого удовольствие.
Кейб глотнул пива.
— И почему ты считаешь, что он так чертовски умён?
Фримен ответил, не глядя в глаза собеседнику:
— Это очевидно, не так ли?
— Может, тогда будешь настолько любезен, что объяснишь свои догадки простому арканзасскому парню?
Фримен тонко улыбнулся.
— Он переходит от одного шахтерского городка к другому, как рыба… Нет, как акула в море людей! Загадочный. Таинственный. Никем непойманный. Просто еще одно лицо в толпе. Думаю, не надо тебе напоминать, что шахтерские городки не похожи на те, в которых мы с тобой привыкли работать. Люди постоянно приезжают и уезжают. Десятками. Сотнями. Как среди этого потока можно найти нужного человека?
Кейб задумался, нахмурив брови.
— Точно так же, как с поисками горной кошки, которая стащила твои запасы. Нужно затаиться и ждать. Рано или поздно этот сукин сын проявит себя. У него слишком большое самомнение, слишком много дерьма в голове. И когда он покажется, я возьму эту сволочь.
Фримен бросил на него почему-то обиженный взгляд.
— Ты всё упрощаешь, друг мой. Даже слишком.
— Вот такой я простой парень, — ответил Кейб. — Когда хочу есть — ем. Когда хочу спать — сплю. Когда хочу пить — пью. А когда вижу, как какой-то ублюдок убивает женщин, я открываю на него охоту и отрабатываю свои деньги.
Фримен утверждал, что тоже охотится за Душителем. Но в отличие от Кейба, который шел за преступником из Невады, Фримен поведал, что напал на след убийцы в Западном Техасе. Он рассказал, что Душитель начал убивать в Мексике, продолжил в Техасе, следующую остановку сделал в Калифорнии, и только потом отправился в Неваду. А оттуда, возможно, и в Уиспер-лейк…
Всё это несколько смущало Кейба.
С тех пор, как Кейб начал выслеживать преступников — а он уже переловил их несколько десятков, от угонщиков скота до грабителей банков — он взял за правило узнавать о своей цели всё, что возможно. Он выслушивал любые факты, слухи и предположения. Читал всё, что было напечатано. Разговаривал как с законниками и тюремщиками, так и с простыми жителями. Следовал за любой ниточкой.
Он верил, что нужно быть готовым ко всему.
И теперь Фримен утверждает, что Душитель начал убивать в Мексике и Техасе, прежде чем перебраться в Калифорнию.
Ни в одном из своих расследований Кейб не слышал об убийце до Сан-Франциско. Как же такое могло случиться?
Кейб достал сигарету и задумался.
И пока мысли крутились в голове, мужчина рассматривал распятую над зеркалом бара шкуру гремучей змеи.
Утром он собирался узнать у парочки законников, с которыми был знаком по Техасу, как обстоят дела на самом деле.
Воздух в салуне был грязным и прокуренным, как и сами посетители. Стены украшали натянутые шкура черного медведя, лисы и чернохвостого оленя. Между ними на стене висели головы лося, снежного барана и волка. А среди бутылок со спиртным была зажата голова аризонского ядозуба с открытой пастью.
За столом, окруженным людьми, соревновались в армрестлинге двое дюжих мужчин. Посетители так громко делали ставки, что за их криками было сложно расслышать ворчание, бормотание и кряхтение борцов.
В десяти метрах группа охотников развлекалась со шлюхой, обнимая её, целуя и перебрасывая друг другу. Она была абсолютно пьяна, и с каждым поворотом кто-то из охотников снимал с неё очередную деталь одежды. Выше пояса женщина уже оказалась голой, и худощавый охотник в беличьей шапке пытался ущипнуть её за подпрыгивающую грудь.
Пока Кейб наблюдал за этим — не слишком удивленный, но определённо развеселившийся — она, в конце концов, упала на груду оленьих шкур.
И мужчины ей занялись.
Но никто вокруг, казалось, этого даже не замечал.
Кейб знал, что после частого времяпрепровождения в таких местах перестаешь обращать внимание на подобные вещи.
— Знаешь что, техасец? — сказал он Фримену. — Мне на минутку показалось, что ты уважаешь этого Душителя. Считаешь его ловким и выдающимся сукиным сыном, играющим в Господа Бога. А на самом деле он больной ублюдок.
Фримен откинул полу плаща, и Кейбу стали видны оба его Ремингтона сорок четвертого калибра с рукоятью из слоновой кости. Кейб на секунду задумался, не для его ли устрашения это было сделано.