Клей стоял перед ним, и его заметно колотило.
Кто-то попросил их продолжить разборки на улице. Посетители быстро расступились в стороны.
Фримен выглядел самодовольным. Сэр Том ухмылялся.
Кейб почувствовал, как внутри у него всё сжимается в тугой комок. В мгновение ока он изменился и начал напоминать хищника, готового к прыжку.
Клей выругался:
— А, чёрт тебя дери…
Он повернулся к Кейбу спиной, прошел два-три метра, а затем резко развернулся, выхватив кольт калибра.36. Он выстрелил как раз в тот момент, когда Кейб плавным, отточенным движением взвёл курок своего револьвера.
Пуля прошла мимо Кейба, попав в бутылки на барной стойке.
Клей продолжал стрелять, и Кейб бросился в сторону, упал на пол и сделал один-единственный выстрел. Пуля пробила дыру в груди Клея, встретилась с ребром, поменяла свою траекторию и, прошив на своём пути внутренние органы, вышла под левой подмышкой. Клей издал странный клокочущий звук и упал на пол. Из его рта полилась кровь. Он дернулся в последний раз и замер. Кровь, пузырившаяся на его губах, была очень темной.
— Сдох, — произнёс кто-то. — Этот сукин сын сдох!
Чьи-то руки попытались поднять Кейба с пола, но он стряхнул их, недоумевая, как и каждый раз в подобные мгновения, каким же образом ему снова удалось выжить. Кто-то хлопал его по спине, кто-то восхищался метким выстрелом, а кто-то поражался, какими крепкими должны быть его яйца, чтобы связаться с самим Вирджилом Клеем.
Другие называли его убийцей и что-то шептали про отца Клея, упоминая его скверный характер.
Кейб понял, что еле стоит на ногах. С ним всегда было так.
Он всегда вступал в бой смело и уверенно, а когда всё заканчивалось, ощущал лишь слабость и шум в голове. Кейбу казалось, что из его ног вытащили все кости и набили мокрой соломой.
Сэр Том пнул тело Клея носком ботинка. Большой палец правой руки будто случайно опустился на поясной ремень рядом с револьвером.
«О, Боже, — подумал Кейб, — вот оно… Я и сэр Том… Надеюсь, меня похоронят под прекрасным деревом, которое укроет меня в тени своими ветвями…»
Сэр Том улыбнулся. Выражение лица его было спокойным и приятным.
— Прекрасный выстрел, мистер Кейб. Снимаю шляпу.
И похоже, он говорил это искренне.
Безумие.
Будто Клей не был ему другом. Будто он был бродячей собакой, которая бегала за ним. А бродячих собак иногда затаптывают лошади…
Жизнь продолжается.
Кейб собирался что-то ответить, но вдруг заметил, как через всю толпу к нему направляется Генри Уилкокс, заместитель шерифа Диркера. Все заговорили одномоментно, а Уилкокс слушал, прекрасно понимая, что Вирджил Клей — кусок мусора, и когда-нибудь это должно было случиться. Он сказал Кейбу, что всё пройдёт как самооборона, но есть такое понятие как «надлежащая правовая процедура». И пока коронер не даст свое заключение, Кейба должны содержать под стражей.
— Отдай мне своё оружие, — кивнул Уилкокс, — и пойдём.
Кейб сделал шаг назад… Но знал, что выбора у него нет. Поэтому он вздохнул и протянул револьвер заместителю шерифа.
— Верните только его потом, — попросил он. — Этот револьвер у меня ещё со времён войны, и я сам переделал патронник…
— Ты получишь его обратно, — пообещал Уилкокс. — Идём.
— В тюрьму?
Уилкокс кивнул.
Кейб пошёл за ним, но в дверях не выдержал:
— Скажи мне одну вещь… Диркер ещё хранит тот кнут?
— 14-
Итак, через две камеры от Орвилла дю Чена сидел взаперти Тайлер Кейб.
Ему выдали армейское одеяло, ведро для справления нужды, кувшин с водой и попросили по возможности не пачкать укрытый соломой пол.
Кейб сказал, что постарается.
Уилкокс заметил на прощание, что ему искренне жаль сажать Кейба за решётку, но шериф установил особые правила в отношении подобных случаев. Если человек застрелил кого-то или зарезал, его лишали свободы до тех пор, пока всё точно не выясняли. Никаких исключений.
Вот так Кейб стал заключенным.
Он не злился, прекрасно понимая, что сам виноват: не надо было заедаться с этим чертовым ублюдком Клеем. Ну, по крайней мере, он оказался за решеткой, а не в морге…
Это уже хорошо.
Его камера была достаточно большой для раскладушки и небольшого кусочка пола, по которому можно было пошагать. От другой камеры его отделяли лишь прутья решетки.
Он решил походить по камере, но голова гудела, как улей, от дешёвого виски и от всего пережитого.
Затем он сел, массируя виски.
Кейб вспомнил ферму в округе Йел у подножья горного хребта Уошито. Он не мог назвать это место «домом»; просто кусок земли с растущей кукурузой, бегающими за забором цыплятами и хрюкающими свиньями. Старик Кейба взял её в аренду у богатого ублюдка Коннелли из Литл-Рок, который владел практически всем и каждым в округе. Но отдавать приходилось чуть ли не больше половины урожая. Оплата аренды была настолько высока, что отец Кейба еле-еле сводил концы с концами даже если дела на ферме шли хорошо, а случалось это нечасто.
Тайлер потерял двух сестер при вспышке дифтерии.
У отца однажды случился сердечный приступ в поле.
А его мать перенесла инсульт и умерла, пока Тайлер сражался в войне между Штатами.
Земля и жадность Коннелли уничтожили его родню. Во время войны янки сожгли и разграбили всё имущество Коннелли. И это был единственный раз, когда Тайлер Кейб радовался за Север.
Но сейчас Кейб вспоминал о той ферме… Видел, как наяву, своего старика, сидящего на пне; грязного, измученного, всего в поту от попыток выжать хоть что-то из этой неплодородной земли.
— Тайлер, — говорил он, — ты мой единственный сын. Может, ты и не самый умный из всех, но черт меня подери, самый решительный! Уверен, ты со всем справишься. По крайней мере, я на это надеюсь. Но чтобы ты не делал… Не позволяй другому человеку командовать тобой.
И Тайлер Кейб никогда не позволял. И не позволит. Даже если у него не будет денег, у него останется чувство собственного достоинства.
Уилкокс позволил ему оставить табак, лист папиросной бумаги и спички, поэтому Кейб скрутил себе сигаретку и сел в углу.
«Чёрт, а старому Безумцу Джеку это пришлось бы по душе», — подумал он.
«За решеткой, да, Кейб? Убил человека? Похоже, ты так и остался вспыльчивым южанином, я прав? К этому всё и шло, мальчик мой. Не дал Господь ума пьяному задире».
Черт.
Сверху на Кейба капала вода. Всего пару капель в минуту, но к утру он явно промокнет насквозь. Промокнет и замёрзнет. А разве он этого не заслужил?
— Кровать не прикручена к полу, — произнёс голос из соседней камеры. — Сдвинь её к стене, а то к утру одеяло закореет.
Кейб зажёг спичку и поднёс её к прутьям решётки слева.
Там он увидел старого индейца, сидящего на кровати, скрестив ноги. На нём было шерстяное пончо, а из-под шляпы выглядывали длинные седые волосы. Его глаза казались чёрными точками на изможденном лице, испещрённого морщинами больше, чем неубранное покрывало на кровати.
— Просто совет, — заметил индеец. — Я неплохо умею давать советы, но вот сам следовать им ещё не научился.
Кейб усмехнулся, несмотря на давящую головную боль.
— Меня зовут Тайлер Кейб… А тебя?
В слабом свете камеры Кейб видел, что старик по-прежнему смотрит в одну точку, будто видит то, что недоступно обычному человеческому глазу.
— Ты хочешь знать моё индейское имя или вариант для белых?
— Индейское будет лучше.
Старик поправил шляпу.
— Нет, ты не сможешь его произнести, да и я, если честно, не могу его вспомнить. На языке белокожих оно означает «тот, кто ждёт». Что-то вроде того, если мне не изменяет память.
— И чего же ты ждёшь?
— Я точно не знаю. Наверно, я буду сидеть и ждать, пока оно само меня не найдет.
— Просто ждать? — удивился Кейб.
Индеец пожал плечами.
— Конечно. Я всегда чего-то жду. Когда я ещё был свободными индейцем, я ждал, когда правительство Штатов заберёт мои земли. Когда это произошло, мне оставалось только ждать в резервации свой ежедневный паёк из говядины, кукурузы и хлеба. Он был невелик, но я исправно его ждал. Теперь я жду здесь, в Уиспер-лейк. И если я слишком долго жду в одном месте… Обязательно найдётся белоглазый, который захочет меня вышвырнуть. Но такова жизнь индейца: если ждать достаточно долго, что-то непременно произойдёт.
Кейб не знал, что и думать. Казалось, старик одновременно и шутил, и был чертовски серьезен. Но Кейб знавал одного индейца чероки ещё в молодости и понимал, что они не похожи на белых и не вписываются в их рамки.
— И каково же твоё белое имя?
— Чарльз Седобровый, — ответил он. — Седобровый — это тоже немного индейское. Означает человека с седыми бровями.
— Правда? Никогда бы не подумал.
— Старайся каждый день узнавать что-то новое, Тайлер Кейб.
Кейб снова потер виски.
«Господи, до чего же жутко болит голова!»
Чем старше он становился, тем сильнее было похмелье. И разговоры с Седобровым нисколько не помогали. У Кейба создавалось впечатление, что его оскорбляют и поддерживают одновременно.
— Держи, — произнёс индеец. — Это поможет твоей голове.
Кейб протянул руку, и в ладонь ему лёг маленький кожаный мешочек. Пальцы индейца были шершавыми, как необработанная шкура.
— Что это?
— Магическая смесь индейцев, — ответил Седобровый. — Хотя некоторые белые называют это порошком от головной боли.
Кейб запил щепотку порошка водой, умылся. И передал мешочек обратно через решетку.
— Почему тебя арестовали, Тайлер Кейб?
Кейб хмыкнул.
— Потому что я дурак. Остановился в «Виноделе», чтобы выпить и отдохнуть. А следующее, что помню, это то, что я убил человека. Застрелил. Мне сказали, что его звали Вирджил Клей. Чёрт, ну хоть ещё на одного мудака в мире стало меньше.
— Вирджил Клей? — Седобровый прищёлкнул языком. — Плохи дела, плохи. И если индеец говорит, что дела плохи, значит, ты вот-вот вляпаешься в кучу дерьма.