— Ты счастливчик, мистер Кейб, — продолжала она повторять, наполняя ему ванну. — Настоящий счастливчик.
— Ну, как сказать… Мне очень помог твой супруг.
— Джексон — очень ответственный мужчина, — произнесла она.
Кейб принял ванну, а когда вернулся в свою комнату, намереваясь хорошенько вздремнуть, пока предоставилась такая возможность, его там уже ждала Дженис.
Она сменила ему простыни и постельное белье, развела небольшой огонь в очаге в углу. Кейб почувствовал себя там приятно, тепло и комфортно.
— Чуть раньше сегодня вечером тебя искал мужчина, — произнесла Дженис.
Кейб лёг на кровать.
— Ещё один из Клеев?
— Нет. Ничего подобного. Этот был джентльмен с изысканными манерами; сказал, что его зовут Фримен.
Кейб вскочил.
— Фримен?!
— Да. Что-то не так?
Кейбу хотелось солгать, но он не смог заставить себя. Он рассказал ей, кто такой Фримен, и как они с Диркером чуть не схватили его.
Дженис заметно побледнела, но быстро пришла в себя, как истинная леди-южанка.
— Да, но я ведь не проститутка.
— И, тем не менее, он мог тебя убить.
И Кейб понял, что именно это он и собирался сделать. Фримен знал, что Кейб охотится за ним; а что может быть лучше, чтобы бросить Кейбу вызов, чем не просто ускользнуть, но и убить единственную женщину в городе, с которой он по-настоящему подружился?
— Он сказал мне…, - пробормотала Дженис, — сказал мне передать тебе…
Вот теперь до неё начало доходить. Даже всё её воспитание не могло побороть страх перед тем, что могло случиться. Перед тем, как она могла встретить свою смерть.
Дженис Диркер начала дрожать. Она позволила обнять себя, и Кейб сжал её, наслаждаясь ощущением ее тела и чудесным мускусным запахом, который не могли скрыть никакие духи.
— Расскажи мне, — прошептал он, спустя несколько минут.
Она глубоко вздохнула.
— Он просил передать тебе, что уезжает в неизвестном направлении. Что ты не должен следовать за ним, но… Но ещё долгие годы ты будешь получать известия о его деяниях изо всех концов страны.
— Он сказал что-нибудь конкретное?
— Лондон. Он сказал, что в ближайшие годы будет занят в Лондоне.
А теперь… Теперь все эти месяцы погони казались такими несущественными, такими жалкими. Фримен пощадил Дженис — и этого было достаточно. Кейб не знал, почему именно, да и вряд ли когда-то узнает, но теперь это не имело значения.
Достаточно было того, что она растеклась в его объятия, и они растаяли вместе на этой восхитительной кровати в восхитительном водовороте ищущих друг друга рук и жадных губ.
А когда всё закончилось, и они лежали обнаженные в объятиях друг друга и молчали.
И каждый гадал, куда их это заведёт.
— 21-
На следующее утро после того, как его жена занялась любовью с Тайлером Кейбом, Джексон Диркер стоял посреди останков Искупления. Город был почти разрушен.
Даже спустя много-много часов, после первого нападения, в результате которого погибло не менее тридцати человек (включая бандитов и Линчевателей), это место всё ещё дымилось. Некоторые дома не пострадали, но большинство было взорвано или сожжено, и повсюду бродил бесхозный скот.
Шел ледяной дождь, и Диркер стоял среди обломков города в жёлтом дождевике, чувствуя, как что-то сжимается у него в животе.
Он стоял рядом с человеком по имени Джастис Хармони. У Хармони была ферма далеко за пределами Искупления, как и у многих других мормонов. Его семья, как и многие другие, приняла уцелевших после бойни в Искуплении. Но Хармони был не просто ещё одним мормонским скваттером — он был бывшим жителем Избавления.
И ещё он был сводным братом Джеймса Ли Кобба… более или менее.
«Более или менее» — потому что никто толком не знал, кем (или чем) был отец Кобба. Его дед, священник Хоуп из Проктона, штат Коннектикут, усыновил его и отправил вместе с сумасшедшей матерью жить к Арлену и Маретте Кобб в Миссури. И вскоре после этого он сам покинул Проктон, потому что никто не хотел иметь ничего общего ни с ним, ни с его церковью.
Они решили, что на обоих лежит дурная тень. Поэтому священник переехал в Иллинойс, снова женился и, хотя ему было далеко за пятьдесят, завел другую семью. Однажды ночью, не в силах сопротивляться голосам, которые мучили его, священник сунул в рот дробовик и покончил с собой. Обезумевшая от горя мать Джастиса окрестила всех детей своим фамильным именем — Хармони.
В 1853 году Джастис Хармони присоединился к церкви Святых последних дней в Наву, штат Иллинойс, и вскоре после этого отправился в землю обетованную по мормонской Тропе первопроходцев, которая начиналась в Наву и заканчивалась далеко на Западе у Большого Соленого озера.
Диркер чувствовал отвращение к тому, что увидел. Да и, по правде говоря, в последнее время он испытывал отвращение практически ко всему, что касалось его работы. Большую часть своей жизни он был либо солдатом, либо служителем закона, сносил от людей и уважение, и презрение, которые внушали им эти должности. Но ни разу за всё время ему не приходило в голову стать кем-то другим.
До этого времени.
Потому что, как бы это ни было больно, он решил, что с него хватит.
Он отвел Хармони подальше от дождя под крышу старой мастерской, которая все ещё стояла, посеревшая от пыли, и использовалась добровольцами в качестве сухой лачуги. Там никого не было.
Диркер стоял перед Джастисом, и с полей его шляпы капала вода.
— Ты знаешь меня, Джастис; ты знаешь, что я за человек. Я не страдаю предрассудками. Я был добр к тебе и твоим людям. Разве не так?
Хармони кивнул.
— Да, так оно и было. Мы не могли и надеяться на лучшего законника, чем ты. Ты был справедлив к нам, — Хармони снял шляпу и стряхнул от капель. — Я знаю… мы знаем… что вы пытались разогнать этих Линчевателей, но иногда… иногда случаются вещи и похуже.
— Например?
— Линчеватели совершали набеги на Искупление последние две ночи подряд. Но вчера вечером…
— Вчера вечером их ждали Ангелы Разрушения?
Хармони не призналась бы в этом вслух, но молча кивнул.
— Но здесь было нечто большее, чем просто эти две группы. Из того, что мне рассказали, появилась еще одна группа всадников… и напала на обе стороны.
Диркер сглотнул.
— Это была та же группа, которая устроила побоище в Рассвете?
— Да.
— И эта группа зародилась в Избавлении?
— Да, — вздохнул Хармони.
— Расскажи мне о ней, Джастис. Я должен знать.
Хармони кивнул.
— Все началось с Джеймса Ли Кобба. До тебя, без сомнения, доходили слухи о нем. Что ж, всё это правда, да поможет нам всем Бог; это правда…
Хармони никогда не встречался со своим сводным братом лично, по крайней мере, до того, как он появился в Избавлении. До этого они общались только письмами. Будучи надежно заключенным в территориальную тюрьму Вайоминга, Кобб каким-то образом, через какое-то внешнее агентство, обнаружил, что у него есть сводный брат на территории Юты. Кобб написал Хармони, и они начали обмениваться письмами.
— Я верю, как учил наш Господь Иисус Христос, что во всех людях есть добро, шериф. То же самое я думал и о Джеймсе Ли Коббе. Я написал ему, что он должен теперь отвернуться от своей жизни порока и беззакония, что через Иисуса Христа он может найти прощение и спасение, если он пойдет путем праведности и исповедует свои грехи.
Хармони невесело усмехнулся.
— И Кобб ответил, что теперь он ищет в своей жизни только доброту и чистоту. Я хотел верить в это, шериф, но не мог. Ибо в этом человеке было что-то скрытое, что-то черное и мерзкое… но как воин Христа, я не мог отвернуться от него.
— Но хотел, — заметил Диркер.
— Да, Господи, да, конечно, — Хармони на мгновение задумался. — Шериф, хотя я лично не был знаком с Коббом, я знал о нем. Еще до того, как начали приходить эти письма. Кое-что мой отец записал в письме, прежде чем покончить с собой… кое-что о своей жизни в Престоне, штат Коннектикут, и о том, какие ужасы там происходили. Моя мать рассказывала мне о них. О проклятии нашей родословной. Ну, это не имеет значения, я не буду обсуждать эти вещи. Это скелеты, которые должны оставаться запертыми в семейном шкафу.
После освобождения из тюрьмы Кобб не стал навещать своего сводного брата в недавно восстановленной деревне Избавление. Хармони написал ему, что он должен приехать, должен креститься в церкви. Следующее, что он услышал о Коббе, была телеграмма из округа Тул, извещавшая Хармони о смерти брата.
Подробности не сообщались. Только то, что он умер в компании гошутов и что его гроб отправят в Уиспер-лейк. Очевидно, это была его последняя просьба — быть похороненным рядом с родственниками.
— Я уверен, ты знаешь, что произошло дальше. Гроб действительно прибыл в Уиспер-лейк, и в ту же ночь, оставшись с ним наедине, Хайрам Каллистер умер. Коронер решил, что это самоубийство. Я уверен, что ты помнишь это…
— Меня тогда не было в городе, — ответил Диркер. — Доктор Уэст признал это самоубийством, хотя и не был в этом уверен. Он сделал это, чтобы избавить Калеба Каллистера от неприятностей расследования. Ибо к тому времени уже было широко известно, что его брат… ну, что он не совсем здоровый человек.
Хармони только покачал головой.
— Я знаю об особенностях Хайрама Каллистера. Во всяком случае, ходившие об этом слухи. Но смерть Хайрама не была самоубийством. Его горло было сломано, и хотя он действительно перерезал себе вены, многие считают, что он был вынужден это сделать. Или сделал это вместо того, чтобы взглянуть в лицо тому, что было в гробу…
— И что там было, Джастис? Кобб?
Хармони рассказ о Коббе почти всё, что знал. Что двое мужчин, которые доставляли гроб из долины Черепа, чуть не сошли с ума после той ночной поездки. Потому что ни один человек не способен посмотреть в глаза тому, кто находился в ящике, и не свихнуться.
Хармони подошёл к двери, приоткрыл её и уставился на холодный, густой дождь, который быстро превращал Искупление в море грязи.