— Я говорил тебе, что мои родители решили уехать из города. Они отправились в короткий круиз.
— Постой. — Я сажусь. — Они оставляют тебя одного дома на праздники? Это так печально! И так в духе «Один дома».
Он невозмутимо зевает.
— Друг моего отца заключил с ними убийственную сделку. Он работает на круизную линию в их отделе общественного питания, так что я буду дома один, но надеюсь, ненадолго.
— Только не говори мне, что устроишь пивную вечеринку, пока их не будет.
Он не отвечает сразу, вместо этого смотрит через телефон мне в глаза, пока не завладевает всем моим вниманием. Зеленые глаза, черные ресницы.
— Приезжай во Флориду.
— Прости, что?
Конечно, я, наверное, неправильно поняла его.
— Собирай вещи и спускайся вниз. — Он сосет свою нижнюю губу, и она блестит, когда он заканчивает, черт бы побрал его сексуальное лицо: — Приезжай ко мне. Пожалуйста.
Я издаю слабый смешок, мой желудок опускается в неуклюжем реверансе.
— Роуди, это безумие. Я не могу сама долететь до Флориды.
— А почему нет?
— Потому что… потому что это безумие!
Так ли это? Спонтанно, весело и авантюрно — вот что это такое.
Мое сердце учащенно бьется, согреваясь от этой мысли. Желая сказать «да», но не желая показаться слишком нетерпеливой. Флорида! Со Стерлингом.
Нет. Нет, я не могу этого сделать, это безумие.
— Почему это безумие? Я хочу тебя видеть. Этот отпуск чертовски длинный и полный отстой.
Я не могу удержаться от смеха, даже если он говорит серьезно.
Потому что он говорит серьезно.
Надежда, волнение и неверие пронзают мое сердце, как тысячи стрел.
— Я проверил рейсы, — быстро бормочет он, прежде чем я успеваю прервать его. — Они сейчас дешевы, потому что очень близки к дате вылета.
Он уже проверил рейсы?
— Даже так… — мой голос звучит слабо, так слабо.
Теперь он растянулся на подушках, рука все еще над головой, бицепс все еще выпирает. Глаза озорные.
— Коралловые рифы, Скарлетт. Песок. Жизнь океана.
Я морщусь: он больше не борется честно.
— Ладно, теперь ты просто злой. Как близко ты находишься к океану, если нам придется ехать?
— Таллахассе на побережье? Час. Я обещаю, что возьму тебя с собой нырять, даже если пляж дерьмовый.
Я сажусь, мои мысли лихорадочно бегут.
— Подожди, ты это серьезно? Ты ехал целый час, чтобы собирать ракушки?
— Да. — Теперь он нетерпелив. — Ты можешь сосредоточиться на поездке сюда?
Я нажимаю на живот, чтобы успокоить нервы. Он переворачивается и протестует в ожидании.
— Роуди, почему ты так со мной поступаешь?
— Потому что я эгоистичный засранец и хочу тебя видеть.
Сердце в моей груди то сжимается, то бешено колотится от возбуждения, счастья и целого списка других вещей, которые я буду классифицировать позже, когда мне не захочется выбрасывать свои кишки от нервов.
— Стерлинг…
Господи, а что бы сказали мои родители, если бы я поехала во Флориду? Не то чтобы я просила у них денег на билет, но все же — мне двадцать один год. Встречаться с парнем на каникулах — это безумие, верно? Позволит ли мне это сделать мой отец?
Тебе не нужно разрешение, Скарлетт, ты взрослая.…
— Ты же знаешь, что хочешь этого. Я могу сказать, что ты думаешь об этом. — Он понижает голос, и он мягкий и шелковистый. — Я знаю, что ты этого хочешь.
— Ну конечно, я хочу! А кто в здравом уме этого не захочет?!
Но то, что я этого хочу, еще не значит, что я могу это сделать.
Разве я не могу?
— Прежде чем ты прямо скажешь мне «нет», не могла бы ты сделать мне одолжение и хотя бы поговорить со своими родителями? Будь спонтанной со мной, Скарлетт.
Будь спонтанной со мной.
Тем не менее, я раздражаюсь.
— Давление со мной не работает, Стерлинг Уэйд. — Мой подбородок поднимается вверх. — Кроме того, я уже взрослая — мои родители перестали мной командовать, когда стали заставлять платить за квартиру.
Правильно: тебе не нужно разрешение, ты взрослый человек.
— Тогда что же мешает тебе сказать «да»?
Я смотрю на него одним глазом, с сомнением зажмуривая другой.
— А где я буду спать? — Для своих собственным ушей, я задыхаюсь.
Он криво усмехается, сверкая белыми зубами.
— Гостевая комната?
Он высовывает язык, как будто только что проглотил жука.
Даже делая такое лицо, он хорош собой.
— В гостевой комнате, да?
— Дональд и Ханна Уэйд сказали, что ты можешь спать в моей комнате, если хочешь, чтобы тебя окружали все мои трофеи.
Сердце подскочило к горлу.
— Ты действительно спросил своих родителей, могу ли я приехать?
— Что? Неужели ты думала, что я удивлю их какой-нибудь случайной девушкой, которую подцепил в аэропорту? Конечно, я рассказала им о тебе. — Он снова зевает. — К твоему сведению, моя мать целый час ползала по твоему Instagram. Она не хочет, чтобы я приводил в дом охотницу за шипами.
Его мать просматривала мои фотографии? Боже.
— Кстати, — небрежно добавляет он, — она считает тебя очаровательной.
— Очаровательно, — невозмутимо отвечаю я.
— Она считает тебя очаровательной. Я думаю, ты сексуальна.
— Подожди, ты тоже следишь за мной в социальных сетях? — Как это мне раньше не приходило в голову? Я слежу за ним, но не думала о том, что он следит за мной, и, очевидно, пропустила уведомление.
Я краснею.
Он хмурит брови.
— Я имею в виду… да?
Я качаю головой: вся эта ситуация совершенно нереальна.
— Я все еще думаю, что все это чушь собачья. — Я говорю это медленно, пытаясь убедить себя, но безуспешно.
ГЛАВА 9
ДЕВЯТАЯ ПЯТНИЦА
«Пятница солнца и песка, сисек и бикини».
Роуди
— Ты можешь сделать мне одолжение и не смущать меня перед моим другом? — Я нервно сгибаю пальцы левой руки, привычка, которую я перенял от долгого стояния на поле во время бейсбольных матчей.
— Ты имеешь в виду свою девушку?
— Мама, пожалуйста, не называй ее так, когда она здесь.
— Значит, она не твоя девушка? — Она притворяется невежественной, чтобы помучить меня.
— Да, это так. Просто слышать это… — Делает меня таким идиотом, что я не знаю, что вылетит из моего рта. У меня кружится голова, и то, что Скарлетт здесь, в моем гребаном доме, заставляет меня хотеть бегать кругами по окрестностям, чтобы сжечь эту нервную энергию.
Я нервничаю. Так чертовски возбужден.
— Все в порядке, сынок. Мама клевая.
— Просто… о боже. Это будет мой худший кошмар.
Мама кладет нож, которым режет ананас, на разделочную доску.
— Почему ты так драматизируешь? — она вздыхает, отправляя в рот кусочек фрукта. Жует. — Такой взвинченный, прямо как твой отец.
Я сжимаю губы и делаю глубокий, успокаивающий вдох.
— Мам, просто… успокойся, хорошо? Не начинай планировать нашу свадьбу. Не упоминай о детях. Не спрашивай, какие книги она читает, не спрашивай…
Нехорошо так говорить.
Мама обрывает меня, подняв ладонь.
— Она не читает?
— Да, она любит читать, только не допрашивай ее насчет своих романов, ладно?
Моя мать пишет исторические любовные романы и является полным ботаником, когда дело доходит до чтения.
— А что же она любит читать? — давит она.
— Мама. Если ты поставишь меня в неловкое положение, я больше никогда не приведу ее сюда.
Она выпрямляется, прислонившись к стойке, и возмущенно выгибает спину. Как будто я ее чем-то обидел.
— Ты ранишь мое сердце. — Она прижимает руку к груди, оскорбленная тем, что я даже намекаю ей на то, что они вызывают смущение. — Я не обычная мама, я классная мама.
О, черт возьми.
— Я серьезно. Не делай ту штуку, что ты всегда делаешь, когда рядом девушки…
— Что за штуку? — Она оглядывает кухню, словно ожидая, что кто-то выскочит из одного из шкафов. — Какие девушки?
— Эта штука! — Мои руки машут вокруг, как будто они независимы от моего тела. — Эта штука — дети, свадьбы и все такое.
— Стерлинг Аарон, я даже не знаю эту девушку. Я, конечно, не стала бы говорить о детях в ее присутствии. — Наступает короткая пауза. — Но почему? Она любит детей?
Я так облажался.
— Я просто не хочу, чтобы ты ее пугала.
— Но почему? — Она наклоняется вперед, опершись локтем о стойку, глаза блестят, в них светится живой интерес. — Она тебе действительно нравится? Это серьезно? — Мама осеняет себя крестным знамением. — Я буду вести себя наилучшим образом, обещаю.
Дерьмо. Это тоже не очень хороший знак.
Видите ли, дело в том, что мои родители — особенно моя мать — всегда были чрезмерно вовлечены в то, что касается меня. Как их единственный сын — и тот, кто был атлетически сложен — независимо от того, насколько они были заняты или как часто путешествовали по работе, они всегда были на моих играх.
Слишком много вложено. Чрезмерный энтузиазм. Сверхактивное воображение.
Моя мать автор любовных романов, так что это всегда связано со сферой деятельности — она романтизирует все, что я сделал. Каждая девушка, с которой я встречался, все отношения, которые я никогда не завязывал — все это пища для ее писательства.
Она просто ничего не может с собой поделать.
Это ее работа.
Но это никогда не делало подобное менее раздражающим.
Я вздыхаю, хватая ключи от машины со стойки.
— Я поехал в аэропорт за Скарлетт, а когда вернусь, ты сможешь вести себя прилично? Мы не персонажи одного из твоих романов.
Короткий кивок.
— Конечно, нет.
Она не смотрит мне в глаза.
— Спасибо, мам.
Еще один кусочек ананаса попадает ей в рот.
— Веди машину осторожно и пристегнись.
Скарлетт
Роуди очень похож на свою мать.
Это первое, что я замечаю, когда она встречает нас в дверях, когда мы возвращаемся из аэропорта… поцеловавшись в машине в течение пятнадцати минут, прежде чем войти в дом из гаража.