Цепляется за него по всей длине, прижимаясь к внутренней стороне бедра.
Стерлинг Уэйд — само совершенство. Великолепный.
Идеальный.
В моем полном распоряжении.
Реальность этого все еще настолько странна для меня, что я ловлю себя на том, что облизываю губы, как в плохой пантомиме, убираю прядь волос за ухо, прежде чем опомниться.
Я пялюсь на него, как отчаянная идиотка.
Как фанатка, но все же ни одна душа на земле не осудит меня и не лишит этого мгновения.
Я никогда не верну и не забуду это.
Одно его колено сгибается, ударяясь о кровать, руки упираются в матрас. Он наклоняется вперед, его широкие золотистые плечи привлекательно изгибаются. Я не знаю, было ли это приглашением поглазеть на него еще немного, но я делаю это, не в силах оторвать взгляд от его невероятного тела.
Каждый дюйм его тела четко очерчен. Безупречный.
Каждый дюйм вырезан из теплой, твердой плоти, гладкой на всем его протяжении. Волосы взъерошены от того, что он только что сорвал с себя рубашку, они торчат в десяти разных направлениях, ожидая, пока мои руки пробегутся по ним так, что мы бы оба задрожали от восторга.
Горячая кожа. Дрожащая рука.
Я откидываю одеяло с его темных простыней, пока мои ноги не подкосились, шатаясь, опускаюсь на правую сторону кровати, сердце бьется так быстро, как будто я только что пробежала милю.
Роуди проскальзывает следом за мной, оставляя свет включенным, большое тело занимает больше половины матраса, когда он складывает обе руки за головой. Поворачивается и молча изучает меня.
Я воюю сама с собой.
Я хочу сделать с этим мальчиком больше, чем с любым другим человеком за всю свою жизнь. Вот почему я девственница, которая всегда довольствовалась порно-гифками и случайными одиночными мастурбационными миссиями?
Я прикусываю нижнюю губу. Бог вознаграждает меня за мое терпение.
Я собираюсь переспать с ним в эти выходные?
Да.
Нет.
Да!
Я хочу этого сейчас больше, чем когда-либо, и мы будем одни целых две ночи. Никогда не будет более прекрасной возможности, только он и океан — две вещи, о которых я не могу перестать думать.
И он любит меня.
— Ты волнуешься по поводу завтрашнего дня? — я нарушаю молчание.
— Да, конечно. А ты?
— Я так взволнована, что не знаю, смогу ли заснуть. — Все эти волнения и чувства — это информационная перегрузка, и я пока не знаю, что со всем этим делать.
Роуди напевает свое согласие, грудь вибрирует. Беспечный и беззаботный, лицо бесстрастное. Если бы я не подслушала его сейчас, то никогда бы не узнала — никогда за миллион лет.
Но я узнала.
Свет лампы мягко падает на прикроватный столик, бросая теплый свет на его лицо.
— Ты устал? — спрашиваю я, перекатываясь к нему, зарываясь своим миниатюрным телом в изгиб его руки, вытягиваясь рядом с его телом, прижимаясь грудью к его грудной клетке. Моя рука неторопливо скользит по его широкой груди, приземляясь на левую сторону его грудной клетки, кончик моего указательного пальца блуждает рядом с его твердым соском.
— Разве я выгляжу усталым? — Под моей ладонью его сердце бьется, как военный барабан, и когда я кладу голову ему на грудь, я тоже слышу его.
Я прижимаюсь ближе, поднимаю ногу, кладу ее на его мощное бедро, и, боже, как хорошо быть так близко.
Роуди Уэйд горячий и одновременно прохладный на ощупь.
Его длинная рука обнимает меня, ладонь покоится на моей заднице, растопыренная ладонь ползет под мои пижамные шорты, чтобы обхватить мою голую ягодицу. Пальцы сгибаются возле моей расщелины, указательный палец подергивается.
Клянусь, мы оба перестаем дышать.
— В котором часу мы встаем?
— Я поставил свой телефон на восемь.
— Наверное, нам стоит попытаться уснуть, а?
Кончик его указательного пальца медленно скользит вверх и вниз по плоти моей задницы, дергая за пояс нижнего белья, клеймя мою кожу.
— Мы должны.
Он вдыхает и выдыхает.
Вдыхает.
Выдыхает.
Как будто пытается контролировать свое дыхание, что невозможно, когда моя рука исследует его грудь. Нежно пощипывая его сморщенный сосок и жарко дыша на другой.
Он так близко от моего рта, прямо там — жесткий и напряженный.
Я выгибаюсь ему навстречу, надавливая, ловя кончиком языка его сосок. Придвигаюсь ближе, чтобы я смогла пососать его. Щелчок, а затем удар, как я видела в сотне порно-гифок.
Рука Роуди скользит под мою рубашку, лаская его новое любимое место: мой позвоночник. Нежно, пока я дразню его, он такой невероятно сексуальный. Так невероятно великолепен.
Я хочу прикоснуться к нему всем телом.
— Хочешь, чтобы я потерла тебе спину?
У него отяжелели веки, рот вытянут в прямую линию, выражение лица невозможно прочесть.
— Я бы хотел, чтобы ты терла все, что хочешь.
Я подавляю желание закатить глаза.
— Повернись на бок.
Он подчиняется, поворачивается лицом к двери, представляя мне стальную крепость своей спины. Это массивная стена силы, и когда мои ладони касаются плоскости его трапеции, мои пальцы широко раздвигаются, разминая основание его шеи.
Она твердая и толстая. Плотная.
Потираю это место добрых пять минут, прижимая большие пальцы к его коже. Толкаясь в узлах, слушая, как я выдергиваю каждый из них. Один за другим.
Мои руки блуждают.
Легкие, как перышко, они спускаются по его позвоночнику к косой линии и обнаруживают две ямочки на спине прямо над его упругой задницей.
Ямочки Венеры.
Господи, до чего же они сексуальны!
Обе мои ладони гладят их, нагревая его плоть, массируя над поясом его облегающих боксеров. Поглаживаю его по заднице, сжимая ее так же, как он сжимал мою.
— Что касается массажа, то этот больше похож на прелюдию, — бормочет он в подушку, скрестив руки на груди. — Я прав или я прав?
— Серьезно?
— Да?
— Нет.
— Очень жаль. Ты меня так чертовски сильно возбуждаешь.
— Я? — Я с удивлением смотрю на свои руки.
— Ты ещё спрашиваешь?
Еще три минуты притворства, и Роуди уже заваливается на спину. Я отвожу взгляд, не желая, чтобы он остановился на эрекции, обтянутой его трусами.
Но это трудно, так чертовски трудно — никакого каламбура.
— Иди сюда. — Он манит меня к себе, и я иду, как мотылек к огню.
Наклоняюсь к нему и целую в губы.
— Ты такая чертовски красивая. — Он убирает длинные волосы с моего лица; они свисают простынями на грудь и закрывают глаза. Слегка прижимает большие пальцы к моей щеке над ямочкой. — Мне она нравится. Каждый раз, когда ты улыбаешься, мне это кажется удивительным.
Когда я улыбаюсь, он улыбается в ответ, тянется ко мне, рука скользит под мою грудную клетку, другая обвивает мою талию.
Тела прижаты друг к другу, его эрекция между вершин моих бедер, наши рты расширяются, языки танцуют. Неторопливо сливаются вместе. Возбуждающе и влажно.
— Хочешь залезть сверху, чтобы мы могли обниматься?
— Мы и так обнимаемся. — Какой чудак.
— Хочешь залезть сверху, чтобы я почувствовал твои сиськи на своей груди? Так хорошо?
Достаточно хорошо.
Без малейших усилий он тащит меня на себя — как будто я ничего не вешу, — наши тела идеально подходят друг другу. Как две части сексуально насыщенной головоломки. Гигантские руки Роуди напряжены, они сжимают мою задницу, тянут меня вверх и вниз по его члену, имитируя секс, и это движение заставляет нас обоих стонать.
Так хорошо, что больно.
— Боже, я хочу сорвать с тебя одежду, — простонала я и поспешила добавить: — но только не в доме твоих родителей.
— Верно, — соглашается он. — Определенно не в доме моих родителей. — Он задумывается, и это забавно. — А почему не в доме моих родителей?
— Я никогда не смогу посмотреть в глаза твоей матери завтра утром. Я была бы унижена.
— А как насчет просто снять рубашку, чтобы я мог поиграть с твоими сиськами?
Мое тело дрожит при мысли о том, как он прикасается к моей обнаженной груди.
— Если я сниму рубашку, и ты начнешь меня трогать, то мои штанишки тоже слетят.
Его большая рука тянет меня вниз, и наши губы снова встречаются.
Его язык скользит по моей нижней губе.
— А что, по-твоему, я буду делать, если эти крохотные штанишки слетят? — спрашивает он, бормоча, источая хриплую, расплавленную мужественность, от которой мои трусики становятся влажными. Я задыхаюсь, когда кончик его члена находит мой клитор через наше тонкое нижнее белье.
Мы медленно тремся друг о друга, медленно целуясь.
— Скажи мне, что бы я тогда сделал с тобой, Скарлетт.
— Ты бы…
Он лижет мочку моего уха, отвлекая, бедра медленно вращаются подо мной, протягивает руку между нашими телами, чтобы отодвинуть мои шорты.
— Я бы что?
Боже, его голос сводит меня с ума. Мне так же жарко от него, как и от его губ на моей шее. Его твердый член у меня между ног.
— Н-не заставляй меня говорить это, — заикаюсь я, забывая, как сосредоточиться, мои глаза почти закатываются.
— Я хочу сделать с тобой все так чертовски сильно. — Он напевает, сексуально и сладко. — Ты ведь это знаешь, правда?
Я это чувствую.
Он твердый, как камень, бурлящий гормон между моих ног. Но даже сейчас он не заставляет меня заниматься с ним сексом.
— Но не в доме твоей матери.
— Только не в доме моей матери. — Его голос срывается. — Это было бы плохо.
Я выдыхаю, наклоняясь, прижимаясь грудью к его великолепной груди.
— У меня есть идея. — Он оживляется. — А что, если мы трахнемся понарошку, пока не кончим в штаны? Как похотливые подростки?
Понарошку? Это я могу сделать.
— Трахни меня понарошку, — стону я, когда он облизывает мою шею, оттягивая подол моей майки указательным пальцем. Сосет мой сосок.
Но он еще не закончил говорить грязные вещи.
— В один прекрасный день ты будешь сидеть на моем лице, а мой язык заставит тебя кончить.