Но поговорить с Марфиной мне не удалось — Лиза опять спала. Степа сидела рядом в кресле и читала книгу.
— Как наша больная?
Степа отложила книгу в сторону:
— Заснула.
— Тогда пошли Алину от Орешкиной спасать, — во мне все же проснулась совесть, и в качестве группы поддержки я пригласила с собой Степу.
Мы спустились вниз. В холле гулял холодный ветер — наружные двери были распахнуты настежь. На крыльце стояла Алина и кем-то руководила. Естественно, мы со Степой тоже вышли на улицу, посмотреть, чем занимается наша подруга. Перед гостиницей стоял автомобиль Оуэна, из которого Зорькин и Саша пытались вытащить тело пьяного Богомолова. Сам хозяин стоял в стороне и с презрением таращился на хмельнуютроицу.
— Вы тащите его за ноги, а потом подхватите голову, — советовала Алина.
— Легко сказать, вытащить. Его каким-то образом расперло, он застрял в машине как пробка в бутылке. Что делать?
— Вытаскивайте, значит, с другой стороны.
— А с другой стороны неудобно, за что его тянуть?
— За голову! — советовала Алина.
— Оторвется. Если только за уши, — хихикнул Саша и сделал еще одну попытку разбудить пьяницу.
Тщетно — Богомолов храпел богатырским храпом и просыпаться не собирался. Зорькин заглянул в автомобильный салон и постучал по задней двери:
— Вроде как мешает, да? Вот если бы ее отпилить и тут расширить, — и показал ребром ладони, как бы он это сделал, — тогда Федора Петровича можно было бы легко вытащить. Все равно пора менять эту тачку. Стыдоба на такой рухляди ездить.
— No! No! — заверещал Оуэн.
Он правильно понял — эти варвары собирались посягнуть на его сокровище. Встав перед Зорькиным, Оуэн развел в стороны руки, заслонив своим телом машину с Богомоловым внутри.
Владимир Владимирович расценил поведение хозяина гостиницы по-своему:
— Это же надо, как он полюбил нашего Федора Петровича, — и, дружески похлопав Джона по плечу, громко выговаривая каждую букву, по-русски сказал: — Не бойся, мы твоему другу больно не сделаем. Мы машину распилим и его освободим. Дело за малым, неси ножовку.
Оуэн со слезами на глазах бросился к Алине и быстро-быстро залопотал.
— Что он говорит? — напрягся Зорькин.
— Он говорит, — перевела Алина. — Чтобы вы пилили Богомолова, а его машину не трогали. Ее в свое время купил Оуэн-старший в гараже Черчилля. Ей цены нет.
— Вот гад какой! — возмутился Зорькин, оскорбленный в лучших чувствах. — Значит кусок ржавого железа, доставшегося от Черчилля, ему жаль, а соотечественника Сталина нет? Забыл, кто войну выиграл?
Богомолова все же выпихнули из машины: Зорькин в сердцах толкнул голову со стороны одной двери, а Саша в этот момент потянул за ноги с другой стороны. Общими усилиями Федора Петровича вытянули из машины и поставили на ноги. Конечно же, стоять он не мог, поэтому Саше и Зорькину пришлось подхватить его под руки.
— Теперь заносите, — скомандовала Алина и отошла в сторону от прохода.
В это время послышался лай Орешкинского пуделя. Оказывается, мы настолько были увлечены операцией по извлечению из машины Богомолова, что совсем не заметили Зуева и Мафусаила, которые появились во дворе гостиницы и с интересом наблюдали за манипуляциями с телом Федора Петровича.
Цепочка — Зорькин, Богомолов и Саша, не торопясь, двинулась ко входу в гостиницу. Когда до двери оставалось полметра и Зорькин уже разворачивал плечо, чтобы первым втиснуться в узкий проем, а затем втащить за собой Богомолова, на крыльцо с возгласом «Ты вернулся, мой мальчик» выскочила Лидия Федоровна, отбросив своим могучим бюстом Зорькина в сторону.
В этот самый момент, как в замедленном кино, сверху отвалилась черепица и со свистом полетела вниз. Подобно сорвавшемуся лифту, она летела по прямой траектории, соблюдая при падении закон всемирного тяготения. Скорость ее нарастала с каждой секундой. Еще одно мгновение, и черепица состыковалась с головой мадам Орешкиной. Кокетливая шляпка превратилась в блин, а сама черепица раскололась на несколько десятков мелких осколков. Лидия Федоровна ойкнула, обвела всех присутствующих взглядом новорожденного ребенка и рухнула вслед за осколками черепицы на крыльцо.
Зорькин и Саша от страха, что черепица могла быть не последней, бросили тело Богомолова и отскочили в сторону. Тот не устоял на ногах и покатился по ступенькам вниз, по пути сбив с ног мистера Оуэна, который намеривался войти следом за троицей в гостиницу. На лестнице образовалась куча из неподвижных тел. Оуэна тоже можно было причислить к телам, поскольку он лежал с открытыми глазами, широко раскинутыми в стороны руками и, кроме того, что часто моргал веками, никаких других признаков жизни не подавал.
Мы бросились к Лидии Федоровне. На ее лице толстым слоем лежала коричневая крошка от расколовшейся черепицы, на лбу надувался синяк, а из-под блинчика, который минуту назад был шляпкой, вытекала струйка крови.
— Она жива, — обнадежил нас Саша. — У покойников синяки не вскакивают. Но сотрясение мозга ей обеспечено, шутка ли черепицей по башке получить.
— Молодой человек, выбирайте выражения, — очнулась Орешкина. — Еще никто мою голову не называл башкой.
— Башка по-татарски — голова, — парировал Саша. — И она у вас, к счастью, очень крепкая. Не всякая такой удар выдержит. Не болит?
— Вроде нет, только слегка гудит, — Лидия Федоровна приподнялась и уселась на ступеньках. Мафусаил подлетел к хозяйке и слизнул капельку крови с ее лица. А говорила, будто он не любит запах крови. — Мой хороший песик, тебе меня жалко, — залепетала Орешкина. — А вдруг бы в эту минуту ты в дверь вбегал?
— Да, от пса бы осталось мокрое место, — предположил Саша, и в ту же секунду был поставлен Орешкиной на место.
— Думайте, что говорите, молодой человек. Не представляю, что бы со мной было, я бы этого точно не пережила. Нет, уж лучше я, чем ты, — тяжело вздохнула Лидия Федоровна, чмокнула пуделя в нос и показала нам взглядом, чтобы мы ее поставили на ноги.
Поднять Орешкину оказалось не легче, чем Богомолова вытащить из машины, но нам с Алиной и подоспевшим Зуевым все же удалось справиться с этой задачей. Мы проводили Лидию Федоровну до постели, оставили Антона в качестве сиделки, и поспешили назад, на крыльцо.
Богомолов постепенно приходил в себя. Когда мы вернулись, он уже сидел и с удивлением поглядывал на Оуэна, продолжавшего лежать на земле в той же позе, что и раньше. Сам Федор Петрович очень удачно скатился с лестницы — без ушибов и царапин.
— Что это с ним? — спросил Богомолов, тыкнув коротеньким пальцем в сторону хозяина гостиницы.
— Это вы постарались, — отозвался Зорькин.
— Я?!! Как?!!
— Когда падали, с ног сбили.
— Я падал? А почему я падал? — испугался за себя совершенно ничего не помнящий Богомолов. — Что со мной, Саша?
— Амнезия, — констатировал Саша и направился к хозяину гостиницы, чтобы уже ему оказать первую помощь как пострадавшему.
Джону Оуэну слегка полегчало, и хотя он все еще продолжал лежать на спине, в его состоянии наметился определенный прогресс. Ему удалось приподнять руки и положить их себе на грудь, на тот случай, если эти странные люди захотят пройтись толпой по лестнице, они ведь не смотрят вниз и могут запросто отдавить не только ноги, но и все остальное. Оуэн еще хотел свернуться в калачик, подогнуть под себя ноги, а еще лучше отползти подальше от этой чертовой лестницы, но сил на этот маневр у него уже не осталось. Он беспомощно заскулил и заплакал.
Саша наклонился к Джону, раздвинул веки, посмотрел в мокрые от слез глаза, потом взял в руку запястье, посчитал пульс, быстро прощупал ноги на предмет перелома и успокоил присутствующих:
— Сильнейший стресс. А так с ним все в порядке.
— Мистер Оуэн, — Алина склонила над пострадавшим улыбающееся лицо и по-английски спросила: — Как вы себя чувствуете? Вы меня помните?
— Я вас всю жизнь буду помнить, — прошелестел Оуэн и сжался в комок, как будто его собирались бить.
— Да, у него сильный стресс, — авторитетно подтвердила Алина. — И на фоне этого стресса судороги. Посмотрите, как он скукожился. Мистер Оуэн, мы вас сейчас перенесем, не волнуйтесь.
— Нет, — заорал хозяин гостиницы, — Я сам, сам. От вас, русских, надо держаться далеко, очень далеко. Чем дальше, тем лучше. Не трогайте меня руками.
Алина хотела перевести, но я ее остановила, мне и так было понятно, о чем вопил Оуэн, как, впрочем, и всем остальным.
Глава 11
Вечером мы собрались неполным составом в столовой. К столу не спустилась Лиза и Богомолов. Лиза опять спала, а Богомолову, догадываюсь, было стыдно посмотреть нам в глаза. Ну да это и хорошо, может, не будет впредь так напиваться.
— Такое количество жратвы?! — воскликнул давно протрезвевший Зорькин — Это у нас что? Обед или ужин?
Если бы мы знали! Поди разбери, что у нас сейчас было: то ли запоздалый обед, то ли ранний ужин. Во всяком случае, на столе стояли и супница с бульоном, и какой-то запеченный рулет, подгоревший ростбиф, салат, масло и джем, который, как правило, в обед не подают.
За столом почти не разговаривали. Во-первых, мы все устали. Что не говори, а Алина нас утром изрядно потаскала по местным достопримечательностям.
Во-вторых, Ася и Саша пересели на разные концы стола, и каждый со своего места обижено косился друг на дружку. Полагаю, невеста устроила жениху грандиозный скандал за самоволку. Вполне возможно, Саша ей ответил, пошли выяснения отношений, и в итоге оба сидят, надувшись, как сычи, временами обмениваясь колючими взглядами.
И, в-третьих, час назад у всех был такой взрыв эмоций, что сейчас сил хватало лишь на то, чтобы удержать вилку в руке.
Поковырявшись в тарелках, не съев даже трети еды, мы пожелали друг другу «спокойной ночи» и отправились каждый в свою комнату. Поднимаясь по лестнице, я предложила Алине:
— Давай, завтра устроим свободный день? Мне кажется, люди устали. И вообще, на мой взгляд, ты переиграла саму себя, к чему такое количество страшилок? Была бы еще природа красивая, а так — голые поля. А дома? Самые обыкновенные, не дворцы, не замки. Не нравится мне здесь.