Увы, Степе лучше не становилось и вахтеру все же пришло вызвать «Скорую помощь». Степу отвезли в травматологическую больницу. Там ее просветили рентгеном и поставили диагноз. Падая через турникет, Степа умудрилась сломать два ребра. Полку калек прибыло. Поскольку при переломах ребер ни в гипс не закатывают, ни в больницу не госпитализируют, Степу отпустили и даже подбросили на «скорой» до нашего туристического агентства.
— Там Степу «неотложка» привезла, — с криком ворвалась в кабинет Алена. — Горе-то какое! На ней лица нет!
Мы с Алиной выскочили на порог «Пилигрима» и из рук врачей приняли пострадавшую Степу. Лица на ней действительно не было — слезами был смыт весь тщательно наложенный с утра грим.
— Доктор, что с ней? — запричитала Алина. — Скажите, насколько это серьезно?
— Это серьезно, но жить будет. У нее сломаны два ребра. Помощь оказана вовремя, рекомендации я выписал, — отчитался доктор, но уезжать не торопился.
— Спасибо вам и, пожалуйста, возьмите за труды, — я протянула доктору деньги.
— А сколько всего у человека ребер? — поинтересовалась Алёна.
— Двенадцать, так что ломайте на здоровье, — доктор спрятал в карман халата деньги и прыгнул в «скорую».
— Как же это тебя так угораздило?
Лежа на диване в кабинете, временами ойкая от боли, она рассказала нам, что Зорькин действительно ученый, и точно кандидат наук, работает двадцать лет в академическом институте физики твердого тела и деньги на путевку заработал честным путем, вся группа под его руководством получила большие премиальные за выполненную работу для какого-то нефтегазового концерна.
Не скрою, сведения, добытые Степой, нас слегка разочаровали, мы-то надеялись, что напали на след киллера, а получалось — Зорькин честный гражданин и на первый взгляд к смерти Богомолова никакого отношения не имеет.
— Кого теперь проверим? Штурма? — спросила Алина, выслушав подробный доклад Степаниды о проделанной работе.
— Штурма. Но поскольку есть шанс нарваться на истинного убийцу, пойдем вдвоем, — я с жалостью посмотрела на пострадавшую.
— А я? — Степа приподнялась на локтях. — Я завтра буду в норме. Нельзя вам идти вдвоем.
— Логично, — поддержала ее Алина. — За его красивой внешностью может скрываться бандитская личина. Не верю я этим красавчикам. Эх, сколько у меня их было, — Блинова на минутку замолчала, пересчитывая в уме особей мужского пола, чьи внешние данные были выше среднего. — Только все оказывались такими подлецами. В итоге я пришла к выводу — мужчину нужно любить не за красоту, а за поступки, красивые поступки.
— Как мудро, — в который раз восхитилась Степа Алиной жизненной позицией и добавила: — Так берете меня?
— Берем, будешь сидеть в машине и нас страховать.
Адрес Штурма у нас был, оставалась решить, каким путем мы будем идти к достижению цели: коротким или длинным?
Длинным — означало, что мы устанавливаем за Иваном слежку. От перспективы мокнуть под дождем, прятаться за деревьями и постоянно дрожать в ожидании, что тебя в любую секунду могут разоблачить, я замотала головой:
— Нет, не пойдет.
Тогда Алина предложила короткий вариант, по дерзости которому не было равных. Степа находится на улице, в машине, и ждет условного сигнала, а я и Алина поднимаемся в квартиру Штурма и нагло ему бросаем в лицо: «Штурм, вы убийца». От неожиданности он себя выдаст. Должен! После этого мы подаем Степе сигнал, допустим, задергиваем занавеску или переставляем цветок на окне. Дальше события развиваются следующим образом: Степа вызывает полицию, под тяжестью неоспоримых доказательств он признается в содеянном преступлении и называет нам имя заказчика преступления.
— Как вам мой план?
— А если он пошлет нас куда подальше? Что тогда? — вдруг засомневалась я.
— Как это пошлет? Подумай сама, убить Богомолова больше некому. Другой кандидатуры у нас нет.
— Раз так — операцию назначаем на завтра, на утро.
— Правильно, — одобрила Алина. — Возьмем его тепленьким, ранним утречком, со сна люди слабо соображают. Уверена, выдаст себя с потрохами.
Глава 18
На следующий день, в половине седьмого утра (раньше собраться у нас не получилось, и так пришлось подниматься ни свет ни зоря) мы с Алиной стояли под дверью квартиры Ивана Штурма. Степа осталась сидеть в машине, ждать нашего сигнала.
— Звони, — предложила Алина.
— Нет, лучше ты, — я отступила на шаг назад и взглядом подтолкнула Алину к действию.
Блинова протянула руку к звонку, на секунду замерла и силой вдавила палец в кнопку. Мы ожидали, что нам долго придется стоять под дверью и трезвонить, все-таки утро и довольно раннее, но открыли почти сразу.
Но пороге квартиры стоял Штурм и не из постели с заспанным лицом, а в полной боевой готовности: в спортивном костюме и кроссовках. Как это мы выпустили из виду, что такую спортивную фигуру нужно шлифовать ежедневно? Могли бы и догадаться — Штурм завзятый поклонник утренней пробежки, и сейчас для нее самое время.
Иван удивленно на нас посмотрел и отступил назад, пропуская в квартиру.
— Здравствуйте, Иван, — Алина безрадостно поздоровалась и из-под насупленных бровей посмотрела на Штурма. Ей этот взгляд удался с трудом — нелегко смотреть исподлобья, если приходится задирать голову вверх. У Ивана рост был где-то за метр восемьдесят пять, а у Алины, если мне не изменяет память, метр пятьдесят девять. Разница ощутимая.
— Здравствуйте, не ожидал вас увидеть, и так рано. Вот, собрался пробежаться по набережной, — обрадовался нам Штурм. Вот дурачок, он еще не знает, что мы пришли вывести его на чистую воду.
— Пробежку придется отложить, пройдемте в комнату, — сказала Алина тоном, не терпящим возражений.
— Может, в кухню? Я вас чаем угощу.
— Обойдемся без вашего чая, — грубо отвергла я приглашение.
— Как хотите, — ничего не понимая, ответил Штурм и стал пятиться в комнату.
Алина сделала шаг к Ивану, один, второй. Тяжело ступая на всю ступню и отчаянно топая, она загоняла врага в угол. Я страховала ее сзади.
«И откуда у нее появилась такая походка? Наверное, это своего рода метод психологического воздействия на противника, — оценила я тактику Алины. — Своим топаньем она окончательно выведет его из состояния душевного равновесия. Штурм начнет нервничать, делать ошибки и в итоге быстро расколется».
Иван заскочил в комнату. Алиной пыхтела и продолжала теснить его к окну, при этом не говорила ни слова, просто шла вперед, уничтожая Штурма взглядом. Она переигрывала и тянула время. Даже мне показалось — пора уже что-нибудь сказать из того, что нами было тщательно отрепетировано.
Штурм уперся филейной частью в подоконник. На секунду он отвернулся от нас, отдернул занавеску и посмотрел вниз.
«Ничего у вас, Иван, не выйдет — четвертый этаж, высоко прыгать, — подумала я, радуясь тому, что враг в полной растерянности собрался бежать. — Сейчас его можно брать голыми руками».
— Что, собственно, происходит? — наконец пришел в себя Штурм.
Алина тут же выложила нашу «заготовку»:
— Штурм, вы ничтожество. Вы убийца! Кому служите? Чьим идеалам поклоняетесь? Американским гангстерам? Или отечественным отморозкам? За сколько вы согласились убить Богомолова? Отвечайте! И не делайте опрометчивых поступков. Дом окружен, вам никуда не смыться. На окно можете даже не поглядывать. Пока вы нам не ответите на все вопросы, вы отсюда не выйдете. В ваших интересах говорить только чистую правду. Суд учтет помощь следствию и, может быть, скостит вам пару лет. Вопрос первый — за что вы убили Богомолова?
Если бы у Штурма были волосы на голове подлиннее, а у него была очень короткая стрижка, мы бы увидели, как они стали дыбом и заколыхались от необузданной дрожи. Глаза вылезли из орбит, радужная оболочка потемнела и стала не голубой, а темно-серой, рот мучительно исказился, губы затряслись.
Примерно с минуту мы наслаждались реакцией Штурма на Алинину обвинительную речь. Кратко, четко, метко. Лучше не скажешь. Блинова ликовала, ее лицо просветлело и засветилось от счастья. У врага сдали нервы. Как все просто получилось! Сейчас он начнет каяться!
Между тем Иван продолжал трястись. Мелкая дрожь набирала силу подобно цунами, которое из малюсенькой волны превращается в мощную стихию, сметающую все на своем пути. Плечи дрожали все чаще и чаще, он запрокидывал голову назад, наклонялся вперед, хватался сильными руками за живот, и крепко сжимал рот, сдерживая себя, как будто что-то могучее распирало его изнутри и пыталось вырваться наружу. Фильм «Чужие» помните? С ним происходило нечто подобное. Я приготовилась к тому, что сейчас его красивая оболочка разорвется на мелкие кусочки, а под ней окажется противный сколький тип с рожей серийного маньяка. Хиленький, с жидкими слипшимися волосенками и поросячьими глазками.
Но все произошло иначе. Из мощной груди Штурма вылетел громоподобный, раскатистый смех. Иван смеялся, долго, искренне и с удовольствием. Звенели стекла в хлипкой раме, колыхались тонкие гардины, люстра и та, словно маятник, качалась туда-сюда.
Мы переглянулись с Алиной. Обидно. В присутствии дам и так себя вести. Может быть, у него на нервной почве истерический припадок? Да, скорей всего так оно и есть. На всякий случай мы сделали шаг назад, по направлению к двери, мало ли что придет на ум человеку с искореженной психикой.
Штурм сцепил пальцы замком, вытянул вперед руки и хрустнул косточками, как бы разминаясь. Потом кулаком правой руки несколько раз ударил о ладонь левой. От этого движения нам стало совсем плохо. В кино часто показывают этот жест, так делают перед тем, как набить кому-то морду. В данном случае этими «кто-то» могли быть только мы.
Мы отступили еще на два шага, намереваясь развернуться и бежать к двери.
— Куда вы, Алина Николаевна, Марина Владимировна? — Штурм продолжал булькать от смеха, проглатывая слова, но понять его все же было можно. — Кем вы меня назвали? Убийцей? Ха-ха-ха. Интересно. Да, мне приходилось держать в руках оружие, но при чем здесь Богомолов, которого шлепнули кирпичом по голове? Прости господи, что я так о покойном, но это не мой стиль. Скажите, дамы, сегодня в городе никакой диверсии на химзаводе не было? Может, какой выброс галлюцинагенного вещества в окружающую среду произошел? У вас головы, часом, не болят? Признайтесь, может, вы спешили на прием психиатру, да перепутали адрес?