— Гражданин Штурм, прекратите ваши шуточки, — обиделась Алина. — В камере шутить будете.
— Где? — опять подавился смехом Штурм. — По-моему, это вы шутите и довольно глупо, если разобраться.
— Мы разберемся, обязательно разберемся, но только в другом месте, — Алина наклонилась ко мне и прошептала на ухо: — Марина, надо подать Степе сигнал, но только чтобы этот бандюган не заметил.
— Как? Он стоит у окна, — в свою очередь зашептала я. — Он меня схватит и, как курице, голову свернет. Посмотри, какие ручищи! Как я этих рук раньше не замечала? Ой! А рожа-то, рожа! Как он мог нам раньше нравиться? Отморозок.
— Марина, надо его отвлечь и проползти к окну, через дверь нам не выбраться.
— Где больше двух, говорят вслух! Помните, детскую поговорку? О чем вы шепчетесь? — весело спросил Штурм. — А? И я хочу знать.
Он над нами измывался и совсем не боялся. Хотя чего ему бояться? Мы всего лишь слабые женщины, которым пришла в голову неудачная мысль, более того, идиотская, потягаться силами с матерым убийцей. Теперь одна надежда на Степу, надеюсь, она догадается вызвать подкрепление. Лишь бы только не было слишком поздно. Эх, какие же мы дуры! Надо было оговорить время. Нет нас больше пятнадцати минут — вызывай ОМОН. А то занавеска, цветок! Детский сад. К этому цветку еще доползти надо. Кстати, у Штурма на подоконнике никаких цветов нет. Что же делать? Извечный вопрос русской интеллигенции: «Что делать?»
Мы стояли, пялились на Ивана и лихорадочно соображали, как нам выбраться из квартиры пускай с незначительными увечьями, но живыми. Как назло ни одна умная мысль в наши головы не заворачивала. Просто бойкот какой-то! А ведь и я, и Алина считаем себя неглупыми, коэффициент интеллекта выше среднего и у меня, и у нее. Сами проверяли. И так вляпаться! Видать, черт попутал! Сочли, что можем карать виновных, и тут же были сами наказаны провидением. И правильно! Нельзя зарываться — у каждого на земле свое предназначение. Испокон веков женщины занимались домом, детьми, а мы… Куда нас понесло? И что будет с нашими детьми?
— Так мы пойдем? — подала голос Алина.
— Куда? — наиграно удивился Иван. — Вы хотели что-то узнать, как я понимаю? Неужто передумали? Нет, я не согласен! Только начала завязываться беседа, а вы уходите… Так рано.
Штурм стоял спиной к окну и не заметил, как за стеклом промелькнула чья-то тень, потом вторая, третья. Снаружи на тросах болтались люди с автоматами наперевес, заглядывали в окно и подавали нам какие-то знаки. Но от страха наш мозг был парализован, мы стояли как два каменных изваяния, не понимая, по чью душу пришли эти люди, да еще таким странным способом, через окно.
Иван сделал в нашу сторону шаг. И это было его ошибкой — в ту же секунду стекло разбилось, осколки посыпались на пол и через оконный проем в комнату стали впрыгивать люди в бронежилетах и в черных масках с прорезями для глаз. От ужаса, что нас могут замочить, не разобравшись, кто есть кто, я зажмурила глаза.
А когда их раскрыла, Иван стоял лицом к стене, ноги на ширине плеч, руки за спиной, запястья в наручниках. Очень популярная стойка у представителей правоохранительных органов. Я имею в виду не самих служителей закона, а лишь их подопечных.
— Ребята, я свой, — стонал Иван.
«Кто ж тебе поверит?» — подумала я и не ошиблась.
— Тамбовский волк тебе свой, — ответил один из бронежилетов.
За моей спиной заверещала Степа:
— Все в порядке? Вы так быстро его раскололи! Я чуть было не проворонила ваш сигнал, только зашли в квартиру и сразу знак подали. Вот это работа! Учитесь, — сказала она бронежилету.
Я с удивлением посмотрела на Алину. Какой сигнал? Мы стояли на месте и ничего не делали, только собирались…
— Он отдернул занавеску, — наконец посетило меня озарение. — Ха! Сам в мышеловку прыгнул.
— Хороша мышка, на сто кило потянет. Как приятно смотреть на этого бандюгана, распластанного по стенке, — прошипела Алина. — Просто душа радуется.
— Он вам все рассказал? — От нетерпения Степа подпрыгивала на месте, забыв о переломанных ребрах. Парик сбился набок, оголив ухо и клок натуральных волос, но маскировка ей была уже не к чему — враг стоял в наручниках.
— Прекратите балаган, — Штурм стал возмущаться интенсивнее. — Вам что, трудно проверить документы? Снимите со стула пиджак и возьмите во внутреннем кармане удостоверение.
Его послушались, один из мужчин подошел к одежде и выудил из кармана красненькую «ксиву». У меня как-то неприятно похолодело внутри и засосало под ложечкой. Неужели опять промашка? И судя по всему — какая!
Штурм отлип от стенки. С рук сняли наручники и принесли извинения:
— Извините, товарищ капитан, вышло недоразумение.
Я ничего не понимала: совсем недавно Штурм был тамбовским волком, а сейчас — товарищем, и к тому же капитаном.
— Вот эта дама позвонила, сказала, что ее подруг взял в заложники известный киллер, — оправдывался все тот же бронежилет, указывая на Степу. — Переговоры с ним бесполезны, она якобы уже просила, поэтому только захват штурмом. Ой, извините за тавтологию, Иван Андреевич. Мы сейчас этих дамочек с собой заберем, чтобы им впредь было неповадно шутить с уважаемыми людьми.
Степа стояла в сторонке красная, как перезревший помидор. Ой, как бы ее, а вместе с ней и нас менты за ложный вызов на томат не перекрутили.
— За что, гражданин начальник? — очнулась Алина. — Кто же знал, что он капитан? Мы думали, он убийца. Ошибка вышла. Мы бдительность проявили, а нас наказывать? Простите нас, мы больше не будем.
— Если позволите, я сам с ними разберусь, — проявив неслыханное благородство, вступился за нас Штурм.
Долго уговаривать ОМОН не пришлось, со словами:
— Ну, если вы к ним претензий не имеете, мы поедем, — бронежилеты отдали нас на поруки Ивану.
Глава 19
— Иван, а вы, правда, капитан, — спросила Алина, как только мы остались вчетвером.
— Правда, капитан службы госбезопасности.
— Ой, а у меня знакомый генерал в вашем ведомстве работает.
Сколько я знаю Алину, она всегда кичилась знакомствами.
— У меня тоже, — нашелся с ответом Штурм. — Вот что, на пробежку я опоздал, на службу мне через час — есть время попить чая. Не возражаете?
— Нет, — мы были рады, что Штурм не держал на нас зла, и как стадо провинившихся коз побрели вслед за хозяином на кухню.
На столе мигом возникли блюдца, чашки, коробка с пакетиками чая.
— Как будто чего-то не хватает? — Иван посмотрел на не слишком щедрый стол и достал из холодильника мед, и печенье.
— Один живете? — догадалась Степа. — Кто же мед в холодильник хранит? Он и так два года может стоять и не испортится.
— Да? А я не знал, и потом надо же что-то в холодильнике держать? Я дома ничего не готовлю. Утром чай или кофе. Обед на службе. Ужин, где придется.
— Может, вам приготовить обед? — подхватилась Степа.
Я ревниво скосилась на тетку: «Одно дело — мы с Олегом, но зачем раскармливать постороннего мужика? Ой, Степа, Степа. Замуж тебе надо, тогда не будешь хвататься за чужие сковородки и кастрюли».
— Нет, — остудил пыл моей незамужней родственницы Штурм. — Лучше расскажите, как вас угораздило такой цирк устроить?
— Да уж, — выдохнула я. — Вы не сердитесь на нас, пожалуйста. Дело вот в чем, — и рассказала ему, как мы связали смерть Богомолова и те неприятности, которые происходили с нами на каждом шагу в Англии.
— А на меня почему подумали? — спросил он.
Пришлось объяснять и это:
— Помните, когда на Орешкину слетела с крыши черепица? Вы тогда были единственный в доме среди мужчин.
— Ну и что? Если хотите, я могу вам объяснить, почему я в это время был в гостинице, а не со всеми. Работа с клиентом проведена, утечка информации предотвращена. Теперь этот деятель от науки не то что не будет искать, кому можно продать секретную информацию, но и саму мысль о продаже будет гнать как бешеную собаку.
— Вы о чем, Иван, или о ком?
— Я? О Зуеве. О несостоявшемся предателе Родины, — громко возвестил нас Штурм.
— О ком, о ком? — не поверили мы.
— Об Антоне Алексеевиче Зуеве. Если вы в курсе, то должны знать, Зуев работает в институте микробиологии при академии наук.
— Он что, работает в одном институте с моим мужем? — удивилась Блинова. — А я не знала.
— Так вот, — продолжил Иван. — Два месяца назад мы засекли в Интернете одно анонимное объявление примерно такого содержания: «Опытным путем найдено лекарство чрезвычайно эффективное против ряда болезней, которые ранее не поддавались излечению (перечень болезней прилагался). Продам формулу, дорого. Ищу выход на иностранного покупателя». Мы, разумеется, вычислили, кто давал это объявление. Наивно? Да, но надо проверить. Оказалось, Зуев очень перспективный ученый, и будет жаль, если страна потеряет такой талант. Поставили задачу — поймать его на горячем, выбить всякую дурь из головы и склонить к сотрудничеству на тот случай, если он не один такой. Установили слежку. Выяснилось, что Зуев собирается за рубеж. Я был командирован в качестве туриста, дабы предотвратить контакт с иностранным покупателем.
— А просто так нельзя его было не пустить? — спросила Степа, не понимая, зачем нужен был этот спектакль.
— Во-первых, у нас теперь демократическая страна, и выезд свободный. Во- вторых, подошла моя очередь на загранкомандировку. А что здесь такого? Деньги в нашем ведомстве есть, почему не совместить приятное с полезным.
— А как вы узнали, что Зуев собрался именно в Англию? — спросила Алина.
— Я тебе потом об этом расскажу, — вспомнила я рассказ Алены о ночном визитере. Девчонка оказалась права, в нашем компьютере рылись. — И что, пошел Зуев на контакт с иностранным покупателем?
— Нет, контакт не состоялся. Зуев передумал продавать секретную формулу или, что вероятнее всего, испугался. В тот день, о котором вы говорите, Зуев с Мафусаилом исчезли с экскурсии. Первое, что я сделал, когда обнаружил пропажу — побежал на станцию. Успел. Зуев сел в автобус, а мне пришлось брать такси и ехать сзади. Мы доехали до ближайшего городка. Я думал он будет кому-то звонить, договариваться о встрече. Но, нет, они побродили по парку и решили вернуться назад, в гостиницу. Чтобы отбить Зуеву всю охоту продавать Родину, а себе сберечь время, уж очень я разволновался, когда он с пуделем исчез, мне пришлось выйти, показаться ему на глаза и представиться, как положено. Зуев сначала пошел в отказ, мол, и в мыслях не было торговать секретными материалами, но потом понял, что я не зря здесь, а потому отпираться бессмысленно, лучше во всем сознаться, покаяться и согласиться сотрудничать. Разошлись полюбовно: он с Мафусаилом попросился еще погулять, прийти в себя после серьезн