— Так, может, я сбегаю в магазин? Чего ребенка в ночь посылать? — жалобно попросила тетка.
— Опять за свое? Есть кому бегать. Ты у нас в гостях — вот и отдыхай.
— Ладно, не злись, — Олег понял, что сейчас я не в том настроении, чтобы со мной шутить и уж тем более, чтобы на меня орать. — Мы с Анютой сходим, сбегаем, слетаем в магазин. Аня собирайся. Сегодня будем ужинать пиццей.
— Ура!!! — раздался радостный вопль из комнаты.
— Вот видишь, ты целыми днями паришься на кухне, а они приходят в восторг от куска пресного теста, посыпанного сыром, — высказала я Степе, когда Олег и Анюта исчезли за порогом квартиры. — И не чувствуй себя вечно виноватой. Твои переживания по поводу не приготовленного в срок обеда никто не заметит. Сколько раз было, я готовлю, готовлю, а они слопают все и даже забудут сказать «спасибо». Зато, если ты хоть раз в жизни пошлешь ужин к такой-то матери, объявишь забастовку, в голос скажешь, что тебе до чертиков надоели эти сковородки и кастрюли, поверь, они в миг забудут о своем потребительском отношении к тебе и будут смотреть на тебя, как на равного члена семьи. Собственно, в этом ты могла сейчас убедиться.
В ответ Степа только тяжело вздохнула, она была не замужем, и бороться за равные права ей было не с кем. По ее кислому выражению лица я поняла — Степа обиделась. Ведь, по большому счету, Олег, я и Аня были ее семьей, и все, что она делала для нас, делалось из лучших побуждений, по состоянию души, а не потому, что так надо.
Я уже хотела попросить у нее прощение, но телефонный звонок отложил мои извинения на потом.
— Алло! Марина? — звонила Алина.
— Ты завела свою машину?
— Заправлю и заведу. Только мне сейчас не до машины. Душа горит. Вадим меня довел до белого каления. — Вадим — это муж Алины, человек воспитанный и спокойный. Как он может довести до белого каления, не представляю.
— И как же он тебя довел?
Алина ждала моего вопроса:
— Как? Он как дитя малое! В носу запершило, в горле заскребло — все, со всеми прощается, умирает.
«Вот! Что и требовалось доказать, — подумала я, соглашаясь с Алиной. — Любой дискомфорт выводит мужчин из себя: будь то голод или насморк. Ну, полежали бы тихонько, подождали бы, пока все само пройдет. Так нет, нужно нас, женщин, довести своими капризами до истерии».
— Марина, как тебе нравится? Профессор биологии не знает, что насморк лечится каплями за неделю, а сам по себе проходит за семь дней. Температуры нет, а он требует антибиотик. Спрашиваю: «Зачем?» — а он мне отвечает, что ему плохо и что он умирает. От насморка! Уперся: «Дай хоть что-нибудь».
— Ты дала?
— Дала аскорбинку и таблетку снотворного, чтобы он меня не доставал. Это же надо, какая жажда жизни в нем проснулась. Я у него спрашиваю: «Неужели, по-твоему, мы хорошо живем, что ты так за жизнь цепляешься?» Он: «А что, разве нет?». «Да ты посмотри вокруг — сплошные природные катаклизмы и террористические акты: где-то что-то взрывается, самолеты сбивают, заложников захватывают, землетрясение трясет, погода портится, наступает глобальное потепление, скоро всех затопит. На пороге мировая катастрофа! И главное — я уже третий год в одной и той же шубе хожу. А у тебя еще язык поворачивается сказать, будто мы хорошо живем».
— И как же Вадим отреагировал на твою пламенную речь? Захлебнулся в соплях?
— Глаза закрыл, — трагично ответила Алина.
— Умер? — ужаснулась я, хорошо зная свою подругу, она кого хочешь доведет до крышки гроба.
— Почему умер? От насморка не умирают! Снотворное подействовало.
— Ты меня напугала.
— Да ладно! Даже в этом мужчины жуткие эгоисты. Он спокойно себе заснул, а я осталась одна нос к носу со своими проблемами, — всхлипнула Алина.
— Да, сочувствую тебе. Глобальное потепление — это серьезно. Но, Алина, нет худа без добра. В случае глобального потепления шуба тебе не понадобится.
— Шуба мне нужна не от холода! Я вообще в машине езжу.
— Тогда для чего?
— Для престижа!
— Понятно. Алина, я тебе очень сочувствую, наберись терпения, пережить простуду Вадима. Пока. Не могу с тобой разговаривать, Олег с Аней из магазина пришли. Слышишь, как звонок разрывается?
«Да, терпение не мужская добродетель, — подумала я и поплелась к двери. — Слышу, слышу! Но потерпеть-то можно, пока я трубку телефонную положу на место?».
На пороге стояли Олег, обвешанный с головы до ног пакетами, и Аня с коробкой пиццы в руках.
— Купили что-нибудь? — задала я самый что ни на есть дурацкий вопрос.
— Купили все! — счастливо улыбалась Аня.
— Теперь нам запасов на неделю хватит, — подтвердил Олег. — Разрешаю несколько дней не готовить. Здесь и пельмени, и котлеты, и люля-кебаб в коробочке.
— И пицца, — добавила Анюта.
От обилия еды Олег заметно подобрел, он без зазрения совести доел вчерашний плов, умял полпиццы, а напоследок угостился чаем с заварными пирожными. Семейный конфликт был надежно погребен на дне его желудка под большим количеством съеденных продуктов. Наевшись до отвала, он встал из-за стола и отчалил на свой любимый диван, чтобы предаться перед сном своему любимому занятию, почитать газету и пощелкать пультом телевизора.
Степа сосредоточенно грызла кусочек пиццы, не понимая, почему всем так нравится этот тонко раскатанный кружок дрожжевого теста, посыпанный обрезками колбасы?
— Вот видишь, Степочка, как иной раз легко урегулировать недоразумение. Всех устроил этот несчастный блинчик. Вкусно, калорийно и у плиты полдня стоять не надо.
— И что, тебе действительно это нравится? — обиженно спросила Степа.
— Ты о пицце? Нет, конечно, твоя кулебяка с капустой намного вкуснее, но нельзя же свою жизнь посвящать только кухне?
Я долго не могла заснуть, ворочалась в постели и думала. Что говорить, с поездкой в Англию нам не очень повезло: сплошные несчастные случаи, сломанные ноги и сотрясения мозга. Потом смерть Богомолова, глупая, непонятная. И уж совсем нелепая смерть Саши. Неужели это действительно всего лишь совпадения?
Мысль, которая неожиданно пришла мне в голову, была подобна молнии. Я подпрыгнула на матрасе, села и столкнула Бобби с одеяла. Пес обиженно заскулил, Олег пробурчал, что именно — я не слышала, потому как со всех ног уже неслась в кабинет, к Степе.
Она еще не спала и в свете настольной лампы листала что-то из женского чтива.
— Ты не спишь?
— Нет, — сухо ответила Степа, все еще на меня дуясь.
— Степа, извини меня, я не хотела тебя обидеть. Мы с Олегом так тебе благодарны. Ты так вкусно готовишь. Разве можно сравнить твою еду с полуфабрикатами? Не во всяком ресторане можно поесть такую вкуснотищу.
— Не подлизывайся, — подобревшим голоском прервала меня Степа. — Из-за этого сорвалась с постели посреди ночи?
— Да, Степа! Заснуть не могу. Чувство вины душит. Ты меня прощаешь? Прощаешь?
— Конечно, было бы за что.
— А вот скажи, Степа, ты Игоря Северянина знаешь?
— Опять обидеть хочешь? — хмыкнула Степа.
— С чего ты взяла?
— С того, что я хоть и из деревни, но считаю себя культурным и образованным человеком. Игорь Северянин — русский поет первой половины двадцатого столетия. И еще, если ты помнишь, я работаю в библиотеке. Знаешь, профессия что-то в голове откладывает.
— Вот, дорогая тетя. Вот!
— Что вот? — не поняла Степа.
Я сама в этот момент ничего не понимала, мысли в голове плясали сами по себе, и в логическую цепочку выстраиваться не спешили. Единственно, что я в этот миг уразумела, надо плясать от печки, ехать в Боголеповку и искать ответ там, и если не на все вопросы, то хотя бы на один-единственный.
— Ты знаешь Северянина, а она нет!
Степа сидела молча, вытаращив на меня глаза, наверное, в эту минуту я ей казалась немного сошедшей с ума. Мало того, что среди ночи притащилась к ней со своими извинениями, так еще говорю полунамеками и радуюсь только лишь из-за того, что кто-то знает Северянина, а кто-то нет.
— Да, кто не знает? О ком ты, черт возьми!
— Я об Ольге Богомоловой!
— А при чем здесь Ольга?
— При том, что она тоже работала в библиотеке! Собственно, откуда тебе об этом знать? Ты ведь не ходила с нами к Мамонтовой и не знаешь, что Ольга заведовала в Боголеповке библиотекой! Вы коллеги! Степа, завтра едем в Боголеповку. — Я была так возбуждена, что поехала бы и сейчас. Только какой смысл мчаться ночью, если все равно и Дом культуры, и библиотека закрыты? Не говоря уже о том, что я даже не знаю, в каком направлении находится этот населенный пункт.
— Погоди, мы что, не прекращаем расследование? — обрадовалась Степа. — Значит, ты не веришь в совпадения и случайности?
— Завтра и решим, во что нам верить. Понимаешь, сейчас в моей голове такое творится, такое… Степочка, спокойной ночи! До завтра!
Глава 24
К утру горячка у меня прошла. Что из того, что Ольга не знает Северянина? В школьной программе он не значится, не так популярен, как, скажем, Есенин или Блок. И вообще, Ольга давно уже не работала и на фоне стресса запросто могла забыть малоизвестного поэта. Все решено — никуда не едем. Я успокоилась и заснула. Спала так сладко и крепко, что Олег не стал меня будить, накормил себя и Аню завтраком, и, не хлопнув дверью, отбыл на работу.
Я проснулась от пристального взгляда. Степа сидела на краю моей кровати в полной боевой готовности.
— Ты куда? На рынок? Деньги возьми в вазе, — я хотела повернуться на другой бок и продолжить приятное занятие, поспать еще часок.
— Одевайся, мы можем опоздать на автобус, через час он отправляется с Южного автовокзала, — сказала Степа и сдернула с меня одеяло.
— Какой автобус? — спросонья до меня мало что доходило.
— Мы едем в Боголеповку на автобусе. Алина поехать с нами не может, похоже, она от Вадима заразилась, у нее льется из носа и в горле першит. И вообще она так плохо себя чувствует, что говорит — до вечера не дотянет. Спрашивала, не посоветую ли я ей какую-нибудь таблеточку, но у меня в арсенале только народные средства. А народные средства ей не подходят — ими лечиться надо долго.