— Степочка, я вот что подумала…
Я открыла рот, чтобы сказать, что мы никуда не едем, что я передумала, и вообще нечего нам делать в забытой богом Боголеповке. Но, взглянув на сосредоточенное Степино лицо, поняла: я не могу ее разочаровать.
— Я сейчас умоюсь и буду готова.
«Прокатимся туда и обратно, с нас не убудет. Успокоимся, придем к выводу, что Ольга никакой тайны не скрывает и отношения к смерти мужа не имеет», — думала я, наскоро впихивая в себя бутерброд, приготовленный заботливой Степиной рукой.
Автобус был старый и жесткий. Тряслись мы на нем долго и нудно. Даже не знаю, как Степа выдержала поездку со своими сломанными ребрами. К тому же из всех щелей отчаянно тянуло холодом. Погода сегодня не благоприятствовала поездке, с утра зарядил мелкий дождик, температура воздуха резко упала вниз, а ветер поменял свое направление с южного на восточный. А это значит, зима уже не за горами.
Боголеповка оказалась небольшим поселком, которого не коснулась рука перестройки: круглая площадь перед райсоветом с неизменным атрибутом социалистических времен — статуей Владимира Ильича, магазинчик с обшарпанной вывеской, покосившееся кафе с претенциозным названием «Дольче вита» и Дом культуры, который мы изначально приняли за вытянутый в длину барак.
— Красота, — пошутила я. — Как здесь люди живут?
— А так и живут. Не все же в столицах обитают, — с обидой отозвалась Степа.
— Степа, я совсем не имела в виду тебя. Но, согласись, твой поселок намного лучше этой Боголеповки.
— Конечно, лучше, ведь там я живу, — гордо ответила Степа и направилась к Дому культуры.
Здание дышало на ладан. Кое-где окна за неимением стекол были закрыты кусками фанеры и картона. Штукатурка обсыпалась прямо под ноги. Козырек над входом покосился и держался на честном слове, в любую минуту готовый рухнуть на головы случайных посетителей. Глядя на Дом культуры, хотелось плакать.
— Если перефразировать фразу «каков поп, такой и приход», получится — «каков храм культуры такая и культура».
— Это не храм, это срам.
— Я тоже так думаю. Зря мы, Степа сюда приехали. Ольга вполне могла и не знать о Северянине. Не удивлюсь, если на двери в библиотеку будет висеть огромный амбарный замок.
— Раз уж приехали, пошли, — Степа несмело дернула за ручку, с опаской посмотрела вверх, как бы чего не свалилось с крыши, и шмыгнула внутрь. Я последовала за ней.
Внутри — ни души. Свет пробивался слабенькими лучиками сквозь запыленные окна, падал на выцветшие стены, оклеенные старыми афишами, и на грязные полы.
— Когда-то здесь жизнь била ключом. Смотри, репертуар боголеповского драмкружка:
— «Ревизор», «Двенадцать месяцев», «Отелло». Надо же! — удивилась Степа.
— Да, интересно. Кино крутили, пели в хоре. Отчетный концерт хора и оркестра народных инструментов. Десятое июня восемьдесят восьмого года. Июль того же года. Август, — читала я с запыленных афиш. — А дальше ничего, как будто жизнь остановилась. Странно. У меня такое ощущение, будто я прошла через врата времени и оказалась в прошлом, только в мертвом прошлом, где нет людей, а есть только тени.
— По-моему, здесь и теней нет. Ау! — испугано закричала Степа. — Есть кто-нибудь? Отзовись живая душа! А-у-у-у!
— Хе-хе. Чего горло дерешь? — за нашими спинами раздалось раздраженное покашливание.
В углу на хлипком стуле дремала старушка. В сером халате уборщицы она сливалась по цвету со стеной, наверное, поэтому мы ее сразу не заметили.
— Я живая душа. А вам что надо? Говорите быстрее, у меня времени мало.
Старуха была такая древняя, что, пожалуй, нам следовало бы поторопиться, пока она не надумала помереть в этом склепе, именуемым Домом культуры.
— Бабушка, как пройти в библиотеку? — ласково спросила Степа, а я отметила про себя, что данная фраза слышится в этом убогом месте также анекдотично, как и в фильме Гайдая «Операция «Ы».
Тем не менее старушка отнеслась к нашим словам вполне нормально, она не залилась истерическим смехом, не сказала: «Побойтесь бога, у нас книг отродясь не было, мы грамоте не обучены», а взмахнула высохшей ручонкой и указала скрюченным пальцем на дверь.
— Пойдете по коридору, вторая дверь слева.
— Там кто-то есть?
— А как же, наш библиотекарь, Анна Тимофеевна.
К двери был приклеен пожелтевший листок с надписью, сделанной от руки: «Библиотека работает в понедельник, среду, пятницу. Часы работы с восьми до тринадцати».
— Нам повезло — сегодня среда. И до закрытия еще почти полчаса.
Стучать мы стали, но и тихо открыть дверь у нас не получилось. Петли противно заскрипели, и на звук жуткого скрежета из-за стеллажей высунулась голова пожилой женщины.
— Вам кого?
— Наверное, вас. Вы Анна Тимофеевна?
— Да. А вас я что-то не помню. Вы не из наших.
— Верно. Мы из города. Анна Тимофеевна, где мы можем поговорить?
Я обвела взглядом комнату — присесть было негде. Рядом с дверью стоял стол, который наполовину загораживал вход. Библиотека состояла из одной большой комнаты, плотно заставленной стеллажами с книгами. Книг было много, очень много. Они лежали на полках, на полу и на подоконниках. Я даже не ожидала такого огромного количества книг в поселковой библиотеке. А вот читательские столы здесь предусмотрены не были, возможно, из-за обилия стеллажей они в комнате просто не помещались.
— Где мы могли бы поговорить? — повторила я свой вопрос.
— До закрытия библиотеки осталось тридцать минут, — Анна Тимофеевна посмотрела на старенькие часики «Слава» в немодном корпусе, болтающиеся у нее вокруг руки на растянутом кожаном ремешке. — Будьте добры подождать меня в холле.
— Вы думаете, у вас сегодня будут посетители? — спросила я. Страсть как не хотелось терять время.
Анна Тимофеевна насупила брови, должно быть, мой вопрос ее обидел.
— Да, будут, — лаконично ответила она и посмотрела сквозь нас вглубь коридора.
За моей спиной послышались голоса. Я обернулась, к нам приближалась компания школьников.
— Тетя Аня, мы хотели бы обменять книжки.
— Сейчас, мои милые, — лицо Анны Тимофеевны расплылось в благодушной улыбке. Потом она перевела взгляд на нас. — Я через пятнадцать минут буду в холле.
Ни спорить, ни стоять над душой мы не стали, развернулись и пошли к выходу.
— Суровая дама, — оценила коллегу Степа. — Но детей любит. Это хорошо. А знаешь, в нашу библиотеку дети почти не ходят. Иногда забегут взять что-нибудь из школьной программы, а так ….
— У вас поселок богатый. Мясокомбинат. Птицефабрика. Безработицы нет. У многих компьютеры, кабельное телевидение.
— Ты хочешь сказать, что культура обратно пропорциональна достатку?
— Ничего я не хочу сказать, но на какой-то стадии получается именно так. Кто-то торчит перед экраном домашнего кинотеатра и компьютера, а у кого этого всего нет, он читает книги.
— Ты не права. У кого нет компьютера и кабельного телевизора — есть улица. А это страшная сила. Ребенок может попасть в такую среду, из которой прямая дорога на нары.
— Случается и такое, — согласилась я с печальной статистикой.
Из темного коридора появились сначала весело болтающие дети, и следом за ними — Анна Тимофеевна. Чувствовалось, у нее был полный контакт с местной ребятней.
— Заждались? — Анна Тимофеевна проводила до дверей школьников и теперь была в нашем распоряжении.
— Нет, вы появились очень быстро, не прошло даже пятнадцати минут.
— У меня есть свободных полчаса, я веду здесь кружок «Умелые руки», пройдемте в зал, — Анна Тимофеевна, повернулась к нам спиной и увлекла за собой.
Мы опять попали в темный рукав пыльного коридора, в конце которого маячило узкое окно. Тусклый свет освещал нам дорогу, поэтому идти в принципе было можно, не спотыкаясь о многочисленные коробки и ящики, разбросанные по полу.
— Лучше бы эти умелые руки полы здесь вымыли, — тихо пробурчала Степа, перешагивая через груды картона.
— Здание определено под снос, простите за неудобства, уборщицы нет, — откликнулась впереди идущая Анна Тимофеевна. — Здесь остались только я и сторожиха, вы могли ее видеть на входе.
— Ну и слух у нее, — еще тише прошелестела Степа.
— Мы пришли, проходите, — Анна Тимофеевна распахнула перед нами дверь.
Это был маленький зал со сценой, занавесом, но без зрительских мест. Стулья или кресла, не знаю, что здесь стояло прежде, были вынесены. Теперь на их месте размещались длинные столы, на поверхности которых лежали свертки цветной бумаги, кусочки кожи и ткани. Тут же в пол-литровых баночках стоял клей разных видов: силикатный, для кожи и универсальный ПВА.
— Здесь мы занимаемся, — Анна Тимофеевна обвела рукой скромное помещение. — Даже не знаю, как нам дальше быть. Клуб в аварийном состоянии. Скоро закроют, куда перебираться, ума не приложу.
— А если переехать в школу? Неужели детям откажут?
— У нас школа еще древнее клуба. Такая маленькая, что все дети не помещаются — в три смены учатся.
— Печально, — разговор уходил в сторону, пора было приступать к нужной теме, а я никак не могла найти нужных слов.
Выручила Степа:
— Анна Тимофеевна, вы давно живете в поселке?
— Всю свою жизнь, а собственно, какова цель вашего визита? — насторожилась библиотекарша.
— Мы ведем расследование одного деликатного дела, — Степа приняла гордую осанку и выразительно посмотрела на Анну Тимофеевну.
— Из полиции?
— Нет, но интересы у нас общие.
«Хороший ответ, — подумала я. — Понять, кто мы и откуда, невозможно».
Анна Тимофеевна напряглась:
— И что вы хотите от меня узнать?
— Пятнадцать лет назад или больше библиотекой заведовала девушка. Ольга Боголюбова. Я ничего не путаю?
— Нет, вас правильно информировали. Ольга действительно недолгое время заведовала библиотекой.
— Расскажите нам, пожалуйста, о ней, — попросила Степа.
— А что вас интересует?
— Все. Из какой она семьи, где училась? Остались ли здесь, в Боголеповке, ее подруги, друзья?