— С такими деньгами, милочка, — отозвалась со своего места Мамонтова, — в Монте-Карло едут. Плакали мои денежки, плакал мой магазин.
— Погодите, но там, в сейфе оставались деньги, — вспомнила Ольга Сергеевна.
— Сколько?
— В сейфе осталось пять тысяч долларов. Я их перепрятала для надежности. Возьмите, сколько есть, — предложила Ольга.
— Деньги… Разве это деньги? Вы хоть знаете, под какую сумму мы заложили магазин? Оставьте эти несчастные тысячи себе в качестве моральной компенсации, — фыркнула Лариса Ивановна. — А в прочем, я возьму, с поганой овцы хоть шерсти клок.
— Иван, а Боголюбов бежал с Оксаной?
— Нет, он выписался из больницы в день похорон. У него железное алиби.
— Ничего не понимаю, — честно призналась я.
— Так, может, он знает, где Оксана, или как там ее? — приободрилась Мамонтова. — Она должна отдать деньги. Должна. Вы должны ее найти и вернуть мне деньги.
— Как вам не стыдно? — возмутилась Степа. — Человека убили, а вы все о деньгах и о деньгах. Мы не для этого здесь собрались.
— Человека не вернешь, а деньги можно. Интересно, как вы бы себя вели, если бы вам такую сумму пришлось возвращать из собственного кармана?
— Лариса Ивановна, давайте не будем ссориться. Иван, если я вас правильно поняла, ни Оксана, ни Алексей Боголюбов к смерти Федора Петровича не имеют отношения? — подвела я итог.
— Да, — ответил Штурм.
— Мне кажется, мы забыли о племяннице Оксаны, — вспомнила Степа.
— Не надо искать виноватых, — хриплым голосом заявила Ольга. — Это я убила Богомолова, когда шла к Оксане.
— Вот сука, — Мамонтова в сердцах опять стукнула кулаком по столу. — А корчила тут перед нами божью коровку. Пятнадцать лет отсидела и еще столько же отсидишь. Все, я ухожу! За одним столом с убийцей сидеть не собираюсь.
Лариса Ивановна подхватилась, и едва не опрокинув Веню вместе со стулом, пулей вылетела из комнаты. Через секунду до наших ушей донесся грохот от хлопнувшей входной двери.
— Я, пожалуй, тоже пойду, меня дома Мафусаил ждет, — Орешкина поднялась, а следом за ней встали Антон и Владимир Владимирович.
— Не смею вас задерживать, — Иван вышел из-за стола, пропуская Лидию Федоровну, Зуева и Зорькина.
Вскоре наше общество уменьшилось еще на двух человек. Куропаткин вспомнил, что у него сегодня еще обслуживание важной персоны, а Лиза вроде не собиралась уходить, но ее настойчиво выпроводил Штурм.
— Лизок, ты не забыла, что тебе надо к травматологу?
— К травматологу мне идти завтра.
— Но все равно иди, погуляй, подыши свежим воздухом. Тебе полезно, ты такая …бледненькая, — Иван чуть было не проговорился «у меня». Похоже, после нашей беседы, он таки присмотрелся к девушке и даже завязал с ней романтические отношения. По крайней мере, глядя на их счастливые лица, именно это приходило на ум. Что ж, вместе они очень хорошо смотрятся.
Глава 29
За столом остались сидеть Ольга Сергеевна, Иван, Ася и наша троица.
— А теперь давайте разбираться, кто есть кто? — предложил Штурм. — Зачем вы взяли вину на себя, Ольга Сергеевна?
— Я убила, и все! Больше ничего не скажу.
— Прости меня, мамочка, — вдруг заревела Ася.
— Что за чертовщина! — Алина выпученными глазами смотрела, как Аська заходится в истерике.
Минуту назад, когда Ольга призналась в убийстве, я все поняла — она покрывает родную дочь. Тогда же в моей памяти всплыло — Каменскую, которая была по паспорту Анастасией, звали Асей. Очень часто одних и тех же людей называют по-разному. И примеров тому много: Георгиев называют Егорами, Станиславов — Стасами и Славами, Людмил — Людами и Милами.
Степа повороту событий тоже не удивилась, похоже, нас посетила одна и та же мысль. А вот Алина, которая не ездила с нами в Боголеповку, с трудом понимала происходящее.
— Объясните мне наконец, что происходит? По глазам вижу, вы в курсе. А я? У меня что, от насморка мозг парализован?
— Алина, сейчас ты все поймешь. Иван не сказал, что дочь Ольги Сергеевны звали Настей, это мы узнали в Боголеповке. Звали Настей, понимаешь? Анастасией.
— Ну так и что? А Ася здесь при чем?
— Саша — Шура, Мила-Люда, — стала помогать мне Степа. — Поняла, Алиночка? Настя — Стася — Ася.
— Я поняла только то, что она сказала: «мама».
Между тем Ася продолжала реветь:
— Не сажайте мамочку, я все расскажу, все.
— Успокойтесь, пожалуйста, — Штурм протянул Асе стакан воды.
Она со слезами выпила воду и начала сбивчиво рассказывать:
— Я только сегодня узнала, кто моя родная мать. Я думала, она меня бросила, отказалась. Я не знала, что их двое, что это тетка отняла у меня мать. Ох, и злая же я была на нее — у всех родители как родители, а у меня кукушка. Когда я к ней пришла (теперь-то я уж понимаю, это была Оксана) попросить денег, она мне: «Деточка, потерпи немного. Федор Петрович болен, скоро умрет, тогда все тебе останется». Я ей: «Мне некогда ждать, зима на носу, я хочу быть как все, а у меня нет ни пальто приличного, ни сапог». Она мне щедрой рукой штуку баксов отсыпала и говорит: «Иди, извини, больше дать не могу — Федор Петрович все наличные деньги потратил на путевку, решил в последний разок в Англию съездить» и показывает мне рекламный проспект с описанием вашего уникального маршрута. Ушла я, а сама думаю, чем же он таким болен, что все еще по Европе разъезжает? Узнать диагноз мне не составило большого труда. Я медсестрой в больнице работаю, в той, которой вся наша городская элита обслуживается. Нашла я карточку Богомолова. Оказалось, ничего у него, кроме аллергии, нет, здоров как бык. Тогда я решила: «Раз ты меня, родная мамочка, обманула, будет тебе, так как ты того заслуживаешь. Мечтаешь стать вдовой? Будешь».
— Вы задумали убить Богомолова?
— Да. Мне ведь пообещали деньги после его смерти? Пообещали. Причем пообещали скоро. А для меня «скоро» — это не десять лет, не пять и не год! Соврала, что муженек на ладан дышит? Получи труп в коробочке! А долго ждать, когда он сам помрет, это не для меня! Прости, мама, я ведь не знала, что ты не имеешь к Богомолову никакого отношения. Знаешь, как я его тогда ненавидела? Получалось — у меня отчим владеет десятком магазинов, а я на скромную зарплату медсестры самое необходимое себе не могу позволить.
— Ася, а зачем понадобилось с этой целью ехать в Лондон?
— А как бы я его здесь достала? Это раз. Два — у меня уже был план. Три — там, в Лондоне, со смертью туриста, обставленной как несчастный случай, не особо бы разбирались, быстренько бы вернули всю группу на родину — и все дела.
— Это вам так кажется, там «глухарей» не любят, — поправил Асю Иван.
— Я ведь не собиралась в него стрелять! Говорю же — у меня был план.
— А Саша для чего вам понадобился? Он был вашим сообщником?
— Сашка? Сообщником? Ну вы скажите! Нет, конечно, но в случае чего, он мог подтвердить, будто я была с ним. Я ведь, когда решила Богомолова на тот свет отправить, пришла к Саше, мы с ним встречались некоторое время. Пришла и спрашиваю: «В Лондон хочешь съездить, приведений половить?» Он мне: «Хочу, но у меня только шестьсот долларов». — «Добавлю. Поехали?» Он согласился. Так я уговорила его ехать со мной.
— Один технический вопрос? Лекарство, на которое у Богомолова была аллергия, вы везли отсюда? И как оно попало в бутылку с пивом?
— Лекарство я взяла у нас в больнице. Два года назад Богомолову делали операцию: грыжу вправляли. Поскольку у него аллергия на многие лекарства, то на каждый медикамент, используемый в ходе операции, проводилась проба. Все данные проб зафиксированы в карточке. Я взяла то лекарство, которое строго-настрого было запрещено Федору Петровичу. Потом я купила в магазине точно такое же пиво, какое купил Богомолов, осторожно вскрыла бутылку, влила препарат и закрыла крышку. У меня есть специальная открывалка, которая вновь ставит пробку на место. Конечно, лучше было бы это лекарство вколоть в Богомолова, когда он, скажем, спал. Но я боялась, что он проснется и схватит меня за руку, поэтому остановилась на пиве. Дальше — проще простого, когда все пошли на ужин, я подменила бутылки.
— Я же говорила, — зашептала Степа. — У нее такая же открывалка, как и у меня.
— Совесть не мучила, ведь этим пивом отравилась Лиза? — Иван с ненавистью посмотрел на Асю.
— А, ерунда! С ней ничего не случилось и не могло случиться, — в ответе Аси слышалась агрессия.
— Ясно, угрызений совести нет. Попытка столкнуть Богомолова в карьер вам также не удалась. Черепица ваша работа?
Ася кивнула и уперлась взглядом в скатерть.
— А если бы вы убили Орешкину? — пытался достучаться до совести Штурм.
— Так ведь не убила же.
— Хороший ответ, — хмыкнул Иван. — Поведайте, как вы опустили кирпич на голову Богомолову?
— Я обиделась, но вам этого не понять.
— Что-то новенькое! А вы расскажите, может, мы и поймем.
— Ладно. Скажу. Я предприняла три попытки — и ничего. Я его убиваю, а он выходит сухим из воды. Кощей бессмертный! Вот только он больше на пивную бочку похож, чем на скелет ходячий. Я тогда подумала: бог с ним, с Богомоловым, если сама судьба его бережет, и решила отказаться от своей затеи. Но когда мы прилетели из Лондона, в аэропорту всех встречали: Лизу родители, вас мужья и дети. А меня никто не встречал. Обидно. Меня опять злость обуяла и на мать, и на Федора Петровича.
— Детский сад какой-то! Обиделась, что не встречали. Богомолова тоже никто не встречал, и меня, и Зорькина. В конце концов, вы были с Сашей, — уточнил Штурм. — Кто вам еще нужен?
— Ни с кем я не была. Забыли? Вы вчетвером пошли в ресторан пиво пить. А я осталась одна. Тогда я подумала — у меня есть еще один шанс убрать с дороги Богомолова и заполучить хотя бы часть его денежек. Я решила подстеречь Федора Петровича во дворе дома и там же, если получится, его грохнуть. Все сопутствовало моей удаче: и безлюдный двор, и тусклый свет перед входом в подъезд. Я села в беседке и стала ждать. Через два часа на такси к дому подъехал пьяный Богомолов. Он вышел из машины один и без провожатых направился к подъезду. Я хотела его грохнуть тут же перед входом, даже специально обломок кирпича заготовила, но таксист, как назло, долго не уезжал. Я подумала, что Богомолову опять повезло, и моя затея убить его в который раз сорвалась. Наконец такси уехало, я бросилась догонять Богомолова, он к этому времени уже скрылся в подъезде. Если бы работал лифт, он бы остался жив, но на раздвижных дверях висела табличка «Лифт не работает». Я побежала к лестнице. Богомолов почти дошел до своей квартиры, ему оставался всего лишь один пролет. Все произошло очень быстро. Я его догнала и, не раздумывая, треснула кирпичом по затылку. Падая, он еще раз ударился о чугунный радиатор. Все. Он умер, как говорят медики, не приходя в сознание, — Ася замолчала.