– Что тут происходит? – узнал он голос Императора и втянул голову еще глубже в плечи. – Да будь я проклят! Это уже ни в какие ворота!
Юкон краем глаза заметил, как сверкнула сталь в воздухе и как щенок лишился своей вислоухой головы. И хоть Юкон не впервые видел мертвых, но от этой быстрой незамысловатой казни у него закололо сердце.
– Юкон, – кто-то опустился рядом с ним, и в поле зрения попали истрепанные полы когда-то белого плаща. – Ты не ранен? Нам нужно уйти. Вставай.
Только тогда Юкон осмелился взглянуть на него.
Фос был болезненно бледен, лицо казалось исхудавшим из-за теней под глазами и заметно отросшей бороды. Но глаза сверкали как прежде – сталью, океаном, силой. А когда Юкон, опустошенный и выжженный изнутри, поднял голову, отец протянул ему руку.
– Орбис правый, этого мальчишку что, ни на день нельзя оставить одного? – Риад маячил за спиной сына, и лицо его подергивалось от гнева. – Что за наказание! Мало мне было одного безумца, уверенного в своем бессмертии, теперь другой нарисовался? Впрочем, у меня для тебе хорошие новости, – он коротко взглянул на Фоса. – Без всяких сомнений, он – твой сын. Ни с кем не спутаешь.
– Спасибо, я знаю, – с похвальной выдержкой ответил ему престолонаследник.
– Ах, знаешь? Ну так, может, попытаешься объяснить ему, что если он и дальше будет походить на тебя, его ждут только боль, страх и одиночество? И признаешь наконец, что ему нечем гордиться? Я ведь сначала жутко на него злился. Но теперь мне просто жаль. Родись он в любой другой семье, пусть даже у этой тенебрисовской потаскухи…
– Все сказал? – перебил его Фос таким тоном, что Юкону стало страшно. – Я поднимусь в твои покои после того, как приду в себя. И мы все обсудим.
Он легко подтолкнул Юкона в спину. Трое защитников покосились на Императора, и тот устало махнул рукой, мол, что поделаешь. В их сопровождении он свернул на боковую улицу, явно не собираясь возвращаться в замок. А из окон за ними наблюдали те, кто услышал шум и не справился с любопытством.
Фос подождал, пока Риад окончательно скроется из виду, и взял курс на реющие над городом знамена. Он заметно прихрамывал, но, видимо, новый переход подлатал оставленную стрелой рану.
Юкон попеременно утирал кровь то со щеки, то с предплечья и чувствовал себя неимоверно жалким. Так хотелось выглядеть в глазах отца сильным, повзрослевшим, поумневшим… Выходит, ничему он не научился.
Укорив себя за слабость, Юкон догнал отца и, едва поравнявшись с ним плечами, выпалил:
– Ты в порядке?
Фос вздрогнул, вернулся из своего мысленного путешествия и нахмурился, взглянув на сына:
– Тебя это волнует?
– Да. Я видел…
– Ах, это. Забудь. Все нормально. Мы поговорим с тобой позже, сперва мне нужно кое-что уладить.
Его интонации ясно давали понять, что диалог окончен.
В замке у главной лестницы их встречала Сола. Увидев Фоса, она только развела руки в стороны. Он спешно обнял ее, правда несколько скованно, будто стеснялся.
– Слава Орбису, все позади, – возвестила Сола, когда они разомкнули объятия.
– Спасибо, – прервал ее Фос. – Будь добра, приведи Юкона в порядок. И сообщи мне, когда вернется отец. Я буду у себя.
– Можно мне с тобой? – спросил Юкон, неуверенный даже, что ему теперь вообще хоть что-то можно.
– Нет. Я зайду к тебе, как только закончу.
Сола тронула Юкона за плечо, и он послушно проделал за ней путь до четвертого этажа, где она пригласила его в собственные покои и усадила на идеально заправленную кровать. Из трюмо появились склянки и слепящие белизной бинты. Юкон заметил на прикроватном столике целый строй пузырьков темного стекла и про себя удивился – зачем ей столько? Вряд ли же она все время держит их под рукой на всякий случай?
Но посчитал вопрос бестактным и промолчал. Вместо этого терпеливо дождался, пока Сола по очереди промокнет пахучим раствором все его раны и забинтует предплечье.
– Встань, повернись, подними подбородок, – командовала она так непринужденно, будто всю жизнь только тем и занималась. – Здесь больно? А так? Голова кружится? Тошнит?
Юкон на все вопросы отвечал отрицательно. Боль отошла на второй план. Он думал лишь о том, накажут его или нет. Какая все-таки глупость! Лица окруживших его людей прочно отпечатались в памяти. Неужели все здесь такие? С виду вежливые и приветливые, а на деле… Юкон теперь уже сильно сомневался, что сможет жить в Луксмире, и страшно тяготился этим соображением.
Поэтому стоило Соле доверчиво отпустить его со строгим наказом лечь в кровать и не вставать до утра, он сбежал на этаж ниже и задумался. Ему очень не хотелось пропустить разговор деда с отцом – не было никаких сомнений, кого они будут обсуждать. Но где их искать?
Первый этаж он отринул сразу – гостевые покои вряд ли подходят для подобных бесед. В трапезной наверняка вертятся слуги. В покоях Императора или в покоях отца? О расположении первых он догадывался по обрывкам разговоров деда, доносившихся сверху через открытое окно. Что ж, стоит начать оттуда.
Коридор третьего этажа оказался пуст, но в самом конце его виднелась приоткрытая дверь и доносились голоса. Разговор явно шел на повышенных тонах, и ни о какой секретности и речи не было. Юкон осторожно подкрался к двери и встал со стороны петель, чтобы на него не наткнулись. Несколько секунд потребовалось на то, чтобы разобрать голоса, но он быстро узнал отца. Тот злился:
– Я буду делать то, что посчитаю нужным для него, – с вызовом бросил он. – А не то, что удобнее тебе.
– Уже забыл, что случилось с ним сегодня в городе? – поинтересовался Император едко. – Напомню: он убил какую-то псину и вернул ее к жизни. Сперва псину, а потом – что?
Никогда прежде Юкон еще не испытывал столь странной боли: казалось, она ядовитым шипом воткнулась под сердце и нарывала там, а в ушах стучали слова Риада.
– Что поделать, если он не боится смерти? Ты бы боялся, если бы знал, что ее можно обратить?
Император ответил не сразу, будто в самом деле прикидывал: каково это – быть Юконом?
– Я и не сомневался, что ты станешь его защищать, – вздохнул он тяжело. – Только будь любезен вспомнить, что у него помимо тебя есть мать. И более дурной крови на всем Супермирье не сыщешь.
– А ты вспомни о том, что в нем течет и твоя кровь, кровь первых адептов. И он не столь ограничен, как любой другой ретримор. Он не станет убивать ради подчинения, – сказал Фос твердо и с вызовом. – Уж поверь мне.
– Может, и не станет. Может, наши люди найдут его раньше.
– Это моя вина. Я не успел объяснить ему, что за способность возвращать здесь могут возненавидеть.
– А что ты успел? – Риад отчетливо постучал пальцами по деревянной поверхности. – Вот что, Фос. Все случившееся – твоя вина. Чудом ни один из вас не погиб. Ты потерял контроль, ты поставил мальчика в скверное положение…
– Хочешь дать мне ценный совет по воспитанию сына? – огрызнулся Фос, и Юкон впервые услышал в его интонациях столько неприкрытой обиды. – Давай, я слушаю. Ты же в этом вопросе так отчаянно преуспел.
– Мне больно на тебя смотреть.
– Ну так отвернись. Это ведь твое излюбленное решение проблем – закрывать на них глаза?
– Я пытался, не помогает, – нехотя ввязался Риад в перепалку. – Стоит упустить тебя из виду, как начинается балаган. Орбис проклял меня, наградив тобой и теперь еще этим…
– Замолчи, – в голосе Фоса зазвучала настоящая ярость, кипящая и бесконтрольная. – Ты привык к вечной жизни, но я по-прежнему могу тебя убить.
– Делай, что хочешь, но увези мальчишку из Луксмира. Он не останется здесь. Пока Шанна ищет его, пока она жива, твой сын должен быть где угодно, но не среди нас. Попроси Ассу пробудить для него новый мир. Она будет так счастлива.
В повисшей тишине были отчетливо слышны два сбитых тяжелых дыхания, будто спорившие все время бежали в гору наперегонки.
– Когда-нибудь, – Фос снова совладал с эмоциями, и голос его стал равнодушным, – ты спросишь себя, почему все твои дети получились с изъяном. И поймешь, что они просто похожи на тебя.
Дверь распахнулась так стремительно, что Юкон не сомневался – она размозжит его многострадальную голову о стену. Но старые скрипучие петли смягчили порыв Фоса, и голова Юкона в очередной раз осталась цела.
И впервые в жизни он искренне об этом пожалел.
Фос исполнил свое обещание только спустя два часа. Юкон весь извелся, трижды измерил шагами комнату, посидел на окне, взялся за книги и тут же бросил. Он думал о том, что должен сказать. Обвинить или извиниться? Обрушить вопросы сразу, градом, или подождать?
От стука в дверь он вздрогнул, и ответное «да» получилось сиплым. Фос вошел, с интересом осмотрелся, будто ожидал найти в интерьере что-то от самого Юкона, и весьма непринужденно спросил:
– Как себя чувствуешь?
– Нормально, – отозвался Юкон и невольно коснулся кровяной корки на скуле.
– Синяк будет, – Фос кивком указал на царапину. – Готов пройтись? Не беспокойся, в город не пойдем. Посмотрим на него сверху.
Юкон пожал плечами. Он не боялся. Отец внушал ему непререкаемую уверенность, и от этого было гадко: выходит, сам Юкон за себя постоять уже не может, зато готов принять помощь от того, кто бросил его десять лет назад и до сих пор ничего не объяснил. Губы онемели, он никак не мог заставить язык слушаться.
Фос махнул рукой, предлагая следовать за ним.
Помимо четырех угловых башен в центре замка возвышалась пятая, шире и мощнее других. Тяжелые двери, ведущие в нее, были закрыты на замок. Фос недолго скрежетал в нем ключом, после чего пропустил Юкона вперед и запер дверь с обратной стороны, из чего напрашивался вывод, что разговор будет конфиденциальным.
Поднимались долго: лестница по широкой спирали огибала башню до самой вершины. Юкон шел первым и держался за холодные влажные стены. От крутого подъема снова разболелась голова, но вида он не подал. В конечном итоге выбрались на крышу, надежно защищенную высоким каменным парапетом с бойницами. Солнце еще не зашло, но опустилось уже достаточно, чтобы его лучи стелились под ноги Юкону перламутрово-рыжими отблесками.