Мертвее мертвого
1
Бренная ехал за «мерседесом», битком набитым «Белоснежными цаплями», всером «БМВ», который угнал три дня назад, до самых кладбищенских ворот.
Он остановился в сотне ярдов позади них с выключенными фарами, а один из «Цапель» вышел из «мерседеса» и распахнул покосившиеся кованые створки, Бреннан подождал, пока они не скрылись на кладбище, выскользнул из своей машины, взял с заднего сиденья лук и колчан со стрелами, накинул ни голову капюшон и пошел следом за ними.
Шестифутовая кирпичная кладбищенская стена была покрыта пятнами городской копоти и уже осыпалась от старости. Он с легкостью подтянулся и без единого звука спрыгнул с той стороны.
«Мерседес» уехал куда-то в середину кладбища. Водитель заглушил мотор и выключил фары. Дверцы рас крылись и с лязгом захлопнулись. Надо было подбираться поближе.
Ночь была темная, полная луна то и дело скрывалась за плотными изменчивыми облаками. Деревья, буйно разросшиеся на кладбище, затемняли городские огни. Он медленно продвигался в темноте, и ветер, на сотню голосов перешептывающийся в кронах деревьев, заглушал его шаги.
Бреннан спрятался за старым надгробием, торчавшим, как искривленный зуб изо рта всклокоченного великана. У него на глазах трое «Цапель» вошли в мавзолей, который когда-то по праву считался жемчужиной этого кладбища. Памятник некогда богатому, а ныне совершенно канувшему в Лету семейству потихоньку ветшал вместе со всем остальным кладбищем. Мраморные стены были безвозвратно испорчены кислотными дождями и птичьим пометом, позолота за годы забвения потускнела и облупилась.
Один бандит остался караулить, а остальные нырнули внутрь склепа. Он закурил сигарету, и вспыхнувший огонек на миг озарил его лицо. Это был Чен, которого Бреннан преследовал последние две недели.
Еще во Вьетнаме он узнал, что Кин переправляет в Штаты героин через уличную шайку «Белоснежные цапли». Он выследил эту банду и вышел на Чена, который, по всей видимости, занимал в организации не последнее место, в надежде отыскать доказательства, которые говорили бы о связи «Цапель» с Кином. За последние несколько недель он стал свидетелем не одного злодеяния, но не обнаружил ничего такого, что имело бы отношение к Кину.
Этого он объяснить не мог. Город переживал настоящий героиновый бум. Порошка было столько, что уличная цена на него резко упала, а количество смертей от передозировки превысило все мыслимые пределы. «Белоснежные цапли», через которых шел поток наркотика, продавали его по мизерным ценам, направо и налево уводя покупателей у мафии и у гарлемской группировки Красавчика Вилли. Но Бреннану так и не удалось разузнать, откуда они получали наркоту в таких количествах и по таким низким ценам.
Сидеть за надгробием было без толку. Если это кладбище и могло дать ему какой-то ответ, он крылся в мавзолее.
Приняв решение, Бреннан вытащил стрелу из колчана, липучкой прикрепленного к ремню, и натянул тетиву лука. Он вздохнул, глубоко и плавно, один раз, другой, и поднялся. На глаза ему мельком попалось имя, высеченное на надгробии. Арчер.[19] Оставалось от души понадеяться, что это не дурное предзнаменование.
Мишень была не из самых сложных, однако Бреннан все же призвал на помощь свою выучку дзен, чтобы прояснить разум и укрепить мышцы. Он прицелился на фут ниже и чуть левее тлеющего кончика сигареты и, когда подошло время, спустил тетиву.
Лук у него был четырехблочный, с эллиптическими блоками, которые, как только достигался предел упругости, снижали первоначальное усилие натяжения в сто двадцать фунтов до шестидесяти. Нейлоновая тетива тренькнула, отправив смертоносное древко в полет. Бреннан услышал глухой стук и сдавленный стон: стрела поразила ни о чем не подозревающую цель. Он выскользнул из мрака, точно осторожный зверь, и подбежал к телу Чена, распростертому у стены мавзолея. Бреннан задержался ровно настолько, чтобы убедиться, что Чен мертв, и оставить одну из своих карт — туза пик, которую он наколол на наконечник стрелы, торчащий из спины его жертвы. Потом приготовил еще одну стрелу и приоткрыл кованую дверцу склепа. За ней оказалась лестница в дюжину ступенек, ведущая вниз, к еще одной двери, из-за которой пробивался тусклый свет. Бреннан немного подождал, прислушиваясь, затем бесшумно спустился по ступеням. Перед дверью остановился и снова прислушался. Внутри кто-то двигался. Бреннан медленно досчитал до двадцати, но не услышал ничего, кроме тихих шаркающих шагов. Итак, дело зашло достаточно далеко. Теперь повернуть назад было бы попросту глупо.
Бреннан толкнул дверь и припал на одно колено, натянув тетиву до самого уха. В комнате находился один бандит, одетый в цвета «Белоснежных цапель». Он пересчитывал полиэтиленовые пакетики с белым порошком и делал пометки на листе бумаге, прикрепленном к доске. От изумления парень широко разинул рот, и в ту же секунду Бреннан спустил тетиву. Стрела ударила его прямо в грудь и опрокинула навзничь на высокую, по колено, груду туго набитых пакетиков.
Бреннан одним скачком пересек комнатушку, но бандит был мертв столь же бесповоротно, как и прочие обитатели этого склепа.
А что случилось с двумя оставшимися «снежными пташками», которые вошли в усыпальницу? Они словно сквозь землю провалились. Или, вернее, скрылись сквозь потайную дверцу в какой-нибудь из стен.
Он перекинул лук через плечо и прощупал стены, пробежавшись по ним пальцами в поисках скрытых швов или трещин и простукав на наличие пустот. Обследовав одну стену, Бреннан так ничего и не нашел и принялся за вторую, как вдруг услышал за спиной приглушенный свист воздуха и ощутил теплое и затхлое дуновение.
Он молниеносно обернулся. Изумление на его лице было столь же искренним, как и у тех двоих, что появились словно из ниоткуда в центре мавзолея. У одного из них, тоже одетого в цвета «Цапель», на каждом плече висело по сумке. Другой — джокер, похожий на ящера, держал в руках шар для боулинга. Бреннан вдруг пораженно осознал, что они провалились сквозь землю. А теперь вот вернулись.
Бандит с набитыми сумками стоял к нему ближе всего. Бреннан скинул свой лук, замахнулся, как будто это был не лук, а бейсбольная бита, и ударил его в висок. Тот застонал и как подкошенный рухнул рядом с кучей героина.
Джокер попятился. Череп у него был безволосый, нос напоминал крохотную пуговку с двумя зияющими ноздрями, торчащие верхние резцы казались чересчур длинными. Он раскрыл безгубый рот и зашипел, обнажив болтающийся раздвоенный язык, который лихорадочно метнулся в сторону Бреннана. Шар для боулинга джокер крепче прижал к себе.
При чем тут боулинг? Форма и размер совпадали, но в нем не было углублений для пальцев, а теперь воздух вокруг сферы запульсировал и заискрился энергией. Это было какое-то приспособление, которое позволило джокеру и его товарищу материализоваться посреди мавзолея. Они пользовались им для того, чтобы переправлять сюда героин из… из какого-то тайника. И джокер собирался снова привести его в действие.
Бреннан замахнулся на джокера луком, но тот уклонился с непринужденной плавной грацией. Сияние, окружавшее странное приспособление, стало ярче. Бреннан бросил лук и приблизился к противнику, исполненный решимости во чтобы то ни стало отобрать странную штуковину у противника, пока тот не сбежал или не обратил его энергию против него.
Схватить «ящера» было делом несложным, но джокер принялся дергаться и извиваться в руках Бреннана, каждый раз выскальзывая из его хватки, как будто кости у него были резиновые. Какое-то время они боролись друг с другом, потом Бреннан обнаружил, что его собственное лицо от лица джокера отделяют всего несколько дюймов. Преувеличенно длинный язык бандита выметнулся наружу, неторопливым, почти чувственным движением порхнул по щекам Бреннана. Тот невольно шарахнулся, открыв более рослому противнику шею и горло. Ящероподобный рванулся вперед, забыв о странном приспособлении, и сомкнул челюсти на шее Бреннана, почти у самого плеча.
Бреннан почувствовал, как зубы джокера впиваются в его плоть. Ящероподобный заработал челюстями, нагнетая в рану слюну. Шея вокруг укуса мгновенно занемела, и Бреннана охватила паника.
Вызванный ужасом прилив сил помог ему вырваться. В зубах у джокера остались клочья его кожи, по шее и груди полилась кровь. Вся правая половина тела начала быстро неметь.
Джокер позволил противнику отступить вместе с мнимым шаром для боулинга. Он свирепо улыбнулся и подвижным раздвоенным языком слизнул с подбородка кровь Бреннана.
«Он отравил меня», — подумал Бреннан, узнавая симптомы быстродействующего нейротоксина. Он понимал, что ему грозит, так как не был тузом и, следовательно, не обладал защитными механизмами или средствами — ни брони, ни необыкновенного тела.
Джокер не сомневался в действенности своего яда. Он отступил и приготовился наблюдать за тем, как незваный гость будет умирать. Бреннан понимал, что ему нужна помощь, причем незамедлительная. На всей Земле был лишь один человек, способный нейтрализовать действие, которое яд уже начал оказывать на его тело. Сейчас она должна была находиться в клинике Тахиона, но добраться до нее не было никакой возможности. Сердце его гулко билось, разгоняя отраву по всем клеточкам тела, и он уже с трудом держался на ногах.
Бреннан безмолвно выкрикнул ее имя, вложив в этот призыв все свое отчаяние.
«Мэй!!!»
И смутно ощутил запульсировавшую в ответ на его эмоциональный всплеск энергию черной сферы, которую прижимал к груди. Она была теплая и убаюкивающая. Улыбка джокера сменилась недоуменной гримасой. Он зашипел и бросился вперед. Бреннан не в силах был шевельнуться, но это было неважно.
На какой-то леденящий миг он перестал понимать, где находится, оцепеневшие сознание и тело казались чужими, а потом вдруг очутился в ярко освещенном коридоре, выкрашенном в теплые тона. Мэй стояла там, разговаривая с пижонски одетым невысоким и худощавым мужчиной с длинными огненно-рыжими кудрями.
Оба обернулись и уставились на него в немом изумлении. Самому Бреннану было сейчас не до эмоций.
— Яд, — просипел он сквозь чужие непослушные губы и рухнул, выпустив из рук шар и погрузившись в непроглядный мрак.
Его обнимала клубящаяся звездная тьма, напоенная мускусными ароматами джунглей. Сознание пронизывали крохотные огоньки — сигареты его людей — и далекие звезды, щедро рассыпанные по небу Вьетнама. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием да ревом далеких животных где-то в джунглях. Он глянул на светящийся циферблат часов — четыре утра.
Галговски, его сержант, сидел рядом с ним на корточках.
— Уже поздно, — прошипел он.
Бреннан пожал плечами.
— Вертолеты всегда летают поздно. Я схожу.
Старшина неопределенно хмыкнул. Бреннан улыбнулся куда-то в ночь. Галговски был отъявленным пессимистом и вечно видел все в самом мрачном свете. Но это отнюдь не мешало ему совершать невозможное, когда положение становилось хуже некуда, и спасать остальных, когда они уже теряли надежду на спасение.
Издалека донесся стрекот вертолетного винта. Бреннан с ухмылкой взглянул на сержанта. Тот молча сплюнул на землю.
— Собери ребят. И с того портфеля глаз не спускать. Он недешево нам достался.
Мендоза, Джонстон, Большой Эл… Трое из десяти человек его отборного взвода, которых Бреннан повел в вылазку на региональный штаб вьетконговцев, никогда больше не вернутся назад. Но'зато они выполнили свою задачу. Захватили документы, доказывающие то, что Бреннан уже давно подозревал. Как во вьетнамской, так и в американской армии были люди, которые вели нечистую игру. Он едва успел пробежать бумаги взглядом, прежде чем запихать их в портфель, но они подтвердили его подозрение, что самый главный вор, самый гнусный предатель — генерал армии Южного Вьетнама Кин. Эти бумаги были приговором изменнику.
Вертолет приземлился на поляне, и Галговски, прижимая к груди доказательства, которых хватило бы на то, чтобы разом отправить дюжину человек в категорию отщепенцев, погнал подчиненных к машине, которая должна была отвезти их домой. Бреннан остался ждать в подлеске, глядя на тропку, где в любую минуту могли показаться преследующие их вьетконговцы. Довольный, что им в конце концов удалось оторваться от погони, он двинулся обратно к поляне, и тут ночь неожиданно вспорол ураганный огонь.
Бреннан услышал, как закричали его ребята, вскинулся и почувствовал обжигающую вспышку боли: по лбу чиркнула пуля. Он упал, и ружье, завертевшись, отлетело куда-то в темноту. Выстрелы неслись с поляны. От вертолета.
Он безмолвно приник к земле, глядя на поляну мутными от боли глазами. Звездный свет озарял распластанные по поляне тела его ребят. Ни один из них не подавал признаков жизни. Между ними расхаживали другие люди, выискивая живых. Он сморгнул кровь с ресниц как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из проверяющих в комбинезоне вьетнамской армии из пистолета выстрелил Галговски в голову, когда тот попытался подняться.
Луч прожектора выхватил из темноты лицо убийцы. Это был Кин. Бреннан едва сдержал ругательство: один из прихвостней Кина вырвал из мертвой руки сержанта портфель и передал его командиру. Кин порылся в бумагах, довольно кивнул и швырнул все содержимое в костер. Пока бумаги догорали, Кин обводил взглядом джунгли. Искал. Бреннан знал — Кин ищет его. Он клял паралитический шок, охвативший все его тело, от которого он дрожал как в лихорадке. Последнее, что он помнил, — как Кин шел к вертолету, а потом шок лишил его сознания.
В этой тьме не было огней, лишь чьи-то руки из прохладного огня на его щеках. Прикосновение было обжигающим и в то же время успокаивало. Он ощутил, как вся его боль, вся горечь и гнев покидают его, медленно, капля за каплей — как будто с него сняли старый изношенный плащ. Бреннан глубоко вздохнул, желая остаться в этой целительной тьме, в этом море невыразимого спокойствия, которое нахлынуло на него. Теперь навсегда покончено с борьбой и с убийствами. Убийство еще никому не приносило добра, лишь приумножая зло. Зло продолжало существовать. Зло и Кин. Он убил моего отца, но я не могу, не должен убивать его. Неправильно это — поднимать руку на другое разумное существо, неправильно…
Смущенный, Бреннан разлепил глаза. Это не Вьетнам. Он находится в госпитале. Нет, в джокертаунской клинике доктора Тахиона. Совсем рядом с его лицом было другое лицо, с закрытыми глазами и крепко сжатыми губами. Юное, женственное, безмятежно прекрасное лицо, хотя и искаженное невыносимой болью. Ее длинные блестящие волосы птичьими крылами окутывали его лицо. Руки ее были прижаты к его щекам. Между пальцев струилась кровь.
При помощи силы, которую давала ей дикая карта, она проецировала его отравленное тело на себя, восстанавливала поврежденное и приказывала телу Бреннана сделать то же самое. Их души и личности смешались, и на миг он отчасти превратился в нее, в то время как она отчасти стала им. В вихре воспоминаний он уловил горе, которое пережила Мэй, узнав о гибели своего отца от рук Кина и его бандитов.
Она открыла глаза и улыбнулась светлой улыбкой мадонны.
— Привет, капитан Бреннан, — сказала она так тихо, что лишь он один мог расслышать ее. — Теперь вы здоровы.
Она отняла ладони от его щек, и единение их сознаний распалось, как только был разорван физический контакт. Он вздохнул, уже тоскуя по ее прикосновению, безмятежности и спокойствию, которых ему самому было никогда не достичь.
Мужчина, который разговаривал с Мэй в коридоре, подошел к его кровати. Это был доктор Тахион.
— Ваша жизнь висела на волоске, — сказал он озабоченно. — Благодарение Идеалу, у нас есть Мэй. — Он помолчал, внимательно разглядывая Бреннана. — Что произошло? Каким образом вы завладели сингулярным переместителем?
Бреннан опасливо уселся. Онемение уже прошло, но после исцеления голова у него все еще кружилась.
— Вы о той штуке? — спросил он. Тахион кивнул. — Что это такое?
— Телепортационный прибор. Одна из редчайших вещей в галактике. Я считал, что он пропал, навсегда утрачен.
— Значит, он ваш?
— Он некоторое время находился у меня.
Тахион рассказал Бреннану историю многострадального сингулярного переместителя — по крайней мере, в той ее части, которая была ему известна.
— Как он попал к «Цаплям»?
— Что? — Тахион перевел взгляд на Мэй. — К каким цаплям?
— Это банда из китайского квартала. «Белоснежные цапли». Их еще зовут «Снежными пташками», потому что они контролируют изрядную долю торговли тяжелыми наркотиками во всем городе. Очевидно, они использовали этот самый переместите ль для контрабанды героина. Я отобрал его у них, но был ранен одним из их более… необычных боевиков.
— Он исчез, когда мы приземлились в Гарлеме, — сказал Тахион. — Возможно, кто-то из «Цапель» был в толпе, которая собралась вокруг нас?
— И он забрал его, сообразив, что это такое? Вряд ли, — негромко сказал Бреннан, и взгляд его стал отсутствующим. — И потом, Гарлем — не территория «Цапель». У них есть там свои агенты, но не слишком многочисленные.
— Что ж, не знаю, каким образом переместитель всплыл на поверхность, но я рад, что это случилось, — заметил доктор. — Теперь у нас есть возможность предложить блестящую альтернативу безрассудному плану Ланкестера напасть на Рой в космосе.
— Рой? — Бреннан знал о полуразумных пришельцах из космоса, которые последние несколько месяцев пытались закрепиться на Земле, но борьба с ними до сих пор не затрагивала его лично. — И какую же… какую пользу может эта перемещающая штука принести в борьбе с Роем?
— Долго рассказывать. — Тахион вздохнул и провел ладонью по лицу. — Один человек из Государственного департамента, которого зовут Ланкестер, возглавляет Федеральную комиссию по борьбе с Роем. Он уже несколько недель не дает мне проходу и требует употребить мое влияние на тузов, чтобы убедить их атаковать Прародительницу Роя — источник появления чудовищ, — которая вращается по эксцентрической орбите вокруг Солнца. Это, разумеется, абсолютно бредовая идея. Попытка выступить против этой твари будет самоубийством даже для самых могущественных тузов. Все равно как если бы комары попытались свалить с ног слона. Но сингулярный переместитель дает нам кое-какие интересные возможности.
— Он может телепортировать человека на такое расстояние? — уточнил Бреннан.
— Человек, совершенно не знакомый с его действием, как, к примеру, вы, — ответил Тахион, — может использовать переместитель для прыжков на короткие расстояния. Чтобы добраться до Прародительницы Роя, нужен могущественный телепат. Но это осуществимо. Человек может переместиться внутрь этой твари. Человек, вооруженный, скажем, тактическим ядерным устройством.
— Понятно.
— Я был уверен, что вы поймете. Я объясняю вам все это потому, что, говоря с практической точки зрения, сингулярный переместитель у вас.
Бреннан перевел взгляд с Тахиона на Мэй, которая молча стояла у его постели, потом обратно на Тахиона. У него появилось впечатление, что девушка успела что-то рассказать о нем такисианину, но он знал, что она ни в коем случае не рассказала бы больше необходимого. И то лишь потому, что полностью доверяла ему.
— Я перед вами в долгу, — сказал Бреннан. — Он ваш.
Тахион тепло, по-дружески, сжал локоть Бреннана.
— Спасибо вам. — Он взглянул на Мэй, потом снова на Бреннана. — Я знаю, что вас в городе держит какая-то вендетта. Мэй немного рассказала мне об этом, когда объясняла про свое прошлое и способности. Без подробностей. Они были не нужны. — Доктор помолчал. — Я слишком хорошо знаю, что такое долг чести.
Бреннан кивнул. Он верил Тахиону и — до определенной степени, разумеется, — доверял ему. Такисианин, наверное, не имел никакого отношения к Кину, но один из тузов — Черепаха, Фантазия или Глюкс — определенно был с ним связан. И Бреннан каким-то образом должен выяснить, кто именно.
2
Из клиники Бреннан вышел незадолго до полуночи и отправился домой, в однокомнатную квартирку на окраине Джокертауна, которая служила ему оперативной базой. Она состояла из ванной, кухоньки и жилой комнаты с раскладным диваном, допотопным креслом-качалкой и самодельным рабочим столом, заваленным снаряжением, которое с первого взгляда узнал бы любой лучник. И таким, о назначении которого догадался бы далеко не всякий лучник.
Бреннан разложил диван, разделся и со вздохом смертельно усталого человека повалился на постель. И проспал целые сутки, завершая процесс исцеления, начатый Мэй. Проснулся он голодный, как волк, и отправился готовить себе еду, когда послышался негромкий стук в дверь. Он глянул в глазок. Это оказалась Мэй — единственная живая душа, которая знала, где он живет.
— Что-то случилось? — спросил Бреннан, заметив на всегда безмятежном лице тревогу.
Он отступил в сторону и впустил ее в комнату.
— Не знаю. Похоже.
— Расскажи.
Он отправился за стойку, отделявшую кухню от комнаты, и налил кипятка из чайника, который посвистывал на плите, в две маленькие чашки без ручек. Они были старше, чем Соединенные Штаты, и стоили дороже, чем все остальное имущество Бреннана. Одну он передал Мэй, которая устроилась в кресле-качалке, а сам уселся на смятой постели напротив.
— Дело в докторе Тахионе. — Девушка сделала глоток горячего ароматного чая, собираясь с мыслями. — Он ведет себя как-то… странно.
— В каком смысле?
— Он стал грубым и раздражительным. И забросил своих пациентов.
— С каких пор?
— Со вчерашнего дня, после того, как вернулся со встречи с тем человеком из Государственного департамента. Но это еще не все.
Она пристроила бесценную чашку на коленях и вытащила из сумочки, которую опустила на пол рядом с креслом, сложенную в несколько раз газету.
— Ты это видел?
Бреннан покачал головой.
Заголовок возвещал: «ТАХИОН СОБИРАЕТСЯ ВОЗГЛАВИТЬ ОПЕРАЦИЮ ТУЗОВ ПРОТИВ УГРОЗЫ ИЗ КОСМОСА». На снимке, помещенном ниже, был запечатлен Тахион рядом с мужчиной, который, если верить подписи, был Александром Ланкестером, главой Федеральной комиссии по борьбе с Роем. Статья утверждала, что Тахион набирает тузов, согласных последовать за ним в космос, где за пределами досягаемости баллистических ракет вращалась по орбите Прародительница Роя. Капитан Глюкс и Модульный человек уже дали свое согласие.
Что-то пошло не так, подумал Бреннан. Тахион понадеялся, что сингулярный переместитель положит конец разговорам об этом бессмысленном предприятии. Однако, похоже, в действительности происходило совершенно противоположное.
— Думаешь, правительство шантажом вынудило его пойти на это? — спросил Браннан. — Или каким-то образом установило над ним мысленный контроль?
— Не исключено. — Мэй пожала плечами. — Я знаю только, что ему может понадобиться помощь.
— У него есть друзья?
— Есть, но большинство из них бедные и беспомощные джокеры. С другими трудно связаться. Третьи могут не захотеть действовать, если в операции будет каким-то образом замешано правительство.
Бреннан поднялся и понес свою чашку к стойке. Паутина человеческих отношений оплетала его, снова пыталась затянуть его в свои цепкие тенета. Он выплеснул чаинки в раковину и вгляделся в дно чашки. Оно было голубым, как чистейшее бездонное озеро или бескрайнее безоблачное небо. Созерцать его было все равно что постигать пустоту. Это занятие было приятно в силу крайнего его спокойствия, но, вдруг понял Бреннан, не вело к просветлению.
Он снова обернулся к Мэй. Решение было принято.
— Ладно. Я посмотрю. Но я совершенно не разбираюсь во всяких штучках вроде мысленного контроля. Мне понадобится помощь.
Он протянул руку к телефону и набрал номер.
Бреннан редко бывал в общих залах «Хрустального дворца», хотя в комнатах третьего этажа провел не одну ночь. Элмо кивнул ему, когда он вошел, не сказав ни слова относительно чемоданчика, который он нес. Карлик указал на угловой столик, за которым сидела Кристалис в компании мужчины в черных джинсах и коричневой кожаной куртке. У него были красивые правильные черты, если не считать непомерно раздутого лба.
— Ты, — проговорил Фортунато, когда Бреннан подошел к столику.
Он перевел взгляд с Бреннана на Кристалис. Она ответила ему невозмутимым взглядом, и жилка, пульсирующая на прозрачной шее, не забилась ни на йоту быстрее. Женщина подняла глаза на Бреннана и холодно кивнула, не продемонстрировав никаких следов той страсти, которую помнил третий этаж «Дворца».
— Это Йомен, — сказала она, когда он занял третий стул. — Полагаю, у него есть кое-какая информация, которая может тебя заинтересовать.
Фортунато нахмурился. Последнюю их встречу вряд ли можно было с полным правом назвать сердечной, хотя подлинной вражды между ними не было.
— Говорят, ты ищешь способ добраться до Роя. Я знаю, что может помочь.
— Слушаю.
Бреннан рассказал ему о сингулярном переместителе. Он ни в чем не солгал, но кое-какие подводные камни искусно обошел, следуя инструкциям Кристалис относительно похода, который с наибольшей вероятностью помог бы ему заручиться поддержкой Фортунато.
— Что еще ты можешь, помимо способности выходить из своего тела? — поинтересовался Фортунато, когда Бреннан закончил рассказывать ему о странном поведении Тахиона.
— Я могу позаботиться о себе. И о большинстве тех, кто может попытаться помешать нам.
— Это ты тот маньяк-убийца, о котором пишут газеты?
Бреннан пошарил в заднем кармане брюк и вытащил игральную карту. Он бросил ее на стол перед Фортунато лицом вверх. Чернокожий сутенер взглянул на нее и кивнул.
— Мы с Черной Тенью — единственные тузы пик, о которых мне известно. — Он поднял глаза на Бреннана. — Но, думаю, еще одному места хватит. Единственное, чего я не понимаю, какую выгоду получишь от этого ты. — Фраза предназначалась Кристалис.
— Если у вас все получится, то какую угодно. От вас обоих.
Фортунато хмыкнул и поднялся.
— Да уж, ты такая. Ладно, идем. Надо проверить, все ли мозги на месте у нашего денди из космоса.
В утренних сумерках Бреннан повез их к дому Тахиона. Краешком глаза он то и дело ловил на себе внимательный взгляд Фортунато, но никаких вопросов чернокожий туз задавать не стал. Фортунато еще не принял его до конца, Бреннан понимал это и осторожничал, хотя открытого недоверия не выказывал. Но его это не смущало. Он сам еще не до конца был уверен в Фортунато.
«БМВ» остановилась в переулке за домом. Они вышли из машины и оглядели здание.
— Пойдем через парадный вход или через черный? — спросил Фортунато.
— Если есть выбор, я всегда предпочитаю черный.
— Разумно, — пробормотал Фортунато. — Разумно.
Бреннан вытащил из багажника «БМВ» свой чемоданчик, открыл его, перекинул через плечо блочный лук, прицепил к поясу колчан со стрелами. Чернокожий туз смотрел на его манипуляции с сомнением в глазах, но ничего не сказал.
— Идем.
Они подошли к зданию сзади, и Фортунато израсходовал частицу своей энергии на то, чтобы спустить пожарную лестницу. Они принялись карабкаться вверх, пока не очутились у окна спальни Тахиона.
В комнате, залитой светом опрокинутой настольной лампы, царил настоящий разгром. Похоже, ее обыскивали и не потрудились после этого поставить все вещи на свои места. Бреннан с Фортунато переглянулись.
— Происходит что-то непонятное, — пробормотал Фортунато.
Окно было закрыто, но Бреннана это не смутило. Он стеклорезом вырезал в стекле круглое отверстие, просунул в него пальцы, повернул ручку и бесшумно раскрыл раму. Потом предостерегающе выставил вперед руку, удерживая Фортунато, и приложил палец к губам. Они с минуту прислушивались, но ничего такого не услышали.
Первым в комнату вошел Бреннан — с бесшумностью кота соскочил с подоконника, держа в левой руке лук; правая замерла над колчаном. Фортунато последовал его примеру, издав при приземлении столько шуму, что Бреннан пробуравил его укоризненным взглядом.
В коридоре, который вел в кухню, гостиную и гостевые спальни, они услышали какой-то грохот, глухие удары и звон, как будто беспечный или неосторожный гость шуровал где-то в глубине квартиры. Посетители тихо пробрались по коридору, миновали закрытую дверь гостевой спальни. Коридор выходил в гостиную, которая выглядела так, как будто по ней промчался торнадо. Невысокий худощавый мужчина с длинными рыжими кудрями методично вытряхивал с полок книги и что-то за ними искал.
— Тахион, — позвал Бреннан.
Доктор обернулся и посмотрел на двоих нежданных гостей — совершенно невозмутимый и ни капли не удивленный. Потом двинулся на них безо всякого выражения на лице.
Фортунато внезапно толкнул Бреннана в спину с такой силой, что тот растянулся на ковре.
— Это не Тахион! — воскликнул он.
Следующие несколько секунд Бреннан не мог отделаться от чувства, что он просматривает видеозапись в режиме ускоренной перемотки. Фортунато что-то такое сделал со временем. Он превратился в размытое пятно, с немыслимой скоростью понесшееся к двойнику Тахиона, но с такой же скоростью отлетел назад, едва стоило им соприкоснуться.
Бреннан выхватил стрелу и выстрелил с колена.
Стрелу украшали красные и черные перья — систему цветовой маркировки он изобрел сам. Полое древко было сделано из алюминия и набито пластиковой взрывчаткой. Наконечником служил чувствительный к нажатию детонатор. Стрела была слишком тяжелой, чтобы ее полет оставался стабильным на больших расстояниях, но существо, выдающее себя за Тахиона, находилось менее чем в двадцати пяти футах.
Стрела ударила его в грудь и взорвалась, обдав комнату дождем горелой плоти и какой-то липкой зеленоватой жижи. Взрыв отбросил самозванца назад. Верхняя часть его тела исчезла, оставив пару подергивающихся ног, соединенных с туловищем, из которого вываливались нечеловеческого вида внутренние органы и вытекала густая зеленая кровь. Прошло еще несколько секунд, прежде чем ноги прекратили попытки идти.
— Что это было? — прокричал Бреннан, стараясь перекрыть звон в ушах.
— Ни малейшего понятия, — отозвался Фортунато, выбираясь оттуда, куда его закинул самозваный Тахион. — Я попытался прощупать его разум, но ничего похожего на человеческое там не оказалось.
— Он был вылитый Тахион, — сказал Бреннан уже потише — слух начинал потихоньку к нему возвращаться. — До последней черточки. — Он нахмурился. — Никто не завладевал сознанием Тахиона. Подменили его самого.
— Когда ты в последний раз видел его? Я имею в виду, настоящего?
— Вчера. В клинике. Перед тем, как он отправился в отель «Олимпия» на встречу с этим Ланкестером из госдепа.
— Давай-ка проверим этот отель.
Дряхлый и седой как лунь старик в форме коридорного без малейшего усилия поднял Бреннана над головой и швырнул в стену. Тот сполз на ковер, хватая ртом воздух. Положение становилось угрожающим.
Коридорный навис над ним; его морщинистое лицо не выражало совершенно ничего. Бреннан вскочил на колени — легкие мгновенно объял огонь — и увидел, что глаза коридорного закатились. Старик покачнулся назад, замолотил руками, как будто на него налетел ураган. Его повело — со стороны это выглядело как какой-то безумный танец, — и он вывалился из окна в конце коридора. Путь до мостовой внизу ему предстоял неблизкий.
Бреннан с трудом выпрямился, а Фортунато сжал и разжал пальцы.
— Может, мозгов у них и нет, зато ими можно управлять.
— Кто-нибудь мог это услышать, — прохрипел Бреннан: дыхание мало-помалу восстанавливалось.
— Лучше было позволить ему сделать из тебя лепешку?
— Ну да. — Он блаженно сделал глубокий вдох. — Надо на некоторое время затаиться.
Они остановились перед одним из номеров.
— Как насчет этого? — спросил Фортунато.
Бреннан молча пожал плечами. Чернокожий туз положил ладонь на ручку и прикоснулся к ней сознанием. Пружины замка щелкнули, засов поддался, и дверь открылась.
— Им придется попыхтеть, чтобы выследить нас, — заметил Фортунато, когда они очутились в темном номере. — Как думаешь, сколько у них агентов?
— Трудно сказать, — отозвался Бреннан, с осторожностью разминая ноющую спину. — Больше, чем я ожидал, это уж точно.
— Я-то думал, тебя сам черт не заметит.
Бреннан покачал головой. Он-то собирался найти этаж, на котором располагался номер Ланкестера, и разузнать о нем как можно больше, пока Фортунато при помощи своей ментальной силы будет следить за его перемещениями с лестницы. Однако самозваный коридорный тут же заметил его и набросился. Единственное, что Бреннану оставалось делать в такой ситуации — ждать, когда подоспеет Фортунато.
— Пожалуй, стоит перейти к запасному плану, — сказал Бреннан.
— На это может уйти время.
Фортунато устроился на одной из двуспальных кроватей с поджатыми под себя ногами, прямой спиной и расслабленно лежащими на бедрах руками. Он устремил взгляд прямо перед собой. Бреннан вытащил лук и колчан со стрелами, которые оставались у Фортунато, пока он сам обследовал отель, и подошел к двери, прислушиваясь к звукам в коридоре.
Чернокожий туз, похоже, впал в глубокий транс — чем-то похожий, подумалось Бреннану, на состояние медитации. Через миг из разбухшего лба Фортунато показались бараньи рога, мерцающие и слабо различимые в темноте.
Бреннан наблюдал за ним, поджав губы. Обучение дзен научило его тому, что магии не существует, но здесь прямо перед его глазами находилось доказательство совершенно противоположного. Хотя что такое магия, если не факт, объяснить который наука пока не в состоянии?
Бреннан решил, что обдумает этот вопрос позднее: Фортунато резко распахнул глаза. Они казались колодцами тьмы, а зрачки расширились так сильно, что почти закрыли собой радужную оболочку. Голос его звучал хрипло, чуть дрожа:
— Они повсюду вокруг, эти твари. Их самое меньшее два десятка. Может, больше. Они не люди, вообще не земляне. Их сознания, если их можно так назвать, совершенно чужды, не похожи ни на что, с чем мне доводилось иметь дело.
— Отродье Роя?
Фортунато гибким грациозным движением поднялся, пожал плечами.
— Возможно. Я считал, что максимум их способностей — притворяться клецками. Никак не думал, что им по зубам принять человеческий облик.
— Возможно, они совершенствуются. — Бреннан поднял ладонь, прижался ухом к двери. Шаги, раздавшиеся в коридоре, миновали их номер и затихли. — А что с Тахионом?
Фортунато нахмурился.
— Мне удалось коснуться одного человеческого сознания. Это была горничная. Она не поняла, что происходит. Была недовольна, что постояльцы на этом этаже не слишком щедры на чаевые. Собственно, вообще не дают никаких чаевых. Около лифтов я почувствовал еще что-то непонятное. Возможно, это было сознание Тахиона, но его окружала какая-то пелена, ограждение. Мне удалось уловить только какие-то смутные обрывки мыслей. В них была бесконечная усталость. И боль.
— Мог это быть Тахион?
— Конечно.
Бреннан глубоко вздохнул.
— Есть какой-нибудь план?
— Ни малейшего.
Они переглянулись. Бреннан погладил колчан на боку.
— Жаль, что у тебя нет никакого оружия.
— Почему? Есть. И не одно. — Фортунато побарабанил себя по лбу. — Оно у меня здесь.
Они дождались, когда в коридоре все утихло, открыли дверь и выскользнули из номера. Потом со всех ног бросились бежать, стараясь производить как можно меньше шума, свернули направо, когда коридор разошелся в разные стороны, и очутились на лифтовой площадке. В нише в одной из стен было устроено нечто вроде бельевого шкафа. Бреннан положил на лук стрелу. Фортунато распахнул дверцу шкафа.
— Боже правый! — пробормотал он.
В шкафу находился Тахион. Его волосы, слипшиеся от пота, сосульками падали на лицо. Сквозь спутанные кудри поблескивали глаза — заплывшие и налитые кровью, остекленевшие от боли и усталости. Полки с бельем из шкафа убрали, чтобы освободить место для Тахиона и того, что оплетало его. Такисианин был прижат к огромному кому лиловатой биомассы, которая опутывала его десятком липких щупальцев по рукам, ногам, груди и шее. Биомасса ритмично пульсировала, и по ее поверхности пробегала мелкая дрожь — как у толстухи, подпрыгивающей на водяном матрасе.
Глаза такисианина сосредоточились на Фортунато, потом метнулись к Бреннану.
— Помогите, — прохрипел он непослушными губами.
Бреннан наклонился, вытащил нож, спрятанный в специальном футляре на лодыжке, и полоснул им щупальца, держащие Тахиона. С таким же успехом можно было бы пытаться перерезать плотную тягучую резину, но он с мрачной решимостью продолжал пилить, не обращая внимания на лихорадочную пульсацию живой подушки и зеленоватую сукровицу, которая забрызгала его и Тахиона.
На то, чтобы перерезать все щупальца, ушла минута, но даже после этого биомасса все еще не отпускала своего пленника. Только тогда Бреннан заметил присоски, держащие доктора за шею.
— Как нам вытащить вас? — спросил он.
— Просто потяните, — прошептал Тахион.
Бреннан подчинился, и такисианин закричал.
Наконец пленника все-таки освободили. Он упал Бреннану на руки, разящий потом, страхом и зеленой кровью инопланетной твари. Лицо его было смертельно бледным; отверстия, оставленные присосками, обильно кровоточили.
— Смотри, — сказал Фортунато. — У нас появилась компания.
Бреннан взглянул на коридор. К ним приближалась группа мнимых людей, одетых кто в форму коридорных и горничных, кто в обычные мужские костюмы-тройки и платья. Среди них был и Ланкестер из Государственного департамента.
Бреннан поволок Тахиона к лифту: существа быстро приближались с совершенно бесстрастным видом. Фортунато последовал за ними с обеспокоенным выражением на лице.
— И что мы будем делать?
— Вызовем лифт.
Инопланетяне находились в двадцати футах, когда лифт мелодично звякнул, возвещая о прибытии.
— Возьми его на себя, — сказал Бреннан и свалил обмякшее тело едва живого Тахиона на руки чернокожего туза.
Он вытащил из колчана стрелу; в этот миг дверь лифта открылась. Внутри оказались трое мужчин среднего возраста в строгих деловых костюмах и фесках ордена храмовников. Они во все глаза смотрели на Фортунато, который втащил такисианина в лифт. Чернокожий туз ответил им взглядом.
— В подвал, пожалуйста, — сказал он.
Тот, что стоял ближе к панели, автоматически нажал кнопку, но Фортунато не дал двери закрыться, подставив ногу. Бреннан выпустил в гущу приближающихся существ три взрывчатые стрелы. Первая попала в грудь Ланкестеру. Вторая и третья взорвались справа и слева от него, заляпав весь коридор кровью и протоплазмой. Бреннан вскочил в кабину, и Фортунато отпустил дверь.
Храмовники испуганно забились в угол лифта. Чернокожий туз взглянул на них.
— Впервые в нашем городе?
3
— Значит, какое-то время назад Ланкестера подменили роителем нового поколения? — спросил Бреннан.
Тахион кивнул и приложился к кружке, которую принесла ему Мэй. Она была до краев полна крепким черным кофе, щедро сдобренным бренди.
— Еще до того, как я с ним познакомился. Вот почему он так настаивал на этом безумном плане нападения в космосе. Он знал, что мы не сможем причинить Прародительнице Роя никакого серьезного вреда, но зато создастся впечатление, будто принимаются какие-то меры по борьбе с угрозой. — Он помолчал, снова глотнул кофе. — Но это еще не все. Прародительнице Роя могут пригодиться образцы тузов.
Бреннан взглянул на него с недоумением.
— Образцы?
— Чтобы разобрать их на части и потом воспроизвести из своей биомассы.
— Вот тварь, — пробормотал Фортунато. — Еще и своих собственных тузов хочет вырастить.
Они сидели в кабинете Тахиона в клинике. Доктор успел привести себя в порядок, но бледность и дрожь все еще напоминали о том, что ему пришлось пережить. Вокруг его шеи белела повязка.
— И что теперь будет? — спросил Бреннан.
Тахион со вздохом оставил кружку.
— Мы нападем на Прародительницу Роя.
— Что? — поразился Фортунато. — После вашего маленького приключения вы повредились умом? Вы же только что сами сказали, что это чистое безумие.
— Я действительно так считал. И считаю. Но выбора у нас нет. — Он перевел взгляд с Фортунато, у которого вид был откровенно скептический, на Бреннана, по лицу которого ничего нельзя было прочесть. — Послушайте, Рой начал новую волну нападения, только теперь его стратегия куда хитрее, чем в прошлые разы. Кто знает, сколько их уже в правительстве.
— Если они умудрились подменить Ланкестера, — пробормотал Бреннан, — до кого еще они могли добраться?
— Вот именно. Кого они заполучили? — Тахиона передернуло. — Их возможности просто поражают. Если Прародительница смогла подменить людей на ключевых постах, то ей ничего не стоит устроить полномасштабную ядерную войну, а потом всего лишь выждать какую-то тысячу лет, пока планета вновь станет необитаемой.
— Совершенно очевидно, что никому в правительстве доверять нельзя. Нам придется бороться с Прародительницей Роя самостоятельно.
— И каким же образом? — осведомился Фортунато таким тоном, который недвусмысленно свидетельствовал, что доводы Тахиона его не убедили.
— У нас есть сингулярный переместитель. — Доктор возбужденно махнул рукой. — Хотя нам понадобится оружие. Такисиане в прошлом уже использовали биологическое оружие против Прародительницы Роя, и весьма успешно, но ваша наука еще не дошла до такого уровня развития, чтобы создать подходящий вариант. Может быть, мне удастся что-нибудь придумать…
— Такое оружие есть, — произнес спокойный голос.
Трое мужчин как по команде обернулись и уставились на Мэй, которая все это время молча слушала их разговор.
Тахион пронзил ее взглядом, выпрямился в кресле и тут же облил кофе свой роскошный парчовый халат.
— Не говори ерунды, — резко бросил он.
Фортунато переводил взгляд с Тахиона на Мэй.
— Что это за бред?
— Ничего, — отозвался Тахион. — Мэй работает в моей клинике. Она использует свою силу, чтобы помочь некоторым моим пациентам, но о том, чтобы она тоже участвовала во всем этом, даже речи быть не может.
— Какую силу?
Мэй подняла руки и показала ему ладони.
— Я могу прикоснуться к душе человека. Мы становимся одним целым, и я нахожу в его душе недуг. Я забираю его себе и исцеляю, разглаживаю изгибы линии судьбы и соединяю разрывы. Тогда мы оба выздоравливаем.
— А если человеческим языком? — заметил Фортунато.
— Мэй воздействует на генетический материал, — со вздохом пояснил Тахион. — Она может лепить из него практически все, что представляет себе. Думаю, она могла бы воспользоваться своей силой в обратном направлении и вызвать у Прародительницы Роя крупномасштабный распад клеток.
— Она может вызвать у Прародительницы рак?
— Не исключено, что смогла бы, — признал Тахион. — Если бы я разрешил ей участвовать в этой затее — а я не разрешаю! Для женщины это безумно опасно.
— Это безумно опасно для кого угодно, — отрезал Фортунато. — Если она — лучший способ уничтожить Прародительницу и сама хочет попытаться сделать это, я не стал бы ее отговаривать.
— А я запрещаю! — Тахион грохнул кружкой о подлокотник кресла, расплескав кофе.
— Вы не можете мне запрещать, — ответила Мэй. — Я должна это сделать. Такова моя карма.
Тахион обернулся к Бреннану.
— Вы можете вправить ей мозги?
Тот покачал головой.
— Это ее решение.
Он и рад был бы согласиться с Тахионом, но знал, что не может повлиять на карму Мэй, на избранный ей путь к просветлению. Но, решил Бреннан, она не должна идти по этому пути в одиночку.
— Значит, договорились, — ровным тоном начал Фортунато. — Мы доставим Мэй к Прародительнице Роя, и она вколет ей смертельную дозу рака. Я тоже участвую. У меня свои счеты с этой тварью.
Тахион перевел взгляд с Фортунато на Мэй, потом на Бреннана и понял, что никакие уговоры не заставят их отступить от задуманного.
— Ладно, — вздохнул он и обернулся к чернокожему тузу. — Тебе придется обеспечить сингулярный переместитель энергией. Мне это не под силу. — Он причесал рыжие кудри пальцами. — Тот роитель сжег часть моей энергии, когда пытался выкачать из меня воспоминания для фальшивого Тахиона. Мы не можем ждать, пока я восстановлюсь. Однако я могу отвезти штурмовую группу к самой Прародительнице Роя на «Малютке». Фортуна-то переместит группу внутрь Прародительницы. В этом деле необходимы скорость и незаметность, но без защиты нам не обойтись. Возможно, Модульный человек или какой-нибудь из друзей Глюкса…
Бреннан покачал головой.
— Вы говорите, что необходимы скорость и незаметность. Если вы пошлете Модульного человека с огневым прикрытием, он в одну секунду приведет Прародительницу в полную боевую готовность.
Тахион устало потер лоб.
— Вы правы. Можете что-нибудь предложить?
— Разумеется. — Бреннан собрался с духом. Он перебрался в город совсем не за этим, но не может же он позволить Мэй бросить вызов Прародительнице Роя в одиночку? — Себя.
— Себя? — с сомнением переспросил такисианин. — А вы сможете?
— Он смог спасти вас от того комка слизи, — вмешался Фортунато. Туз взглянул на Бреннана, и сомнение в его взгляде уступило место уверенности. — Я видел его в действии. Он умеет за себя постоять.
Тахион решительно кивнул.
— Значит, решено. — Он обратился к Мэй. — Мне не нравится идея отправлять женщину навстречу опасности, но ты права. Ты — единственная, кто может надеяться уничтожить Прародительницу Роя.
— Я сделаю все, что должна, — проговорила она спокойно.
Тахион мрачно кивнул и сжал ее руку в своих, но от ее слов на Бреннана дохнуло леденящим холодом.
Взлет Бреннан отнес к разряду интересных впечатлений. По доброй воле он ни за что не согласился бы пройти через это во второй раз, но от вида Земли в иллюминаторах «Малютки» у него захватило дух — такое зрелище нельзя забыть до самой смерти. Он чувствовал себя почти недостойным созерцать столь поразительную красоту и очень жалел, что Ишида, его роши, не может ее видеть.
В роскошной, точно сошедшей со страниц «Тысяча и одной ночи» рубке такисианского корабля их было четверо. Тахион управлял кораблем в полном молчании. Он до сих пор не отошел от потрясения, которое пережил за время плена у роителей. Бреннан видел, что доктор держится на ногах лишь благодаря железной воле. Лицо его было усталым и необычно напряженным.
Фортунато буквально искрился нетерпеливой, тревожной энергией. Все время до взлета он был занят «подзарядкой», как он это называл. Теперь он был готов к действию и рвался в бой.
Одна Мэй казалась спокойной и невозмутимой. Она тихонько сидела на диванчике, сложив руки на коленях, и наблюдала за происходящим с безмятежным интересом. А Бреннан — за ней. Девушка с готовностью согласилась на предложенный Тахионом план. Однако как она выполнит его — это другое дело. Эта мысль все время грызла его.
Через некоторое время Тахион произнес напряженным и усталым голосом:
— Вот она.
Бреннан через плечо такисианина взглянул на космическое чудище, заполонившее собой весь смотровой экран «Малютки».
— Она же громадная, — сказал он. — Как мы облетим вокруг нее?
Тахион обратился к Фортунато.
— Прикажи сингулярному переместителю перенести вас внутрь этой штуковины. Ты должен очутиться довольно близко от желаемого места. Потом проникнешь в ее сознание и отыщешь нервный центр.
Тахион ощутил в своем сознании зов корабля.
«Чего тебе, „Малютка“?»
«Мы приближаемся к зоне обнаружения детекторов Прародительницы Роя».
«Спасибо».
Он обратился к своим спутникам.
— Советую вам приготовиться.
Фортунато вытащил сингулярный переместитель из рюкзака, в котором Тахион хранил его. На дне рюкзака лежал автоматический пистолет сорок пятого калибра с портупеей.
— А это что? — Фортунато уставился на такисианина.
— Он может пригодиться, — пояснил доктор. — Этот прыжок будет стоить тебе больше энергии, чем ты предполагаешь.
Фортунато погладил рукоятку пистолета, посмотрел на Тахиона. Потом пожал плечами.
— Черт с ним. — И надел портупею.
Он поднял сингулярный переместитель, и они с Бреннаном и Мэй встали в круг. Бреннан глянул на Мэй. Она ответила ему твердым взглядом. Краешком глаза он заметил ослепительную вспышку света, которую испустила Прародительница Роя. «Малютка» покачнулся: пучок органических частиц задел корабль, но защитные экраны выдержали. В сознании Бреннана прозвучал тихий шепот:
«Помни: ты не должен позволить Прародительнице Роя захватить Мэй или Фортунато».
Он оглянулся на Тахиона; тот секунду спокойно смотрел на него, затем отвернулся к смотровому экрану.
— Вперед! — крикнул он.
Глаза Фортунато закрылись, лоб от напряжения пошел морщинами. По бокам головы показались призрачные бараньи рога. Бреннан ощутил внезапный рывок, как будто каждую клеточку его тела рвали на части. Он не мог дышать легкими, которых у него больше не было, не мог расслабить мышцы, разодранные на составляющие молекулы и разметанные на сотни миль безвоздушного пространства. Он подавил готовый вырваться крик, на его сознание обрушилась волна тошноты. Этот прыжок был куда хуже его перемещения в клинику, ибо длился, казалось, целую вечность, хотя Тахион говорил, что действие сингулярного переместителя вообще не занимает времени.
Потом он вдруг снова стал целым. Они с Мэй и Фортунато находились в коридоре, тускло освещенном большими голубоватыми и зеленоватыми ячейками на полупрозрачном потолке и стенах. Под ногами у них тянулись похожие на канаты щупальца — вероятно, каналы для того, что служило космической хищнице кровью и питательными веществами. Горячий и влажный воздух пах заброшенной теплицей. Кислорода здесь было так много, что у Бреннана закружилась голова, пока он приспособил свое дыхание. Он ощущал необычную легкость в ногах, хотя определенное гравитационное притяжение здесь все же присутствовало. Должно быть, Прародительница Роя вращалась, создавая тем самым искусственную гравитацию, необходимую для направленного органического роста.
— Вы целы? — спросил он своих спутников.
Мэй кивнула, однако дыхание Фортунато было хриплым. Его лицо казалось пепельно-бледной маской.
— Космический… космический педик оказался прав, — выдохнул он. — Я чуть не сдох.
Руки у него, когда он прятал переместитель обратно в рюкзак, тряслись.
— Отдохни… — начал Бреннан и вдруг умолк.
Откуда-то спереди из вьющегося холмистого коридора послышался громогласный сосущий звук.
— Куда нам идти? — негромко спросил Бреннан.
Фортунато с усилим сосредоточился.
— Я чувствую впереди какое-то подобие разума. — Он махнул рукой в том направлении, откуда донесся шум. — Если его вообще можно назвать разумом…
— Превосходно, — буркнул Бреннан и снял с плеча лук.
— Послушай, — чернокожий туз схватил Мэй за руку. — Ты можешь помочь мне…
— Сейчас не время, — оборвал его Бреннан. — Кроме того, Мэй еще самой понадобится вся ее энергия. И мне тоже.
Фортунато хотел было что-то сказать, но сосущий звук, который становился все громче и громче, внезапно раздался совсем рядом — вместе с громадным комком желто-зеленой протоплазмы, который выкатился на них из-за поворота коридора. На сферическом теле, которое перегораживало весь проход, были в случайном порядке разбросаны десятка два присосок.
— Черт подери! — выругался Фортунато. — А это что за штука?
Она лепилась к боковой стороне коридора и ощупывала стены и пол мириадами ртов-присосок, окруженных сотнями ресничек в фут длиной каждая.
— Не знаю и знать не хочу, — отрезал Бреннан. — Давайте двигаться.
Он выбрал стрелу, свободно положил ее на тетиву лука и попытался протиснуться мимо странной твари. Мэй с Фортунато опасливо последовали его примеру. Желто-зеленый ком покатил дальше. Реснички вокруг ртов, обращенных к ним, жадно зашевелились, но существо не сделало попытки напасть на них.
Бреннан вздохнул с облегчением.
Они двигались по коридору в чрево Прародительницы Роя. Синеватый фосфоресцирующий сумрак придавал всему происходящему атмосферу какой-то размытой нереальности. Неподвижный воздух так густо пропитывали запахи таящихся вокруг живых существ, что это напомнило Бреннану о джунглях Вьетнама. Он беспрестанно озирался по сторонам, напряженный как струна, — его не покидало чувство, будто незримый снайпер держит его на прицеле.
Они еще полчаса шли по извивающемуся коридору в напряженном молчании, каждую секунду ожидая смертоносной атаки посланцев Прародительницы Роя, а она все не начиналась и не начиналась. У разветвления коридора они остановились. Оба ответвления с виду вели туда, куда им было нужно.
— В какую сторону идем? — спросил Бреннан.
Фортунато устало потер разбухший лоб.
— Я слышу тысячи тоненьких голосков. Это не настоящие сознания, по крайней мере, не разумные, но их гвалт сводит меня с ума. Большое сознание где-то впереди.
Бреннан взглянул на Мэй. Та ответила ему безмятежным взглядом, как будто предоставляла ему принимать все решения. Бреннан мысленно подбросил монетку, и она упала вверх гербом.
— Сюда, — сказал он, сворачивая направо.
Не прошли они и сотни ярдов, как Бреннан понял, что в этом коридоре что-то не так. В воздухе стоял сладкий, почти приторный запах. Чем дальше они углублялись, тем сильнее он становился.
— Что-то мне это не нравится, — заметил Бреннан.
— Разве у нас есть выбор? — спросила Мэй.
Бреннан взглянул на нее и пожал плечами. Они двинулись дальше, преодолели крутой изгиб, который делал коридор, и встали как вкопанные, пораженные открывшимся перед ними зрелищем.
Коридор расширялся до сорока футов в поперечнике. По обеим его стенам под самым потолком висели десятки нелепых роителей, сморщенных, с огромными раздутыми животами. Они насыщались, присосавшись к чему-то вроде распухших сосков, торчащих из стен коридора.
В свою очередь, существа всевозможных мастей и размеров осаждали каждого висящего роителя, пытаясь прорваться к концу одной из полых трубок, болтающихся из их надутых животов. Существа варьировали от совсем крошечных, размером с букашку, до покрытых многочисленными щупальцами страшилищ, которые должны были весить не меньше нескольких тонн. Их были сотни.
— Похоже, они кормятся, — прошептал Фортунато.
Бреннан кивнул.
— Нам здесь не пройти. Придется вернуться назад и выбрать другой коридор.
Они зашагали обратно, но остановились, услышав негромкий гул, как будто издаваемый множеством маленьких крылышек и доносившийся оттуда, куда они направлялись.
— Черт, — выругался Фортунато. — Мы попали в пересменок.
— Первый роитель, на которого мы наткнулись, не обратил на нас никакого внимания, — напомнил Бреннан. — Может быть, и с этими будет так же.
Они прижались к стене коридора — она была теплая, отметил Бреннан, и податливая на ощупь — и постарались стать как можно тише и незаметнее.
В коридоре показался жужжащий рой насекомовидных существ. У них были длинные, от четырех до шести дюймов, членистые тельца и большие перепончатые крылья. Первые несколько пролетели мимо них и направились прямиком в «столовую», и Бреннан уже решил, что им ничто не грозит. Однако одно существо остановилось и уселось на Мэй. Потом еще одно, и еще одно, и еще. Она спокойно смотрела на них. Одно приземлилось на плечо к Бреннану. Он попытался рассмотреть роителя. Его рот состоял из многочисленных мандибулярных выростов. Одна пара мандибул начала драть ткань рубахи Бреннана, а другая принялась запихивать оторванные клочки материи в рот.
Бреннан с отвращением сбросил мерзкое существо и раздавил его. Оно громко хрустнуло под его ногой — как таракан — но его место на плече Бреннана уже заняли два других. Он услышал, как выругался Фортунато, и понял, что и чернокожего туза тоже осадили.
— Давай попробуем уйти от них, — сказал он тихонько, но из этой затеи ничего не вышло. «Насекомые» полетели следом и продолжали садиться на них.
— Убегаем! — крикнул Бреннан, и они понеслись по коридору.
Некоторые роители вернулись в «столовую», но большая часть с возбужденным жужжанием последовала за ними. Бреннан бил их на бегу, пытался сбивать тех, что ползали по нему, но место сброшенных или раздавленных мгновенно занимали новые. Похоже, больше всего их интересовала его одежда и, что было гораздо более неприятно, его лук и стрелы. Можно было подумать, что они — мусорщики, запрограммированные на уничтожение неживой материи. Но от этого они отнюдь не становились безвредными. Бреннан то и дело чувствовал, как их острые маленькие мандибулы вонзаются в его плоть. В ушах у него шумело от гула их крыльев и щелканья мандибул. Надо было спасаться.
Они добрались до того места, где коридор разветвлялся надвое, и принялись отчаянно озираться в поисках хоть чего-нибудь, что позволило бы им оторваться от преследователей. Фортунато побежал по другому ответвлению, Бреннан и Мэй последовали за ним. Пол был влажным и скользким. Его поверхность бугрилась. Влага, скопившаяся в небольших лужицах, обдавала их облаками мелких брызг каждый раз, когда они вступали в нее. Жидкость была теплой и прозрачной, хотя и с темноватым оттенком. Не разбирая дороги, они с плеском неслись по коридору, и рой насекомых, похоже, остался позади. Фортунато плюхнулся в небольшое озерцо, скопившееся в одной из наиболее глубоких впадин, и принялся кататься в нем, стряхивая и давя незваных пассажиров, ползавших по его телу. Бреннан с Мэй присоединились к нему. Бреннан крепко сжимал губы и окунулся в темную жидкость с головы до пят. По виду и запаху она напоминала чуть теплую воду со взболтанной в ней мелкой взвесью, и ему не слишком хотелось ее наглотаться.
Бреннан оглядел своих спутников, плещущихся в озерце. Их одежда выглядела так, будто побывала главным блюдом на пиру у полчища моли, а их самих покрывали многочисленные порезы и ссадины, но серьезно, похоже, никто не пострадал. Наиболее упорные насекомые продолжали с сердитым, как показалось Бреннану, жужжанием виться над их головами.
— Как нам от них избавиться? — спросил он, раздражаясь.
— Возможно, у меня еще остались силы, чтобы прогнать этих маленьких поганцев, — выдавил Фортунато.
— Не знаю, разумно ли… — начал Бреннан, но закончить уже не успел.
Дно под их ногами, оказавшееся гигантским сфинктером, разомкнулось. Жидкость хлынула вниз, увлекая их за собой. Бреннан успел сделать глубокий вдох и крепко стиснуть свой лук. Он протянул свободную руку и схватил Мэй за щиколотку — ее уносило вниз, во тьму, и он полетел за ней, растеряв по дороге половину стрел из колчана и ругаясь.
В коридоре оказалось куда больше жидкости, чем они представляли. Они очутились в бушующем водовороте, где не было ни воздуха, чтобы дышать, ни света, чтобы видеть. Бреннан, памятуя молчаливое предостережение Тахиона, крепко держался за щиколотку Мэй.
Их выплеснуло в большую камеру, почти целиком заполненную озером жидкости размером с олимпийский бассейн. Бреннан с Мэй вынырнули на поверхность и принялись оглядываться по сторонам. К счастью, камеру озарял тот же голубоватый фосфоресцирующий свет, что и коридор, где они находились до этого. К ним плыл Фортунато, которому приходилось бороться с течением, уносившим его на другой конец озера.
— Куда это нас занесло? — спросил Фортунато.
Бреннан обнаружил, что на плаву пожимать плечами довольно трудно.
— Не знаю. Может, какой-нибудь резервуар? Всем живым существам для жизни нужна вода.
— Хорошо хоть эти букашки отвязались, — заметил Фортунато.
Он поплыл к стене камеры, Бреннан и Мэй — за ним.
Они вскарабкались по склону, медленно и осторожно: поверхность была влажной и скользкой. В конце концов они выбрались на сушу и упали без сил. Бреннан залепил самые глубокие укусы пластырем из походной аптечки, которая нашлась у него на поясе.
— Куда теперь?
Фортунато на миг прислушался к себе, махнул рукой.
— Туда.
Они зашагали по чреву космической твари. То было кошмарное путешествие по странному царству органического ужаса. Проход, по которому они продвигались, петлял сквозь бескрайние залы, в которых не оформившиеся еще до конца человекоподобные существа идиотски лопотали что-то, подвешенные на своих пуповинах к пульсирующим потолкам, перетекал в галереи, где дрожали похожие на несъедобный студень комья первозданной биомассы, ожидавшие преображения по замыслу Прародительницы Роя, оставлял позади камеры, где изготавливались чудовища сотен самых причудливых видов для целей, ведомых одной лишь их родительнице. Кое-кто из последних был уже настолько развит, что почувствовал вторжение чужаков, но все они до сих пор оставались соединены с телом матери протоплазменной пуповиной. Страшилища скалились, рычали и шипели на Бреннана и его спутников, да так, что для нескольких наиболее настойчивых он не пожалел стрелы.
Не все из них были страшными на вид. У некоторых были вполне человеческие тела и известные человеческие лица. Они заметили Рональда Рейгана с зачесанными назад волосами и смешинкой в глазах, Мэгги Тэтчер, суровую и несгибаемую. Была там и голова Горбачева с малиновым родимым пятном на лбу, насаженная на массу трепещущей протоплазмы, мягкую и пухлую, как будто человеческое тело лепили из дрожжевого теста.
— Господи Иисусе, — пробормотал Фортунато. — Похоже, вовремя мы сюда попали.
— Очень надеюсь, — буркнул Бреннан.
Проход начал сужаться, и они были вынуждены сначала наклоняться, а в конце концов и вовсе ползти на четвереньках. Бреннан оглянулся на Фортунато, и чернокожий туз сделал ему знак продолжать.
— Она впереди. Я чувствую, как она пульсирует: питается и растет, питается и растет.
Плоть туннеля была упругой и теплой. Бреннану было неприятно прикасаться к ней, но он упрямо продвигался вперед. Туннель совсем сузился и стал таким тесным, что Бреннан понял — он не сможет вытащить свой лук. Они оказались безоружны, и их путь лежал в самое опасное место в чреве Прародительницы Роя — нервный центр. Бреннан еще сотню ярдов протискивался сквозь лаз из живой плоти, а Мэй с Фортунато следовали за ним по пятам, пока наконец его не вытолкнуло на открытое пространство. Следом за ним наружу выбрался Фортунато, и они вдвоем помогли вылезти Мэй.
Они стояли в небольшой полости. Там едва хватало места для них троих и большого трехдольного серовато-розового органа, подвешенного в центре полости в паутине волокнистых щупальцев, которые уходили в пол, стены и потолок.
— Вот он, — прошептал Фортунато обессиленно. — Нервный центр Прародительницы Роя. Ее мозг, сердце, или как еще вам будет угодно его назвать.
Они с Бреннаном взглянули на Мэй. Она вышла вперед, и Бреннан поймал ее за руку.
— Убей ее, — настойчиво сказал он. — Убей ее, и будем выбираться отсюда.
Она ответила ему спокойным взглядом. В ее больших черных глазах он увидел свои отражения.
— Ты ведь знаешь, что я поклялась никогда в жизни не причинять вреда живому существу.
— Ты спятила? — воскликнул Фортунато. — Зачем мы тогда сюда шли?
Бреннан отпустил ее руку, и она подошла к органу, висящему в сплетении нервных волокон. Фортунато взглянул на Бреннана.
— Эта девка что, рехнулась?
Бреннан покачал головой, не в силах произнести ни слова, зная, что ему предстоит пережить еще одну потерю. Мэй просунула руки между щупальцев и положила ладони на серо-розовую плоть Прародительницы Роя. Ее кровь заструилась по мыслящему органу.
— Что она делает? — спросил чернокожий туз, которого одолевали одновременно страх, гнев и изумление.
— Сливается с Прародительницей.
Узкий туннель, по которому они проникли в святая святых Прародительницы Роя, начал растягиваться. Бреннан повернулся к отверстию.
— Что происходит? Бреннан натянул тетиву лука.
— Прародительница Роя сопротивляется, — сказал он и мысленно отгородился от всего происходящего, от Фортунато, даже от Мэй. Он сужал восприятие до тех пор, пока вход в туннель не превратился во всю его вселенную. Тогда он оттянул тетиву до уха и замер, напряженный, как стрела, готовый сам вонзиться в сердце врага.
Из отверстия хлынули клыкастые и когтистые машины убийства. Бреннан выстрелил. Его руки двигались сами по себе: выхватывали из колчана стрелу, натягивали тетиву, спускали ее.
Время прекратило свой бег. Не существовало ничего, кроме полной согласованности между сознанием, телом и целью, рожденной в единении плоти и духа.
Казалось, прошла вечность, но ресурсы Прародительницы Роя были не бесконечны. Существа прекратили прибывать, когда в колчане у Бреннана оставалось три стрелы. Он с минуту вглядывался в коридор, пока до него не дошло, что стрелять больше не в кого, и он опустил лук.
Спина у него ныла, руки горели, как будто объятые огнем. Он взглянул на Фортунато. Тот посмотрел на него и безмолвно покачал головой. Сознание Бреннана вернулось из колодца, куда его погрузили годы постижения дзен.
Какое-то внезапное движение привлекло его внимание, и он обернулся. Рука сама потянулась к колчану, но застыла на полпути. У входа в туннель стояли три человеческие фигуры. Бреннана охватило чувство нереальности всего происходящего — точно ледяным ветром повеяло. Он опустил лук. Эти трое были ему знакомы.
— Галговски? Мендоза? Мин?
Они обошли растерзанные тела роителей и двинулись ему навстречу, и он пошел вперед — словно во сне. В его душе боролись радость и недоверие.
— Я знал, что ты придешь, — сказал Мин, отец Мэй. — Я знал, что ты спасешь нас от Кина.
Бреннан кивнул. На него вдруг навалилась неимоверная усталость. У него было такое чувство, будто его мозг отделили от остального тела, обернули в несколько слоев ваты. Он должен был с самого начала догадаться, что за Роем стоит Кин.
Галговски поднял портфель, который держал в руках.
— У нас здесь все доказательства, чтобы прищучить этого ублюдка, капитан. Вот, взгляните сами.
Бреннан бросил лук и шагнул вперед, чтобы взглянуть на портфель, который протягивал ему Галговски, не обращая внимания на крики у него за спиной, не слыша оглушительного рева, эхом мечущегося по коридору.
Галговски вдруг пошатнулся с портфелем в руках. Бреннан взглянул на него повнимательнее. Странно. Теперь у сержанта был всего один глаз. Другой был выбит, и по щеке у него медленно текла густая зеленоватая жидкость. Ничего особенного — Галговски уже был однажды ранен в голову, но выжил. Главное — он здесь. Бреннан взглянул на портфель. Его ручка сливалась с рукой Галговски, они были единым целым. Крышка портфеля щерилась острыми зубами.
Внезапно что-то с силой ткнулось сзади ему в колени. Он упал, уткнувшись щекой в пол комнаты, теплый и пульсирующий, и раздраженно оглянулся назад.
Фортунато сбил его с ног и принялся методично расстреливать его людей, не забывая громко браниться.
Бреннана охватила невыносимая ярость. Между тем выстрелы прекратились: Фортунато вытащил пустую обойму, но запах пороховой гари висел в воздухе, грохот выстрелов стоял у него в ушах, ноздри щекотал влажный дух джунглей.
Уродливые карикатуры на людей плелись к нему, истекая зеленой слизью. Это были не его ребята. Мендоза погиб во время нападения на штаб вьетконговцев. Галговски — от руки Кина в ту же ночь. А Мина много лет спустя люди Кина убили в Нью-Йорке.
Хотя в голове у него до сих пор стоял туман, Бреннан подхватил лук и выпустил последнюю взрывчатую стрелу в своих мнимых друзей. Стрела попала в лже-Мина и взорвалась, заляпав все вокруг клочьями биомассы. Ударная волна сбила Бреннана с ног и оглушила двух оставшихся роителей.
Бреннан глубоко вздохнул и стер с лица слизь и ошметки протоплазмы.
— Прародительница Роя извлекла их образы из твоей памяти, — сказал Фортунато. — Все остальные просто тянули время, чтобы она успела изготовить этих ходячих манекенов.
Бреннан кивнул. Лицо его стянуло в суровую маску. Он отвернулся от Фортунато и взглянул на Мэй.
Она почти исчезла, почти полностью покрытая серовато-розовой плотью. Ее щека, прижатая к пульсирующему органу, и та половина лица, которую Бреннан мог разглядеть, казались невредимыми. Ее открытый глаз был совершенно ясным.
— Мэй?
Глаз скосился на звук его голоса и сфокусировался на нем. Губы девушки зашевелились.
— Такая огромная, — прошептала она. — Такая удивительная и огромная.
Свет в камере мигнул, потом засиял с прежней силой.
— Нет, — прошептала Мэй. — Мы не должны так поступать. В том корабле находится разумное существо. И сам корабль — тоже живое существо.
Пол камеры содрогнулся, но свет не погас. Мэй заговорила снова, обращаясь скорее к себе самой, чем к Бреннану или Фортунато.
— Прожить так долго без единой мысли… владеть такой необъятной силой без всякой пользы… странствовать так далеко и видеть так много без понимания… это должно измениться… непременно должно…
Ее взгляд снова устремился на Бреннана. В нем мелькнуло одобрение.
— Не печальтесь, капитан. Одна из нас пожертвовала собой, чтобы спасти свою планету. Другая оставила свою расу, чтобы спасти… кто знает, что именно? Возможно, в один прекрасный день это будет вся вселенная. Не грусти. Вспоминай нас, когда будешь смотреть на ночное небо, и знай, что мы где-то там, среди звезд, исследуем, размышляем, делаем открытия, думаем о бесчисленных чудесах.
Глаз Мэй закрылся, и Бреннан сморгнул слезу.
— Прощайте, капитан.
Сингулярный переместитель заискрился. Фортунато скинул рюкзак и посмотрел на него с изумлением.
— Я этого не делал. Это она… оно…
Они снова оказались на корабле Тахиона.
— Вы справились? — спросил такисианин.
— Угу, — выдохнул Фортунато и рухнул на ближайший пуфик. — Угу.
— А где Мэй?
Гнев острым ножом кольнул сердце Бреннана.
— Это ты отпустил ее, — процедил он и пошел на Тахиона со сжатыми в дрожащие кулаки руками.
Но его глаза выдавали, кого он считает истинным виновником утраты Мэй. Он содрогнулся всем телом, как пес, отряхивающийся после купания, и резко отвернулся. Тахион какое-то время смотрел на него, потом обратился к Фортунато.
— Полетели домой, — сказал тот.
Немного погодя Бреннан вспомнит последние слова Мэй и будет гадать, какие философские течения, какие сферы человеческой деятельности породит в веках сплав духа кроткой девушки-буддистки с телом и разумом существа, обладающего почти невообразимыми способностями. Но тогда, терзаемый горем и болью, с которыми давно сжился, как с собственным именем, он не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал. Он чувствовал себя мертвее мертвого.