– Много хочешь, а ничего не имеешь, – зло ответил Еланчук.
– Когда я имею, то ни у кого ничего не прошу. Если похожие люди известны и в данный момент на вашей земле отсутствуют, вышли фотографии.
– По нашим данным, лет пять назад засветились два русских киллера. Приметы схожи с теми, что назвал ты, но ни фотографий, ни отпечатков мы не имеем. В профессиональной среде порой звучит кличка Козырные валеты. Последние данные: киллеры убыли в Россию. Лева, нужен официальный запрос.
– Будет тебе запрос. Будет. Мне срочно нужны более точные приметы, связи в России.
– Попробую.
– Ты не пробуй, а сделай. Привет.
– Я же сказал, что ты наглый, как танк. – Орлов отобрал у Гурова телефонную трубку, положил ее на место.
Игра в казино только разворачивалась. Регина с тремя мужчинами сидела за низкими столиками у бара, болтали ни о чем. Гости, уверенные парни лет тридцати, скупо сообщили, что прибыли в столицу по делам торговым, да, видно, зря. Партнеры, с которыми вроде все было оговорено, пошли в отказ, а они люди мирные, выбивать неустойку не собираются.
Регина, уверенная, что все это вранье, не слушала, посматривала в зал, надеясь вновь увидеть высокого голубоглазого мужчину, о котором подруга рассказывала чудеса. Примерно год назад «снял» девушку на выходе, приехал к ней домой, выставил на стол две бутылки «Смирновской», запер дверь на ключ, сел в кресло и проспал в нем до утра. При этом гость практически не разговаривал, на разобранную постель и вышедшую из душа обнаженную девушку не взглянул.
Регина с этим мужиком однажды танцевала, прощаясь, он поцеловал ее в щечку.
Еще подруга рассказывала, стоило ей подойти к окну или двери, мужик открывал глаза, они были бездумные, словно у игрушечной куклы.
В общем, подруга очень заинтересовала Регину неизвестным. И смотрел он на нее постоянно, но то был взгляд мужчины, который хочет, но стесняется подойти. Подобные встречаются, не знают, с какой стороны к женщине подъехать, и больше всего их пугает слово «проститутка».
Регина относилась к мужчинам с достаточным презрением. Она была фригидна и удовольствия от близости не получала, терпела и изображала страсть, мужики верили, и женщина считала их дураками. Исключение составлял Виталий: в постели нежен, чувствуется, он действительно пытается доставить ей удовольствие. Она точно знала, что Волох убийца, и не могла понять, как человек может существовать в двух лицах. Он и притягивал, и отталкивал, и заинтриговывал, казалось, он несет в себе тайну.
Сегодня она разочаровалась в своем «герое». Он явно боялся своих напарников: до сегодняшнего вечера Регина не видела, чтобы Виталий кому-либо кланялся.
– Ну, где же твой приятель? – Иван презрительно скривился. – Ты обещал, он придет обязательно.
– Должен быть, – нерешительно ответил Виталий.
Кирилл неопределенно хмыкнул:
– Да уж, надо бы взглянуть, – и зевнул. – Спать хочу, мы переночуем у девчонки. – Сказано это было в таком тоне, словно Регина здесь не присутствовала.
– Ко мне нельзя, – решительно сказала Регина.
Парни даже не взглянули на нее, словно и не видели.
– Я же тебя никогда ни о чем не просил, – сказал Виталий. – Ребята переночуют у тебя.
Они вышли в осенний вечер, сели в «БМВ» и через несколько минут оказались у дома Регины. Рядом с ее подъездом дрались, точнее, толкали друг друга двое пьяных. Нестеренко и Котов изображали пьяную возню достаточно натурально.
– Парни, отойдите в сторонку и бейтесь, – миролюбиво сказал Виталий, хотел отстранить Нестеренко, но опер не поддался и воинственно заявил:
– Уйди, тебя не звали!
– Не Москва – бандитское поселение, – Иван схватил Котова за плечо. – Дай пройти, и мордуйтесь хоть до утра.
Котов, с виду хрупкий, так засадил Ивану в живот, что киллер опустился на колени, его начало тошнить.
Милиции в нужный момент никогда не бывает, но в этот раз «Москвич» – «канарейка» мгновенно оказался рядом.
Два молодых сержанта, видимо, засиделись, вышли, развели дерущихся в стороны попарно. Причем они явно благоволили к Котову и Нестеренко.
– Отцы, вы бы хоть через день дрались. Придешь, тебе твоя Валюха накостыляет по-серьезному, – сказал один сержант.
Другой строго спросил у киллеров:
– Документики, граждане.
– Ну да, ты с ними выпиваешь, так им все можно, – не подозревая ловушки, просипел Кирилл. – Да я и пальцем никого не тронул.
– Брысь, шалава, иди домой. – Сержант толкнул Регину в подъезд. – Где ты таких подобрала? Волох, а ты как ввязался? Удивляюсь. Одет солидно, трезвый, тачка у тебя мильон стоит.
– Все, командир, – Иван вздохнул с трудом, – побазарили и разошлись.
– По отделениям милиции, – уточнил сержант. – Этих двух мы поутру пригласим в отделение на профилактическую беседу. А вам, господа, придется проехать сейчас для установления личности.
Простенькую комбинацию придумал генерал Орлов. Задерживать киллеров наверняка не за что, засвечивать перед ними Гурова категорически нельзя, но и отпускать их совсем неразумно. Сержанты были ряжеными оперативниками, в отделении их знали. Но чтобы у братьев не создалось впечатления, что к ним отношение особое, разговаривали с ними с неприятной милицейской простотой:
– Сами в машину полезете или дубинкой образумить и железки на руки надеть?
Кирилл и Иван глянули на Волоха зло, тот даже сделал шаг в сторону, но тут же получил дубинкой по шее и сник.
Регина, которая пряталась в подъезде, выглянула, спросила:
– Виталь, а тебе за это что будет?
– Я тут при чем? Давай домой, в чужие дела не лезь. – Волох сел в «БМВ» и отъехал.
В отделении милиции для пяти утра было шумновато. Три бомжа и две пьяные проститутки хоть и сидели порознь, но галдели изрядно. Грязные девки, неясно как попавшие в центр, качали свои права. Известно, права вообще найти трудно, а в милиции – так просто невозможно.
Дежурный только глянул на Ивана и Кирилла, понял: наконец-то доставили людей нужных и можно балаган сворачивать.
– Со всех снять отпечатки пальцев. Имеется распоряжение мэра о борьбе с бродяжничеством и о тщательной зачистке Москвы.
– Я похож на бомжа? – спросил Кирилл.
– В очередь, гражданин, у нас привилегий не оказывают, не Дума.
– А если я член Думы?
– Присядьте на скамейку, не теряйте время.
Через полчаса у киллеров проверили липовые паспорта, главное, сняли отпечатки пальцев. Вскоре их проверили по компьютеру, как генерал Орлов и ожидал, в компьютере данных отпечатков не имелось. Ничего, теперь гости будут ходить на цыпочках.
Глава 4
Генерал-полковнику Фридину Петру Васильевичу исполнилось пятьдесят девять, в шестьдесят увольняют, и последний год будущие отставники практически ничего не делают. Фридин был вдовец, имел двух сыновей, двух дочек и пятерых внуков. Казавшийся громадным трехэтажный особняк еле вмещал всех любимых и ненаглядных, иных в семье не было. Да еще вдобавок две снохи и два зятя. Редкий день, когда семья собиралась в полном составе, генерал надевал парадный мундир, выстраивал не по семьям, а по росту, давал команду:
– Смирно! Равнение направо! По порядку номеров рассчитайсь!
– Неполная боевая единица! Но воюют не количеством, а…
– Умением! – довольно дружно отвечал строй и, не дождавшись команды «Разойдись», рассыпался за стол.
Мужчины выпивали, женщины пригубливали, пацаны и пацанки глотали пепси и фанту.
С год назад, когда о пенсии еще никто и не заикался, хозяин после обеда шепнул старшему сыну:
– Собирай мужиков ко мне в кабинет, разговор имеется.
Вообще-то жили посемейно, не шикарно, не у всех машины были, а о своих дачах только разговаривали. В штабе над Фридиным подсмеивались: расплодился, а не благоустроил. Крыша-то у каждого семейства имелась, но двое ютились в двухкомнатных хрущевках, остальные жили то ли в Москве, то ли в области – на границе. Фридин был человеком старомодным и считал личный быт делом второстепенным.
Уже прошла перестройка, рубли рассыпались на копейки, цены стартовали в космос, на орбите задерживаться не собирались.
Кабинет был истинно генеральский: стол огромный, кресло – в одиночку не поднимешь, а стулья рассчитаны на зады генеральские. Сыны и зятья расселись, будто футбольное поле оцепили. Трое были офицерами, но дальше майоров пока не прошли. А если никто не двигает, так никто и не движется. Коллеги Фридина по генштабу решили мудро: раз он своих не просовывает, то им, грешным, со своей-то родней разобраться бы.
Фридин был из казаков, дед – дважды георгиевский кавалер, честь в семье шла не из газет да телевизора, а из крови в кровь. генерал прекрасно знал, как его соратники грабили в Европе и отсылали домой эшелонами, но считал, всяк своим умом живет. Ведь сам-то тоже стройматериалы и солдатушек на стройку личного хозяйства прихватил.
– Скоро седьмой десяток под горку покатится, парни, – сказал он. – А камушек сверху только сдвинь, его и не остановишь, свистит, как пуля у виска. Я это к чему? Вам надо на ноги прочнее становиться. Вы не верьте, что народ поможет, в землю втоптать он зараз, а вверх потянуть на Руси не принято. Офицерики вы мои, дела ваши совсем херовые, – он оглядел сыновей. – Служить некому, а воровать вы не умеете.
Ну ты, – хозяин ткнул жестким пальцем своего любимца Костю, мужа Настьки, – химик. Много твоя химия золота принесла?
– Умному хватит, батюшка, а дураку, сколько ни дай, все мимо рук пронесет.
Университетов, как известно, казак не кончал, но ум имел быстрый, сметливый, и почувствовал генерал, что очкастый химик сегодня разговаривает с ним необычно. Фридин сделал вид, что в тоне Коськи изменения не нашел, и вновь обратился ко всем:
– Повторяю, дела хреновые, ни торговать, ни воровать я не умею, а перед детьми в ответе. Я человек не жлобливый, мое достояние известно – дом ничего себе, крепкий еще, да пятьсот десятин пахотной. Так на земле, окромя меня, никто и работать не умеет, и крови вы наполовину казацкой, а дух у вас городской. Да и дом опять же. Он хорош-то хорош, а продать его нынче некому. Сортир во дворе, горячей воды нет, грош ему цена по сегодняшним деньгам.