Пока Петар бегал в дом доложить Мастеру, что карета готова к поездке, Крабат вывел запряжённых коней и повозку наружу. Он натянул себе попону на голову, от дождя, для Мастера он также предусмотрительно приготовил несколько попон, потому что это была лёгкая карета с одной, не закрывавшейся при движении дверцей.
Сопровождаемый Петаром со свечой в фонаре, Мастер пробрался к повозке. Он был одет в длинный плащ и свою чёрную треуголку. Шпоры звенели на его сапогах, шпага качалась под полой плаща.
"С ума сойти! - подумал Крабат, пока мельник устраивался на козлах. - Неужели ему действительно так надо выезжать в эту собачью погоду?"
Мастер завернулся в попону и тут между прочим спросил:
- Хочешь поехать со мной?
- Я?
- Ведь ты хотел знать, зачем я выезжаю.
Любопытство Крабата было сильнее, чем боязнь промокнуть под дождём, в мгновение ока он уселся рядом с мельником наверху.
- Теперь покажи, умеешь ли ты ездить! - с этими словами Мастер протянул ему кнут и вожжи. - Мы должны через час быть в Дрездене!
- В Дрездене? Через час? - Крабат, должно быть, ослышался.
- Давай, поехали уже!
Они потряслись по ухабистой лесной дороге. Было темно, будто они ехали сквозь печную трубу.
- Быстрее! - поторопил Мастер. - Не можешь, что ли, ехать быстрее!
- Тогда мы опрокинемся, Мастер...
- Чушь! дай сюда!
С этого момента мельник правил сам. И как он правил - с ветерком сквозь лес, на Каменецкий тракт. Крабат крепко вцепился в сидение, ему пришлось упереться подошвами в подножку. Дождь хлестал его по лицу, встречный ветер упорно сдувал его с экипажа.
Поднялся туман, они влетели в него, и он окутал их густыми клубами. Ещё немного, и их головы вынырнули наружу - и дальше, дальше, пока туман не стал доставать гнедым лишь до бабок.
Лить перестало, сияла луна, пелена тумана покрывала землю, серебристо-белую далёкую равнину, будто заснеженную. Ехали они по лугам? Ни стука копыт не было слышно, ни грохота колёс. Дрожь и тряска кареты с какого-то момента прекратились. У Крабата было такое впечатление, словно они катились по ковру, как по снегу, как по пуху. Восхитительно неслись лошади, мягко и упруго. Было здорово так мчаться под луной над далёким полем.
Внезапно - такой толчок, что повозка затрещала по всем швам! Пень? Булыжник? Что делать, если сломалось дышло, возможно, одно из колёс...
- Я сейчас посмотрю!
Крабат уже одной ногой стоит на подножке - тут Мастер хватает его и дёргает обратно.
- Сиди!
Он указывает вниз, туман расходится.
Крабат не верит своим глазам. В глубине - коньки крыш, кладбище; кресты и могильные холмы отбрасывают тени в свете луны.
- Мы застряли на колокольне Каменца, - говорит Мастер. - Осторожней, с повозки не упади!
Он дёргает поводья, он щёлкает кнутом.
- Вперёд!
Второй толчок - и карета снова летит.
Без дальнейших происшествий они продолжили свой путь в воздухе - бесшумно и быстро, по белым, мерцающим в лунном свете облакам.
"А я, - подумал Крабат, - я принял их за туман по своей глупости..."
На придворной церкви пробило полдесятого, когда Мастер и Крабат прибыли в Дрезден. С треском карета приземлилась на вымощенную камнем площадь перед замком. Конюх устремился к ней и подхватил вожжи.
- Как всегда, господин?
- Глупый вопрос!
Мастер бросил ему золотую монету. Затем он спрыгнул с повозки и призвал Крабата следовать за ним в замок. Они поспешили по ступеням парадного крыльца к главному входу.
Наверху дорогу им заступил офицер, долговязый, с широкой шёлковой лентой, в его кирасе отражалась луна.
- Пароль?
Мастер вместо того, чтоб ответить, оттолкнул его в строну. Офицер схватился за шпагу, хотел обнажить её - у него не вышло. Одним щелчком пальцев Мастер зачаровал его: оцепеневший и неподвижный стоял он там, длинный, с широко распахнутыми глазами, с правой рукой на эфесе шпаги.
- Пошли! - крикнул Мастер. - Парниша тут, должно быть, новенький!
Они торопливо взобрались по мраморной внутренней лестнице, прошли через коридоры и залы, вдоль зеркальных стен и многочисленных окон с тяжёлыми, украшенными золотом занавесями. Привратники и лакеи, которых они встречали по пути, казалось, были знакомы с Мастером. Никто не преграждал ему путь, никто не останавливал его с вопросами. Молча все они отступали в сторону, кланялись, давали ему и Крабату пройти.
С той минуты, как они попали в замок, Крабату казалось, что он видит сон. Его захватило всё здешнее великолепие, весь блеск и величие - а сам он казался себе в своей рабочей одежде несказанно жалким.
"Не смеются ли надо мной лакеи? - думал он. - Не морщат ли носы привратники у меня за спиной?"
Он почувствовал себя неуверенно, начал спотыкаться. Из-за чего же - да из-за шпаги, которая попадала ему между ног... Какая шпага, к лешему! Взгляд в ближайшее зеркало заставил его оторопеть, это было выше его понимания: на нём был чёрный, усеянный серебряными пуговицами мундир, высокие кожаные сапоги и, взаправду, перевязь со шпагой! Это треуголка - у него на голове? С каких пор он носит парик, напудренный, с косицей сзади?
"Мастер! - хотел крикнуть он. - Что это такое?"
Он не посмел, потому что внезапно они попали в освещённый свечами зал, где стояло много важных господ, капитанов и полковников, а между них и придворный чиновник, со звездой и орденской лентой.
Камергер подступил к Мастеру.
- Наконец-то вы тут, Курфюрст уже ожидает вас! - и, указав на Крабата: - Вы прибыли не один?
- Мой юнкер, - сказал Мастер. - Пусть он подождёт здесь!
Камергер махнул одному из капитанов:
- Позаботьтесь о юнкере, господин!
Капитан потянул Крабата за рукав к столику в оконной нише.
- Вина или шоколада, мой милый?
Крабат решился на стакан красного вина. Пока они чокались с капитаном, Мастер направился в покои Курфюрста.
- Надеемся, - заметил капитан, - у него получится!
- Что? - спросил Крабат.
- Вам это следует знать, юнкер! Разве ваш господин не старается уже много недель убедить Его Светлость, что его советники, призывающие к мирному договору со Швецией, бараны, и следует гнать их к дьяволу?
- Конечно, конечно, - быстро сказал Крабат, хотя не имел обо всём этом ни малейшего представления.
Господа полковники и капитаны, которые стояли вокруг, смеялись и пили за него.
- За войну со Швецией! - кричали они. - Чтобы Курфюрст постановил продолжать её дальше! За победу или поражение - только бы он продолжил Шведскую войну!
Около полуночи Мастер вернулся. Курфюрст проводил его до порога зала.
- Мы благодарим вас, - сказал он. - Ваш совет ценен для Нас и дорогого стоит, вы знаете это - и, хотя было время, пока Мы ещё могли игнорировать ваши доводы и аргументы, ныне решение принято, война продолжается!
Господа в зале забряцали саблями, они замахали шляпами.
- Виват Августу! - кричали они. - Слава и честь Курфюрсту - смерть шведам!
Курфюрст Саксонии, тяжёлый, мясистый мужчина богатырского вида с торсом кузнеца и кулаками, которые сделали бы честь любому матросу, поблагодарил важных господ движением руки. Затем он повернулся к Мастеру, сказал ему ещё несколько слов, которых из-за шума, воцарившегося в зале, никто не понял, но которые, наверно, и едва ли предназначались для ушей других людей - с этим Курфюрст его отпустил.
В то время как господа придворные и военные остались в зале, Крабат последовал за Мастером наружу. Они покинули замок тем же путём, каким пришли: вдоль многочисленных окон и зеркальных стен, по внутренней мраморной лестнице вниз к главному входу - и наружу на парадное крыльцо, где всё ещё стоял долговязый офицер: глаза по-прежнему распахнуты, правая рука на эфесе шпаги, неподвижный и оцепеневший, как оловянный солдатик.
- Отпусти его, Крабат, - сказал Мастер.
Для этого Крабату стоило всего лишь щёлкнуть пальцами, как он научился в Школе Чернокнижия.
- Отставить! - скомандовал он. - Направо - кру-гом!
Офицер выхватил шпагу и отсалютовал обнажённым клинком. Потом он выполнил согласно приказу полный оборот и помаршировал прочь.
На площади перед замком для них уже была готова карета. Конюх доложил, что он позаботился о гнедых, как было приказано.
- Ещё бы ты этого не сделал! - сказал Мастер. Затем они взобрались на козлы, и только теперь Крабат заметил, что опять был в своей обычной одежде. И правильно - что бы он делал на мельнице с треуголкой, шпагой и мундиром?
Они прогромыхали по каменному мосту через Эльбу. Когда только оказались за городом и поднялись на крутой берег по ту сторону реки, Мастер направил карету в чисто поле. Там лошади вновь взмыли вверх с земли, а далее - путь домой, в воздушной высоте.
Луна стояла на западе, уже довольно низко, скоро она должна была зайти. Крабат молча предавался своим мыслям. Он смотрел вниз на деревни и маленькие города, которые они пересекали в полёте, на поля и леса, на пруды и ручьи - и на равнины с болотами и неглубокими песчаными ямами. Мирная земля там внизу, тёмная и тихая.
- О чём ты думаешь? - поинтересовался Мастер.
- Я думаю о том, - сказал Крабат, - как многого можно добиться Чёрным искусством - и что средство это даже над князьями и королями даёт власть.
В свете пасхальной свечи
Пасха была поздно в этом году, она выпала на вторую половину апреля. Вечером Страстной Пятницы Витко был принят в Школу Чернокнижия. Никогда раньше Крабат не видел ещё такого тощего и растрёпанного ворона, а ещё он был уверен, что различает рыжеватый отблеск в оперении Витко, но это он, возможно, только вообразил.
Страстную Субботу парни провели за тем, что спали про запас. Ближе к вечеру Юро накрыл на стол, чтобы они досыта поели.
- Давайте подналегите, - предупредил Ханцо, - Вы ведь знаете, надо, чтобы на время этого хватило!
Лышко в первый раз снова можно было есть из общего котла: с наступлением пасхальной ночи все распри, случившиеся между парнями, должны были быть забыты - так требовало правило.