Крабат произносит колдовское заклинание - и между орлом и ними громоздятся тяжёлые тучи, серые и густые, горы из тумана.
Орёл пробивает их.
- Вот! - каркает Маршал. - Он идёт в атаку!
Крабат давно смекнул, что это за орёл такой их преследует; его нисколько не удивляет, что тот их окликает.
- Поверните! - кричит орёл, - Или смерть вам!
Он кричит голосом, который Крабат знает. Откуда он знает его? Нет времени задумываться об этом! По его знаку поднимается буря, которая отбрасывает орла, которая должна смести его с неба как метёлку из перьев - но снова не удаётся: орёл султана не уступит любому урагану.
- Поверните! - кричит он. - Признайте поражение, пока не слишком поздно!
"Голос!" - думает Крабат. Теперь он его вспомнил: это голос Юро, голос друга, с которым они вместе работали подмастерьями на мельнице, много лет назад в Козельбрухе.
- Орёл! - докладывает маршал. - Сейчас он нас нагонит!
Внезапно Крабат вспоминает, кому принадлежит и этот голос, что каркает ему в ухо:
- Твоя пушка, мушкетёр! Почему ты просто не пристрелишь это чудовище?
- Потому что у меня нет ничего золотого, чтоб им стрелять.
Крабат рад, ведь это даже правда. Но маршал Саксонии - или кто там ещё сидит позади него - маршал отрывает золотую пуговицу от своего мундира.
- Заряди ею мушкет - и стреляй же!
Юро, орёл Юро, на расстоянии лишь нескольких взмахов крыльев от них. Крабат не думает и во сне убивать его. Он делает вид, что вставляет золотую пуговицу в ствол своего оружия - в действительности он даёт ей выскользнуть из руки.
- Стреляй же! - напирает маршал. - Стреляй же!
Не поворачивая головы, Крабат выстреливает в преследователя из мушкета, через левое плечо: холостым, как он знает, там лишь порох, в стволе нет золотой пуговицы.
Грохает выстрел - и внезапно пронзительный предсмертный крик:
- Крабат! Кра-баа-аат!
Крабат пугается, роняет мушкет, затем закрывает лицо руками и плачет.
"Крабат! - стоит у него в ушах. - Кра-баа-аат!"
Крабат со стоном вскочил. Как так получилось, что один миг - и он сидит здесь за столом, с Андрушем, и Петаром, и Мертеном, и всеми остальными? Как они вытаращились на него, бледные и испуганные - и каждый тут же опускал взгляд, когда замечал, что Крабат смотрит на него!
Мастер сидел на своём месте, будто мертвец, откинувшись назад, молча, словно прислушивался к чему-то вдалеке.
Не двигался и Юро. Он лежал, навалившись на стол, лицом вниз, с раскинутыми руками: ещё несколько мгновений назад - крылами орла, шелестящими крыльями. Рядом с Юро - опрокинутый стакан. Пятно на столе, тёмно-красное - вино или кровь?
Лобош бросился с рыданиями к Юро.
- Он мёртв, он мёртв! - кричал он. - Крабат, ты его прикончил!
Крабат почувствовал комок в горле, он рванул обеими руками рубашку.
Тут он увидел, как Юро шевельнул одной рукой - и потом другой. Медленно, казалось, жизнь возвращалась в его тело. Он оперся на руки, он поднял лицо - круглое красное пятно на лбу, на два пальца выше переносицы.
- Юро! - маленький Лобош обхватил его за плечи. - Так ты всё-таки жив, Юро - ты всё-таки жив!
- А ты что же думал? - заметил Юро. - Мы же всё это просто сыграли. Только башка у меня гудит от выстрела Крабата, в следующий раз пусть кто-то другой изображает этого Ирко, с меня достаточно, я пошёл спать.
Мукомолы рассмеялись с облегчением, а Андруш высказал то, что все они думали:
- Иди-иди спать, брат, иди-иди! Самое главное, что ты это пережил!
Крабат сидел за столом, как окаменевший. Выстрел и крик - и сразу радостная суматоха - как сочеталось одно с другим?
- Прекратить! - вмешался Мастер. - Прекратить, я этого не потерплю, сядьте на место и замолчите!
Он вскочил, он опирался одной рукой о стол, другою сжимал стакан так, будто хотел его раздавить.
- Что вы увидели, - крикнул он, - это был только кошмарный сон, от которого просыпаются - и потом его помнят... Я, однако, историю с Ирко не во сне увидел - я его застрелил! Я убил своего друга, должен был его убить - как это сделал и Крабат, как каждый из вас сделал бы на моём месте, каждый!
Он ударил кулаком по столу так, что заплясали стаканы, он схватил кувшин с вином и стал пить из него, порывисто, жадно. Затем он бросил кувшин об стену и крикнул:
- Идите теперь! Пошли вон, все вон отсюда! Я хочу быть один - один - один!
Хотел быть один и Крабат, он ускользнул с мельницы. Была безлунная, но звёздная ночь. Он шагал через мокрый луг к мельничному пруду - и когда взглянул вниз на чёрную воду, из которой ему навстречу светили звёзды, то ощутил потребность искупаться. Он сбросил одежду, скользнул в пруд и немного отплыл от берега.
Вода была холодной, от этого у него прояснилось в голове - пожалуй, это было ему нужно после всего, что произошло в этот вечер. Десятки раз он нырял и снова выныривал, затем, фыркая и стуча зубами, он развернулся обратно к берегу.
Там стоял Юро с одеялом.
- Ты простудишься, Крабат! Выходи оттуда, что это такое!
Он помог Крабату выбраться на сушу, завернул его в одеяло, хотел его вытереть.
Крабат высвободился.
- Я этого не понимаю, Юро, - сказал он. - Я этого не понимаю - как так я в тебя выстрелил.
- Ты в меня не выстрелил, Крабат - не золотой пуговицей.
- Ты понял?
- Я это предвидел, Крабат, я же тебя знаю, - Юро ткнул его в бок. - Такой предсмертный крик, наверно, ужасно звучит, но он мне ничего не стоил.
- А пятно на лбу? - спросил Крабат.
- А - это! - заметил Юро со смехом. - Не забывай, что я немного сведущ в Тайной науке - на такое дурня Юро как раз и хватает.
Колечко из волос
За лето Крабат несколько раз воспользовался своей прерогативой и уходил в воскресенье прогуляться - не столько для развлечения, сколько для того, чтоб не подать Мастеру новых поводов для подозрений. Сам он, однако, не мог отделаться от подозрения, что мельник по-прежнему готовит для него ловушку.
С тех пор, как он выстрелил в Юро, прошло три недели, в которые Мастер едва обменялся с Крабатом несколькими словами, а затем однажды вечером он сказал Крабату - и сказал мимоходом, как, бывает, говорят о несущественном:
- В следующее воскресенье ты, верно, пойдёшь в Шварцкольм - или как?
- С чего? - спросил Крабат.
- В воскресенье там ярмарка - мне так думается, что это вполне причина пойти.
- Посмотрим, - заметил Крабат. - Ты ведь знаешь, меня не тянет выходить в свет, когда никто из наших не идёт.
Вслед за тем он спросил у Юро совета, что ему делать.
- Сходить, - сказал Юро. - Иначе как?
- С этим много сложностей, - заметил Крабат.
- Ведь и на кону немало, - сказал Юро. - К тому же это была бы хорошая возможность поговорить с девушкой.
Крабат был ошеломлён.
- Ты знаешь, что она из Шварцкольма?
- С тех пор как мы сидели у пасхального костра. Было совсем несложно догадаться.
- Так она тебе знакома?
- Нет, - сказал Юро. - И знакомиться с ней я совсем не хочу. Чего я не знаю, никто не сможет из меня вытянуть.
- Но разве, - спросил Крабат, - это укроется от Мастера, если мы встретимся?
- Ты ведь знаешь, - возразил Юро, - как чертят круг, - он полез в карман, сунул Крабату деревяшку в руку. - Возьми это - и встреться со своей девушкой, поговори с ней!
В субботу Крабат рано пошёл в постель. Он хотел побыть один, он хотел в тишине ещё раз всё взвесить - следует ли ему встречаться с Запевщицей. Может ли он рискнуть и уже сейчас во всё её посвятить?
Во время ночных тренировок Крабату всё чаще удавалось в последнее время противостоять приказам Юро. Иногда даже Юро выматывался первый. Хотя, замечал он, это не так уж много значило - вот уж точно нельзя Крабату впадать в ошибку и недооценивать Мастера - но если посмотреть в целом, дела у них обстояли неплохо.
Уверенность Крабата возрастала от раза к разу. Пумпхут же тоже победил мельника - почему бы нельзя и ему? Он рассчитывал на помощь Юро - и на помощь Запевщицы.
Но как раз с последним Крабат всё ещё пребывал в сомнениях: можно ли ему вовлекать Запевщицу в эту историю. Кто дал ему право на это? Стоила ли его жизнь того, чтобы ставить её жизнь на карту?
Крабат был в нерешительности. С одной стороны, он вынужден был согласиться с Юро: возможность увидеться была удобная - кто знает, когда она выпадет снова. Если бы только не другое - нерешённый вопрос, стоит ли ему уже завтра всё рассказать Запевщице, когда он ещё и сам для себя не разобрался.
"А если я ей, - пронеслось у него в голове, - расскажу лишь столько, чтобы она в целом представляла, о чём речь - но о дне и часе испытания умолчу?.."
Крабат почувствовал облегчение.
"Это значит, что ей не нужно будет очертя голову принимать решение - а я выиграю отсрочку, чтобы выждать ещё, как пойдут дела дальше: если понадобится, то до последнего".
Товарищи по работе позавидовали Крабату, когда в воскресенье он объяснил за столом, что мельник до конца дня отпустил его с работы, потому что в Шварцкольме сегодня ярмарка.
- Ярмарка! - воскликнул Лобош. - Как только слово слышу - так и вижу перед собой полные противни пирогов с крошкой и горы сладких булочек! Принесёшь мне хотя бы чего-нибудь попробовать?
"Ну конечно", - хотел сказать Крабат, но Лышко опередил его, заметив: что это только воображает себе Лобош, или что же, он думает, что у Крабата не найдется чего получше в Шварцкольме, чем думать о пирогах.
- Нет! - возразил ему Лобош. - Чего получше нет ни на одной ярмарке! - он сказал это так уверенно, что все невольно засмеялись.
Крабат взял у Юро один из платков, в которых они брали с собой полдник, когда шли работать в лесу или на торфяник; платок он сложил и сунул под шапку, затем проронил:
- Посмотрим, Лобош, что для тебя останется...
Крабат выбрел из дома, он пересёк ближнюю часть Козельбрух и по другую сторону леса двинулся просёлком, который огибал Шварцкольм. На месте, где он в пасхальное утро встретился с Запевщицей, он начертил колдовской круг и опустился внутр