– Меня до сих пор трясет, – призналась она. – Крабоид, сиди-сиди! Мы покинем это неприятное место.
– Неприятное? – переспросил я. – Но вы же сделали доброе дело?
Она опустилась на левое сидение, лицо погрустнело.
– Да, но… понимаешь, убивать всегда плохо. Если бы их в детстве учили правильно, могли бы стать хорошими инженерами, строителями, или хотя бы асфальт укладывали на дорогах, а то вон какие проплешины…
Шерлок добавил важно:
– К тому же деньги за всех пятерых уплочены!.. Кормили с пеленок, в школе учили, одевали, на мороженое давали, а теперь раз и все!.. Инвестиции на ветер.
Автомобиль сдвинулся с места и, подпрыгивая на кочках, покатил прочь от места перестрелки. Руки Марианна привычно держит на баранке руля, взгляд на дороге впереди, Шерлок тоже молчит.
Люди с таким сосредоточенным видом обычно над чем-то упорно думают, пусть. Мне тоже есть что перебрать, и хотя во мне этот процесс происходит намного быстрее, но скорость не везде решает. Как не понимал эту жизнь, так и сейчас не понимаю, а мимикрия всего лишь мимикрия.
По дороге обогнали ряд больших автомобилей с цистернами, идут широкой цепью, поливая землю плотными струями воды. Для людей важно, чтобы мелкой пыли было меньше, даже она мешает им жить, несчастные существа.
Марианна и Шерлок молчат, лица у обоих такие, что я не решился ничего спрашивать, да и на меня поглядывают как-то по-другому, совсем не так, как смотрели раньше.
Вспомнилось, как я возник на этой планете, как меня израненного уродца, размером с мышку, отыскала на краю леса пятилетняя девочка и начала выхаживать непонятное существо.
Она разговаривала со мной, хотя я ничего не понимал из этих странных звуков, пела мне песни, жалобная и очень одинокая как раз в такое время, когда ребенок особенно нуждается в любви и заботе, но это я понял намного позже.
Отчим время от времени орал во дворе, выкрикивал то ругательства, то как бы песни, спорил с кем-то, кого я не видел, я ничего не понимал, все слишком сложно, однако старательно впитывал все слова, жесты, мимику, движения.
Малышка, к сожалению, знает очень мало, это еще неразвитая особь, они развиваются очень-очень долго, это тоже надо запомнить, совсем не такие, как мы…
Однажды, когда я научился увеличивать свои размеры, она прошептала:
– Ты кто… демон? Или тролль?
– Демон, – ответил я, – или тролль.
Она покачала головой, не отрывая от меня изумленного взгляда.
– Тебя, наверное, тролли подкинули?.. А сами украли ребенка?.. Мне мама давно как-то читала сказку про обменников… Значит, ты еще ничего не знаешь и не умеешь? Я тебя буду учить!
Перво-наперво она объяснила, что нельзя показываться существам в большом сарае, а так как я хорошо чувствовал, спят те в доме или собираются выйти, потому выскальзывал совершенно безопасно и поглощал большие камни у края дороги, просто наступая на них.
Девочка таращила глаза, я становился крупнее, и когда начал смотреть на нее сверху вниз, она проговорила, чуть не плача:
– Мне так жалко… но тебе нужно уходить… Я не могу прятать такого большого…
– Хорошо, – ответил я. – Я пойду….
– Прячься от людей, – сказала она. – Тебе пока нельзя…
– Хорошо, – повторил я, это слово она сама повторяла часто, хотя я видел, что на самом деле чаще бывает нехорошо, а когда она приходила с ссадиной на лице или кровоподтеком, я понимал, что это нехорошо.
Сейчас я с комфортом сижу на заднем сиденье автомобиля, слегка покачиваюсь, когда под колесами внизу проскакивают неровности дороги, вот так же покачивало, когда мир колыхнулся, а меня подняли, как я потом понял, прижали к груди и унесли.
Я слышал какие-то звуки, но не понимал их, много дней спустя понял, что меня подобрала маленькая девочка и приговаривая «какой бедненький и раненый», взяла на руки и унесла в сарай.
Много позже понял, что выхаживала, как умела, все это втайне от родителей, которым она просто помеха в доме, и чем меньше мозолила глаза вечно пьяному отчиму и сварливой матери, тем было лучше для нее и для них.
Я все еще не понимал, кто я и что такое, несколько дней боролся с распадом, только потом понял, что эта несчастная забитая малышка, обделенная родительским теплом, сумела спасти и выходить меня, непонятное несчастное существо, найденное на окраине леса.
Возможно, только благодаря ей не распался окончательно, а начал постепенно понимать этот странный и причудливый мир, в котором появился тоже так странно, учился слышать и видеть, потом передвигаться, подражая этому существу, что часто хватало меня на руки, где так удобно и, прижимая меня к груди, выговаривало, что нужно ходить, а не перетекать со стены на стену, цвет изменять не нужно, а становиться невидимым совсем нехорошо…
Из сарая хорошо слышно крики и хрипы существа, именуемого отчимом, он общается так со своей молчаливой самкой, орет на малышку, переговаривается с такими же самцами по ту сторону забора, а я запоминаю их звуки, ищу смысл и учусь понимать, что они означают.
Вообще-то только такая несчастная могла подобрать меня, я же появился даже не помню в каком виде, а оформлялся в то, каким меня видела она: изуродованный лесной зверек непонятной породы, жалкий, худой, умирающий от истощения, а размером не больше белки, только с содранной шкурой.
Я ушел в лес, там людей нет, зато мог видеть их издали, когда проносились мимо по дороге в автомобилях, такое же сооружение на колесах стоит во дворе спасшей меня девочки, могу слушать этих существ и стараться понять их причудливую жизнь.
Так бродил сутки, уже понял насчет смены света и темноты, это от вращения этого земляного шарика вокруг оси, а еще он вращается вокруг звезды, а вся звезда несется с огромной скоростью в скопление других звезд…
Мелькнула мысль, этого узнать от девочки не мог, как и услышать от гуляющих по лесу, но откуда это у меня, если не могу вспомнить ни кто я, ни почему?
Автомобили проносятся по дороге как мелкие, на два человека, так и великанские, где впереди один-два, а сзади прицеплен огромный тяжелый состав.
Я поколебался, но девочка сказала, что мне нужно убраться отсюда подальше, а она желает мне добра, так что нужно делать то, что сказала…
Некоторое время размышлял, откуда мне известно, что такое добро, потом решил, что добро, это когда делаешь кому-то хорошо, как вот она мне, а зло, когда обижаешь вот такую маленькую и беззащитную…
Снова удивился, на этот раз потому, что понял отчетливо: никогда раньше не задумывался над понятием добра и зла, а просто жил…
Хотя вроде бы и не жил… ничего не помню, кроме странных исполинских бездн, заполненных красным и оранжевым огнем, а еще чем-то непонятным, что даже невозможно выразить… хотя, возможно, это потому, что у меня вообще мало звуков, которыми здесь общаются…
Некоторое время брел по лесу, пока не вышел на обочину шоссе, наконец отчетливо вспомнил себя с того момента, как я ощутил себя, появившись в этом мире, было больно, я вычленился прямо из почвы, по такой сейчас иду, на меня набросился какой-то зверек, я начал формироваться, зверек убежал, а потом меня подобрала та девочка…
Значит, я принял облик того зверька, который на меня напал?.. А потом, слушая девочку, старался понять, где я и почему… Сейчас уже знаю, что могу менять форму по своему желанию, а для пополнения сил и массы годится любая материя.
Подумал и медленно изменил свое тело, ориентируясь на красочное фото на боках уже трех проскочивших по дороге огромных автомобилей с прицепами. Подумал и создал на теле так называемую одежду, тоже скопировал с изображения на одном из щитов вдоль дороги.
– Крабоид, – спросила Марианна, – с тобой… все в порядке?
Шерлок тоже поглядывает на меня, взгляд такой же настороженный, разве что нет испуга, как в глазах его напарницы.
– Да, – сказал он негромко, – ты как?
– Не знаю, – ответил я честно. – Но я стараюсь… закон и порядок… это главное.
– У тебя сейчас такое лицо, – произнес он, – что-то вспоминаешь?
– Да, – ответил я, – но не понимаю, что…
– А чего не понимаешь?
– Все не понимаю, – ответил я. – Почему-то все настолько сложно, даже не знаю… Для остальных легко, я же вижу, а для меня нет.
– Здорово тебе отшибло, – сказала Марианна. – Но как-то избирательно.
– Здорово, – согласился я. – Даже говорить учился заново.
– То была не учеба, – пояснила она, – а воспоминание. За несколько дней выучить язык невозможно. Ты просто вспомнил потихоньку.
– Да, – согласился я, потому что правильнее просто согласиться, хотя язык я просто выучил, то есть запомнил все слова и фразы целиком, записав их, как здесь говорят в память. – Вспомнил… но ничего не понял.
Они переглянулись, Марианна поинтересовалась:
– Чего не понял?
– Да всего, – ответил я. – Те же обожаемые всеми анекдоты… В каждом обыгрывается как это хорошо обманывать закон и порядок, хотя вроде бы общество, как ты говоришь, стремится к закону и порядку?
Она смолчала в затруднении, Шерлок ответил за нее:
– Стремится потому, что без закона и порядка обществу не выжить, но как же сладко быть нарушителем!.. Хотя бы в том, чтобы тайком от жены трахать ее подругу… Потому, тайком восторгаясь нарушителями, против нарушений боремся, пресекаем, закрываем лазейки…
– Делая это, как говорит Марианна, через силу?
– Да, – подтвердил он, – с неохотой, по необходимости. Но все-таки делая. Вселенная не для того бигбангнула, чтобы мы все просрали. Везде и во всем должен быть порядок. Правильность и порядок.
– Правильность и порядок, – повторил я. – Да, я здесь для того, чтобы правильность и порядок.
Марианна сказала нервным голоском, даже голову вжала в плечи:
– Говоришь, как инопланетянин какой-то…
Шерлок поморщился.
– Инопланетян нет.
Она живо вскрикнула:
– Ну почему? Сейчас столько сериалов про них!.. И каждое второе кино! – Пошло, – повторил он с достоинством. – Инопланетяне, гороскопы, бабкованги, планета Нибиру – один набор для правильного электората. Они все еще в снежного человека верят и в лох-несскую динозавру.