Завершив круговое обследование рифа, они вернулись на лодку.
— Итак, — сказал Клин, стягивая с себя гидрокостюм, — здесь крабов нет. В этом можно не сомневаться. И, судя по количеству змей в той пещере, акулы сюда тоже не заглянут. Похоже, мы напрасно тратим время.
— Как сказать. — Клифф знал, что еще не скоро забудет удар той змеи. — По крайней мере, ясно одно — крабы движутся. Они могут появиться где угодно, но я не думаю, что это произойдет раньше следующего полнолуния. По крайней мере, пока крабы не будут вылезать массово. Они размножаются где-то на тех островах, и если мы их не найдем и не уничтожим в ближайшее время, то все океаны мира закишат ими. Думаю, двинемся дальше и попробуем нырнуть еще пару раз. После этого мне придется позвонить жене в Лондон и сказать, что я не вернусь так скоро, как рассчитывал изначально.
Брюс Макэндрю жил на острове Хэйман почти год. За это время его загар успел сойти и он похудел почти на двенадцать килограмм, а кашель ухудшился так, что после приступов Брюс сплевывал сгустки крови.
Несколько лет назад он управлял чайной плантацией на Цейлоне, и разумно предположить, что, ограничь Брюс свои алкогольные пристрастия, не оказался бы на острове Хэйман. Он не знал, рак у него или туберкулез, и никогда не обращался с этим вопросом к врачу.
После увольнения с плантации Брюс жил на небольшой доход, получаемый с отцовского имения в Шотландии. После того, как он вложил последние средства в маленький домик среди пальм на побережье залива Барбекю, денег ему хватало лишь на бутылку виски в день. Это было все, чего он хотел от жизни. Большую часть дня Брюс спал, отчего его тело и потеряло коричневый загар, приобретенный за десять лет на цейлонском пекле, а по ночам беспробудно пил. Иногда, когда позволял недуг, он отправлялся на ночную прогулку по пляжу. Брюс жил от бутылки до бутылки, других амбиций у него не было. Друзей и врагов тоже.
Жители Хэймана знали Макэндрю. По крайней мере, им было известно, что его дом находится между домом Клина и офисом берегового патруля. Мало кто видел шотландца, разве что те, кому случалось бывать на улице во время его нечастых ночных прогулок по пляжу.
Макэндрю всю неделю видел в заливе эсминец. Он заметил его из окна, но еще обратил внимание на почти полное отсутствие рыбацких лодок в море, большинство которых стояли на причале в сотне ярдов от его жилища. Что-то затевалось. В нем даже проснулось легкое любопытство.
Через пару дней Брюс решил рискнуть отправиться на пляж. В тот день у него кончился виски, и поход в отель был необходим, чтобы купить очередную бутылку, которая помогла бы скоротать ночные часы.
Макэндрю закрыл дверь своего домика, замигал от яркого вечернего солнца и, прищурившись, посмотрел на эсминец, стоящий на якоре в полумиле от берега. Последние лучи заходящего солнца подсвечивали внушительный контур корабля. Брюс икнул и подумал, уж не война ли началась. Свое радио он давно уже продал. Газеты, которые Брюс читал, всегда были как минимум месячной давности.
Ничего, он все выяснит в баре отеля «Ройал Хэйман». Кордер в курсе происходящего. Если репортер будет в хорошем настроении, то, возможно, даже купит ему выпить. Однако для начала Брюс решил прогуляться по пляжу.
Шаги были неуверенными, ноги с трудом держали его, словно Брюс длительное время был прикован к постели. Проваливаясь в рыхлый песок, он плелся вдоль берега и дважды чуть не упал. Только когда Брюс добрался до более плотного песка, идти стало проще, но, даже несмотря на это, его по-прежнему качало. Инстинктивно он направился к границе прилива. Там всегда было интереснее. Иногда на берег выносило пустые бутылки. Они зачаровывали Брюса. Однажды ему приснился сон: он набрел на лежащую в песке непочатую бутылку виски. С тех пор Брюс проверял каждую бутылку, которая попадалась ему на глаза.
Люди на пляже были, но в основном кучковались в непосредственной близости от отеля. Макэндрю удивился отсутствию купающихся и серфингистов и решил, что, вероятно, недавно прозвучало предупреждение о появлении акул.
Он вновь сосредоточил внимание на линии прилива. Повсюду виднелись обломки мангрового дерева, которые, скорее всего, принесло с одного из маленьких пустынных островов, а также мусор, оставленный самими купающимися.
У Макэндрю кружилась голова. Свежий воздух, казалось, лишь усугублял кашель. Брюс сплюнул, и песок у него под ногами покрылся багровыми пятнами. Выпрямившись и глотнув воздуха, он заметил какой-то предмет, качающийся на волнах возле берега. Макэндрю стоял и смотрел, какое-то время не находя в себе сил подойти.
Брюс не мог различить форму предмета, поскольку большая его часть находилась под водой. Размером он был примерно с футбольный мяч и сверху был покрыт пучком черных водорослей. Волна подхватывала его и, не поднимая из воды, толкала вперед, где он колыхался в ожидании следующей.
Макэндрю продолжал смотреть. Он прикинул, что предмет находится примерно в двадцати футах от берега, и решил подождать, когда тот подплывет. Волна накатывала каждые двадцать секунд (Брюс подсчитал интервал) и толкала предмет на ярд, после чего его примерно на фут относило назад, то есть каждые двадцать секунд он приближался к берегу примерно на два фута. Ждать придется три-четыре минуты, не больше.
Макэндрю присел на мокрый песок, и головокружение немного прошло. Он решил, что должен попытаться вдохнуть больше свежего воздуха. Брюс уже подумывал вернуться домой. Так ему придется провести ночь без алкоголя: отель закроется через час.
Мысль была смелая, но она ему не нравилась: придется с утра пораньше разыскивать Кордера и, рискуя навлечь на себя гнев репортера, стучаться к нему в номер и умолять налить стаканчик. Раньше он уже проделывал такое. А может, стоит попробовать начать избавляться от этой пагубной привычки и покупать полбутылки вместо целой? Нет, это тоже не сработает. Выхода не было. Только смерть избавит его от пьянства.
Теперь предмет был всего в ярде от него. Он застрял в песке, поскольку был слишком тяжелым, чтобы подплыть ближе, — по-прежнему наполовину в воде, над поверхностью виднелся лишь пучок черных водорослей.
Черт, что бы это ни было, оно не нравилось Макэндрю. Он, стоя на коленях, не сводил глаз с находившегося в пределах досягаемости предмета, но никак не мог определить, что это такое. Если Брюс хочет его заполучить, нужно действовать прямо сейчас, иначе очередная волна может увлечь предмет обратно в море.
Макэндрю протянул руку, заметив, как трясутся пальцы. Возможно, ему даже не хватит сил вытащить предмет на берег, хотя это может и не понадобиться, если он узнает, что перед ним.
Макэндрю никогда еще не видел таких гладких и шелковистых водорослей. Длинные, черные, они росли прямо из предмета. Он ухватился за него и попробовал оценить вес. Что бы это ни было, оно было не слишком тяжелым. Он мог бы его поднять.
Волна отступила, и сперва Макэндрю не мог распознать предмет, но, когда тот повернулся, на Брюса уставились мертвые глаза, широко раскрытые и неподвижные, из разинутого рта вытекала вода, болтающиеся шейные сухожилия напоминали щупальца осьминога. Это была человеческая голова!
Макэндрю уставился на лицо Маки, рыбака, — в тот же момент его пальцы выпустили набухшую от воды копну волос, и голова с глухим всплеском упала обратно в воду.
Бывший чаевод, покачиваясь, поднялся на ноги, попытался бежать, но упал плашмя на песок. Лихорадочно поднялся, попытался закричать, но крик ужаса потонул в затяжном кашле.
После приступа рвоты сил кричать уже не было. Макэндрю испытывал сильную слабость. Шатаясь, он побрел к ряду камней, тянущемуся от пляжа до отеля, и упал между ними. Ему необходимо было немного отдохнуть, прежде чем преодолеть последние двести ярдов пути.
Солнце уже скрылось за низкими холмами и саванными лесами. На пляж опустились тени. Вокруг было пусто. Все ушли.
Охваченный дрожью, Макэндрю заставил себя снова посмотреть на море. Какое-то темное пятно колыхалось на волнах.
Он задрожал еще сильнее.
Каролина дю Бруннер была на грани оргазма, который, в сущности, стал смыслом ее жизни.
Она стояла на четвереньках и не могла видеть выражения лица мужчины, который неумолимо входил в нее сзади. С каждым мощным толчком, казалось, он проникал все глубже и глубже. Каролина застонала и едва не упала лицом вниз, но две сильные руки держали ее за грудь.
Она сожалела лишь, что неспособна смаковать восхитительное нарастающее напряжение, которое исходило из ее утробы к каждому нерву тела. Каролина утратила контроль над собой, корчилась и рыдала, но мужчина с поврежденным ухом и шрамом на нижней губе полностью доминировал над ней. Он был неутомим и обладал выносливостью парового поршня. Ни разу за последнюю четверть часа не замедлил темп. Этому предшествовал великолепный этап соблазнения.
Внезапно внутри нее будто все взорвалось. Каролина дю Бруннер дернулась, выгнула спину, подалась вперед и едва не потеряла сознание, когда мощный оргазм овладел ею.
Она попыталась открыть глаза, но не смогла сфокусировать зрение. Все было словно в тумане, ее тело содрогалось, страсть накатывала волна за волной, и Каролина молилась, чтобы это продолжалось бесконечно.
Она смутно осознавала, что ее мужчина лежит рядом, нежно ее поглаживая. Очевидно, он собирался провести с ней целую ночь. Возможно, они еще раз займутся любовью, прежде чем настанет утро. Каролина не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой удовлетворенной.
В комнате было темно, и ее любовник был лишь силуэтом. Не красавчик, но обаятельный. Она подумала, что это какое-то безумие. Ей в голову пришло определение «суровый». Лицо мужчины было изувечено почти до неузнаваемости: ухо порвано, губа рассечена, левый глаз наполовину закрыт, нос в двух местах сломан. Последний раз, когда она видела его на фотографии, часть его увечий скрывала борода. Тогда капитан Мантон был