слишком высоко, вне досягаемости ружейного выстрела, когда пролетали над поджидающими их мужчинами, и снижались, лишь когда оказывались непосредственно над местом назначения.
Внезапно оба охотника напряглись. Вдалеке раздался звук, дикий мелодичный гудок, гогот, молчание, затем снова гудок. Несомненно, это был оркестр диких недоступных мест, крик серых гусей, завершающих последний этап миграционного перелета из Исландии. Долгое путешествие совершалось поэтапно: сначала на Гебриды, затем на обширные озера Пертшира, а теперь и на Солуэй. Или, может, ночная остановка на озере Лох-Мерс.
— Боже, ты слышал их, Фил?! — возбужденно воскликнул Барретт.
— Еще бы, — ответил Райленд полушепотом, будто опасаясь, что гуси услышат их и изменят направление. — Надейся и молись, чтобы они сели на озеро.
Вновь наступила тишина. Затем гогот возобновился, громче и ближе, этот звук вызывал трепет у тех, кто его слышал. На фоне темнеющего неба возникли силуэты, величественно размахивающие крыльями. Вытянув длинные шеи, птицы начали снижаться.
— Они летят на озеро, — хрипло прошептал Райленд, инстинктивно снимая ружье с предохранителя. — И прямо над нами, в зоне досягаемости выстрела!
Клинообразная группа из одиннадцати серых гусей ненадолго зависла над поджидающими охотниками, свист огромных крыльев сопровождал их крики. Затем, резко нарушив дикий хор, раздался грохот одновременных выстрелов. Для тех, кто наблюдал снизу, все происходило будто при замедленной съемке. Ведущий гусак внезапно остановился, опустил голову, сложил крылья и принялся падать… падать, парить и снова падать. Остальные десять диких гусей замедлились, маша крыльями, изменили направление и принялись набирать безопасную высоту. Прозвучали еще два выстрела, вспышки ненадолго осветили окрестности, одна птица снижалась, остальные улетели. Больше не упало ни одного гуся.
Тоби услышал всплеск, большие уши встали торчком. Он закружился на месте, едва не упав, вспомнил, что все еще привязан, и гавкнул от расстройства.
— Иди и принеси его, мальчик. — Сильные пальцы развязали узел на поводке, и спаниель одним прыжком сиганул в камыши. Со всплеском скрылся под водой, вынырнул, чтобы вдохнуть воздуха, и, заработав всеми лапами, полувплавь двинулся вперед.
Тихо рыча себе под нос, заскользил в холодной воде Лох-Мерса.
— Что скажешь? — Барретт появился рядом с Райлендом, из стволов ружья вились тонкие струйки дыма. — Мы облажались по полной, Фил. Могли бы взять трех гусей. Может, четырех.
— Мы оба целились в ведущую птицу. Они были выше, чем нам показалось в полутьме, и, когда мы стреляли из вторых стволов, остальные уже ушли из зоны досягаемости.
— И все же один у нас есть.
— Если только Тоби его найдет.
— Какой же ты пессимист, дружище. Та птица не живее камня. И падала она тоже как камень. Я слышал всплеск. Проблем для старины Тоби возникнуть не должно.
Мужчины замолчали, прислушиваясь: пес плывет, затем плещется на месте. Тоби победоносно зафыркал.
— Гусь у него. Хороший мальчик, неси его сюда.
Мужчины всматривались во тьму, но ничего не видели. К этому времени дневной свет почти исчез, поднимающийся туман сгущался, окутывая их серой непроницаемой пеленой.
Внезапно откуда-то с озера донесся громкий всплеск. Торжественное фырканье Тоби резко смолкло и сменилось резким визгом, в котором смешались боль и страх. Забурлила вода, а затем все стихло.
— Что, черт возьми, происходит? — Фил Райленд сделал шаг вперед, на мгновение забыв, где находится, и вода поднялась выше края его доходящих до бедер сапог, замочив одежду. — Вот блин!
— Успокойся. — Барретт ухватился за куртку товарища и не дал себе упасть головой вперед. — С Тоби что-то стряслось. От него не слышно ни звука. Эй, Тоби! Тоби!
Они стояли, одолеваемые дурными предчувствиями и ощущением беспомощности. Пес был первоклассным пловцом. Получил два сертификата на водных испытаниях. А теперь, при выполнении простой задачи, бесследно исчез.
— Что, черт возьми, с ним случилось?
— Откуда мне знать?
— Так посвети на воду своим гребаным фонариком.
Луч света отразился от стены тумана, которая теперь была всего в десяти ярдах от них. Казалось, будто мужчин хватают холодные липкие пальцы.
— Погоди… я что-то слышу. — Барретт поднял руку.
Они прислушались. Что-то неторопливо двигалось справа от них. Слышались тихие всплески и шорохи, но не рычание и не фырканье, которые обычно издает охотничий пес, возвращающийся с добычей.
— Давай, Тоби. Сюда, мальчик. — Барретт почти не узнал собственный голос. В горле пересохло, мышцы живота неприятно свело. Он понимал, что что-то здесь не так, но не хотел признаваться в этом, даже самому себе. — Давай, Тоби. Неси быстрее этого гуся.
Всплеск. Так близко, что заставил их вздрогнуть и развернуться кругом, едва снова не потеряв равновесие. Заросли камыша колыхались. Возникла незнакомая фигура. Два глаза. Не карие глаза Тоби, отражающие свет фонарика. Красные. Крошечные глазки, которые светились и сияли, как неограненные алмазы. Все ближе.
Чик-чик-чики-чик.
— Господи Иисусе! — вскрикнул Райленд и развернулся, чтобы броситься наутек перед лицом неведомого ужаса.
Барретт не увидел твари. Товарищ загораживал ему вид, и теперь они столкнулись, отчаянно вцепившись друг в друга, потеряли равновесие на скользкой поверхности и упали в воду.
Райленд вынырнул первым, кашляя и отплевываясь, но единственной его мыслью было бегство. Он оттолкнул вцепившегося в него Барретта и почувствовал, как тот снова ушел под воду. Райленду было все равно: когда сталкиваешься с чем-то подобным, каждый сам за себя.
Он сделал два шага и остановился, почти парализованный страхом. Свет фонарика явил то, чего не могло быть на самом деле. Подобное не могло существовать на этой планете. Ни в коем случае. Его ужас возрос, достиг пика, а затем Райленд начал смеяться. Сперва тихо, хихикая, затем громко захохотал, запрокинув голову. По его забрызганному грязью лицу текли слезы.
— Ты гребаный кретин. — Барретт поднялся на ноги. — Если думаешь, что это смешно — толкать меня под… боже правый!
На пару секунд наступила тишина, а затем Барретт тоже засмеялся.
— Разве они не прекрасны? Маленькие крабовые собачки. Хотите на нас поработать? Эй, где мы?
— Наверное, в аду. И здесь вовсе не жарко, как нам раньше говорили. На самом деле, чертовски холодно.
Затем они согнулись, хохоча и плача. Страха не осталось.
Гигантские крабы надвигались медленно, зная, что добыча не убежит. Злобная морда самого крупного, футов пять в высоту, была выпачкана в свежей крови. К одной клешне прилип мех. Раньше он уже пробовал человеческую плоть и очень хотел отведать еще. Собака не могла ее заменить.
Барретт почувствовал, как клешни сомкнулись у него на ногах, чуть ниже коленей. Боль была невыносимой, и, даже несмотря на прилив эйфории, он громко закричал. Двойная ампутация была мгновенной. Барретт погрузился в болото еще на восемнадцать дюймов, уткнувшись окровавленными обрубками в густую тину. Каким-то образом он остался в вертикальном положении. Его держали за руку. Кто-то схватил его за запястье. Барретт знал, что он в безопасности, что не упадет. Но где Фил? Его нигде не было видно.
Фил Райленд был под водой, упавший фонарик продолжал гореть, освещая жуткую сцену. Перед Барреттом возникла морда. Пронзительные глаза, от взгляда которых веяло смертью и немел мозг. Пощады не будет. Другие жуткие морды окружили его. Приглушенное щелканье. Жертва на гильотине, чью шею уже рассекало лезвие, не могла не слышать стука вязальных спиц. Это была симфония смерти.
Райленд умер, но в Барретте еще теплилась жизнь. Болевой порог был преодолен. Безногий и безрукий обрубок, он покачивался на воде. Жизнь вместе с кровью вытекала из него, постепенно перекрашивая камыш из грязно-коричневого в малиновый. Клешни кромсали человеческую плоть. Твари играли с ним, как кошки с мышкой. Каждый удар приходился по цели. Выпотрошенный, как кролик, Барретт плавал лицом вниз, еще живой, молча подставляя голову палачу. Большой краб принял его предложение, и ночная охота закончилась. Охотники были пойманы и убиты. Теперь пришло время пира, королевского банкета в честь завершения бойни.
Далеко на озере Лох-Мерс плавал брюхом кверху мертвый гусь. Он тоже погиб в результате ночной охоты, и все же его кончина отличалась от той, которую встретили люди-охотники. Птица была убита быстро и безболезненно и избежала тех ужасов, которые прятались под темными водами.
4
За столом в столовой отеля Кланларич было два свободных места. Остальные трое гостей ели скудно, то и дело поглядывая на пустые стулья, затем друг на друга, в их глазах читался вопрос, на который никто не мог ответить. Где два молодых человека, Райленд и Барретт? Все знали, что парочка упрямцев ушла охотиться на берега Лох-Мерса вопреки пожеланиям помещика. Инцидент создал неприятную атмосферу, которая ощущалась до сих пор.
Словно извиняясь, трое посмотрели на сидящего во главе стола Брюса Маккечни. Он потягивал вино, погруженный в размышления, почти не притронувшись к жареному фазану, что лежал на тарелке перед ним. Официант Канверс держался на расстоянии, почти неподвижно стоя в задней части большой комнаты, стены которой украшали гобелены со сценами охоты пятнадцатого века. В тенях, отбрасываемых двумя хрустальными канделябрами, они выглядели очень мрачно и реалистично.
«Никто не говорит, но кому-то скоро придется», — подумал полковник Сандерс, аккуратно вытирая салфеткой коротко подстриженные усы. Глупые юнцы, испортили такой охотничий праздник. Какого черта они делают там, в темноте? Вероятно, остались, чтобы попробовать найти уток при лунном свете. Луна была почти полной. Очень неразумно. Никто не занимается подобным в таких местах. Для этого есть Солуэйские болота: живи без удобств со всяким сбродом, охоться ночи напролет, если вздумается; подхвати пневмонию, а потом пытайся дурачить всех, рассказывая, что оно того стоило. Полковник громко вздохнул. Чем раньше будет заключен мир с помещиком, тем лучше. Кто-то должен был сделать это. Он прочистил горло.