Оглядев в последний раз палату, Люба выехала в коридор. Каллипигов заботливо вышагивал рядом.
– А-а, Любовь Геннадьевна, – приветливо встретил Любу главврач. – Поправились? Вот ва ши документы. Что я могу сказать? Под пули в ближайшее время не бросайтесь, поберегите себя и будущего ребенка. Беременность мы вам сохранили, это была самая сложная задача. Так что рожайте на здоровье, на крестины зовите: с удовольствием придем всем коллективом! А пока отдыхайте, больше проводите времени на свежем воздухе, особенно около воды, питайтесь полноценно. Да что я вам рассказываю, вы женщина грамотная, сами знаете, что нужно вашему ребенку.
Люба вздрогнула.
– Вы уверены, что я… что у меня родится ребенок?
– Куда он денется! – бодро заверил доктор. – Вероятно, придется делать кесарево сечение. Но вы не переживайте, операция эта отработана, все будет хорошо!
– А вы можете сказать, когда он родится?
Доктор заглянул в выписные бумаги, приподняв очки на лоб.
– Срок четыре-пять недель, беременность длится сорок недель, значит, где тут у нас календарь?
– Спасибо большое, я сама подсчитаю, – поблагодарила Люба, положила на колени документы и выехала в коридор.
Когда она с помощью Каллипигова оказалась на крыльце, там ее уже поджидали родители и Николай.
Все сели в машину Николая и поехали в дом, огороженный металлической оградой.
Там вовсю шел ремонт.
Хотя Николай уже рассказывал Любе, что через два дня после ее встречи с Путиным к дому подъезжала комиссия, а еще через пару дней прибыла бригада рабочих, Люба не ожидала, что здание за это время так преобразится. Внутри еще шли работы, но крыша уже была покрыта вишневой черепицей, в окна вставлены стеклопакеты, а наружные стены оштукатурены и выкрашены в приятный для Любиных глаз цвет: кофе «три в одном».
Внутри солидно занимались делами ее друзья: Анжела и Кристина, повязавшись платками, отмывали побелку, горбатый Федя ворочал с рабочими козлы и доски, лишь Паша бездельничал, плясал вприсядку, с придыханием подсчитывая количество лихих коленец.
После обеда, который приготовила на всю ораву Надежда Клавдиевна, Люба объехала оба этажа и с восторгом обнаружила, что на лестницах проложены металлические уголки для колясок, дверные проемы – широкие, порогов нет вообще. В правом крыле дома Люба нашла выложенную свежим кирпичом шахту для лифта.
– Откроем в доме музыкальную школу для инвалидов, студию звукозаписи для людей с ограниченными возможностями или театральную студию для даунов вроде Кристины, – мечтала Люба.
Любины дни шли по установленному распорядку: утром она вместе со всеми занималась ремонтом, после обеда ехала на уроки к Сталине Ильясовне, затем в студию и вечером – в ночной клуб.
В свободную минуту Люба воспитывала Васю, учила его, как вести себя на приеме в Кремле.
– Деньги не просить, «рахмат» не говорить, – звонко отзывался Вася на вопрос Любы «Повтори, чего нельзя делать в Кремле?» и вырывался из ее рук.
24 июня в девять тридцать прибыл черный правительственный лимузин. Первым в машину сел Николай. Вася, наряженный в новенький смокинг фабрики «Салют» (особый восторг у Васи вызывали атласные отвороты и галстук-бабочка), забрался внутрь без шалостей и веселых призывов подать рубль. Последней водитель разместил Любу.
На Любе был костюм салатового цвета, на руке сверкали путинские часы, на плече висела сумочка цвета топленого молока, на тощих ногах переливались колготки, новенькие туфли утюгами сидели на ступнях.
– Красавица моя! – утерла слезы Надежда Клавдиевна и тайком перекрестила отъезжающую машину.
Как во сне въехала Люба в Кремль и с помощью крепких молодых мужчин, везущих ее коляску, оказалась в Георгиевском зале, на ковровой дорожке.
– Когда на дорожку вступит Владимир Владимирович, езжайте ему навстречу, чтобы встретиться посередине, – предупредили Любу.
– А если не на середине? – заволновалась Люба.
– Уж постарайтесь. Не волнуйтесь! При встрече вы можете приветствовать президента легким наклоном головы.
Но когда Путин пошел навстречу Любе со своей обычной слегка смущенной улыбкой, она вдруг перестала дрожать и обрела наконец-то некоторую ясность мыслей.
– Здравствуйте, Любовь Геннадьевна, очень рад вас видеть.
– Здравствуйте, Владимир Владимирович! – сказала Люба.
– Как себя чувствуете?
– Отлично!
– Тогда сначала – небольшая экскурсия по Кремлевскому дворцу. Думаю, вам будет интересно.
– Путин, дай денежку! – весело сказал Вася, выставив двупалую руку. – Рахмат!
Люба сделала зверские глаза.
– Я так понимаю, это тот самый Василий, способный к пению? – засмеялся Путин и пожал протянутую клешню. – А тебя, Василий, уже в музыкальную школу-интернат записали, ты об этом знаешь?
– Не пойду я в интернат, там бить будут.
– Кто тебя там бить будет?
– Воспитатель.
– Это ты брось! В этой школе педагоги детей не бьют.
– А ты откуда знаешь? – упорствовал Вася.
– Я тебе обещаю: бить не будут, – заверил президент. – А если кто тронет, мне сообщи, я лично приду разберусь.
– Ну ладно, может, и пойду в ваш интернат. А велосипед купишь?
– Вася! – вскрикнула Люба.
А Николай незаметно дал ему тычка в бок.
– Купишь велосипед – честное слово, пойду в школу, – принялся шантажировать Вася.
– Придется купить, – пообещал Путин. – Но если обманешь, велосипед назад заберу, сам кататься буду.
– Не обману, – весело пообещал Вася.
– Заметано! – предупредил Путин. – Тогда на экскурсию?
– Георгиевский зал – самый большой зал Кремля, – принялась рассказывать экскурсовод, – назван так в честь святого Георгия Победоносца, покровителя русского войска.
Люба затаив дыхание глядела на огромные золотые люстры, сияющие канделябры, высокие торжественные своды, узорчатый паркет. В Грановитой палате внимательно выслушала рассказ экскурсовода о житиях святых, глядевших на нее с росписей потолка и стен. Радостно засмеялась, увидев в Зеленой гостиной камин. Но экскурсовод сказала, что фуршеты в Зеленой гостиной не проводятся.
– Пора угощать, Любовь Геннадьевна, – сказал Путин, услышав про фуршет.
После «бокала шампанского», во время которого Любе пришлось отпить глоток вина, Люба и Путин направились в Представительский кабинет.
Когда Люба с Путиным вошли в кабинет, оказалось, что он на треть заполнен телекамерами и фотокорреспондентами.
– На награждении вас орденом Мужества будет присутствовать пресса, – сообщил Любе кто-то из сотрудников.
Награждение было очень торжественным!
– Такие люди, как вы, Любовь Геннадьевна, – это гордость России, – сказал Путин в микрофон. – Счастья вам, здоровья. Спасибо вам огромное, что, рискуя жизнью, спасли меня от пули. – И вручил Любе орден и букет цветов.
По невидимой команде пресса покинула кабинет, но вошли другие люди, которых Люба видела раньше по телевизору.
– Любовь Геннадьевна, присаживайтесь к столу, цветы вы можете пока отдать мне, – сообщил очередной помощник.
Люба поехала к столу, неловко скользя по покрытому лаком наборному паркету.
Когда все расселись за большим столом, Путин стал представлять Любе собеседников.
– Любовь Геннадьевна, мне сообщили, что вы певица, к тому же боретесь за права инвалидов, поэтому я попросил прийти соответствующих министров.
– Добрый день, Любовь Геннадьевна, – поздоровались министры.
– Вот вы-то мне и нужны! – обрадовалась Люба. – Почему у вас в перечне профессий, разрешенных для инвалидов, все сапожники да закройщики? Каменный век! – обратилась она к министру труда.
– Это не ко мне, – радостно сообщил тот. – Это к министрам образования и соцобеспечения.
– При чем здесь соцобеспечение? Я не пенсию прошу и не разовую помощь. Я прошу работу. Для инвалида труд – единственная возможность не чувствовать себя ущербным. Поймите, мы такие же люди, как и вы! С такими же желаниями!
– В общем-то, думаю, можно расширить перечень профессий, – сообщил министр образования.
– Будем считать, что работой россияне с ограниченными возможностями в ближайшее время будут обеспечены, – подвел итог дискуссии Путин, – давайте о вас конкретно поговорим. Какие у вас планы?
– Планы у меня творческие.
– Ну-ну? – заинтересовался министр культуры.
– Хочу поставить большое шоу из собственных песен с участием инвалидов. Песни уже записаны на студии звукозаписи, есть макеты рекламы. Но нужен сценарий, режиссер, зал. Я собираюсь все это организовать на те деньги, которые вы мне, Владимир Владимирович, передали. Правда, не знаю, с чего начать.
– Любовь Геннадьевна, боюсь вас огорчить, – прервал Любу Путин, – но на те деньги вы сможете разве только для детсада номер подготовить.
– Да что вы? – расстроилась Люба.
– Министерство культуры, конечно, не останется в стороне, – заверил министр культуры. – А если в бюджет будущего года отдельной строкой заложить творчество инвалидов…
– Видите, Любовь Геннадьевна, и бюджет сейчас скорректируем, – ухмыльнулся Путин. – Поможем Любови Геннадьевне с ее шоу? Часть средств я выделю из своего резервного фонда.
– Надо помочь, – согласились министры. – Не каждый день у нас такие отчаянные таланты объявляются.
Завтрак в Малом банкетном зале Люба помнила уже смутно. В памяти остались лишь тяжелые занавеси на окнах и сервиз с позолотой, позолоченными были и ножки хрустальных бокалов, шеренгами стоявших возле Любиных тарелок.
…Занавес раскрылся, и на пологий спуск выехала Любина коляска. Цветы на свадебном платье Любы, джинсы и розово-белые кроссовки излучали сияние.
– Христос-младенец в сад пришел, – в полной тишине раздался хрустальный Любин голос, и пространство зала заполнилось лазерными бутонами: голубыми, белыми и розовыми.
Зрители запрокинули голову, многие подняли руки, пытаясь дотронуться до цветов.
– И много роз нашел он в нем, – прозвенело над залом, и вступил оркестр.