Злой Кныш ожидаемо ответил, что после этого Зиганшин ему больше не друг, и вешать на себя дикий геморрой в виде скелетов неизвестно кого, умерших неизвестно когда и непонятно как, на основании одного только елочного украшения – поступок, достойный камикадзе, а не разумного человека.
Чтобы утолить его боль, Мстислав Юрьевич обещал всецело помогать на общественных началах, на что Кныш плюнул ему под ноги и процедил: «Уже помог, спасибо!»
Зиганшин не обиделся, зная, что есть раны, исцелить которые способно только время.
Главное, Леша делился с ним информацией, и за это можно было простить ему грубость.
После того как судебные медики и криминалисты изучили захоронение, выяснилось, что в сарае Реутова покоились тела не одного, а троих человек. Предстоял еще лабораторный и рентгеновский анализ, но визуально по строению костей и состоянию зон роста можно было утверждать, что останки принадлежат взрослым женщинам, скорее всего, не моложе двадцати пяти – тридцати лет.
Ничего, позволяющего установить личность жертв, в захоронении обнаружено не было. Вероятнее всего, документы убийца сжег в печке, а одежду выкинул где-то в другом месте. Единственная зацепка кроме злополучных новогодних гирлянд, которую удалось найти криминалистам после того, как они фактически просеяли землю из захоронения, – дешевенький кустарный браслет из ракушек с надписью «Ялта-92». В части идентификации тела это ничего не давало, но позволяло думать, что хотя бы одна из жертв погибла не раньше девяносто второго года. Но то, что браслет был обнаружен на самом дне захоронения, давало основания предполагать, что он принадлежал первой жертве, а не последней.
Зиганшин вздохнул. Косу Фриде он дорисовал и даже украсил ее небольшим бантиком, но на листе оставалось еще порядочно места, и он приступил к изображению шали, подбирая самые дерзкие сочетания цветов.
Итак, что мы имеем? Три убийства женщин, совершенных в период с девяносто второго до, самое позднее, две тысячи десятого года. Эксперты проведут еще ряд уточняющих анализов, но посмертные изменения тела зависят от такого количества разных факторов, что судить о давности захоронения можно только ориентировочно. Кстати, найденный браслет совсем не значит, что первая смерть произошла именно в девяносто втором году. Возможно, поездка в Ялту так много значила для женщины, что она носила этот сувенир несколько лет…
Леша Кныш пробовал сопротивляться, кричал, что еще неизвестно, может быть, эти женщины умерли естественной смертью, и пусть эксперты сначала докажут, что это не так, а гирлянды вообще ничего не значат, но Зиганшин украдкой показал ему кулак, и друг угомонился, прошипев: «Дело шьешь, начальник!»
Для убедительности следователь вспомнил казус женщины из Линдоу, когда работники компании по добыче торфа нашли череп, и полиция арестовала местного жителя, который признался в убийстве жены и сокрытии ее трупа, а потом британские ученые выяснили, что голова принадлежала женщине, скончавшейся в первом или втором веке нашей эры.
«Ага, – согласился Зиганшин, – и на браслете имеется в виду Ялта девяносто два до нашей эры. Как я сразу-то не догадался!»
К сожалению, страшная находка ничего не изменила в представлении Леши о виновности Михайловского. Флешка есть, следы потерпевших в его машине есть, алиби нет – слишком весомые аргументы, чтобы их могли перевесить какие-то археологические находки. Правда, пофигизм Кныша, как все на свете, имел оборотную сторону: Леша не стал задаваться вопросами, с чего бы вдруг Николаю разрывать собственный сарай и исчезать и почему соседи, не застав Реутова дома, стали совать нос во все углы? Почему просто не ушли восвояси, когда он не отозвался?
Будь Мстислав Юрьевич следователем, обязательно зацепился бы за столь явные несообразности… Но Леша, к счастью, совсем другой человек.
Зиганшин начал прорисовывать бахрому у шали.
Итак, две серии убийств. О первых трех жертвах ничего пока неизвестно, и причина их смерти действительно неясна. Единственный факт, на который можно опереться, – это новогодние гирлянды.
Допустим, Реутов – Человек дождя. Он убивает женщин и закапывает тела в сарае, украшая их елочной мишурой из психопатических соображений, вникать в которые смысла нет. Но на последние три убийства у него лучшее алиби, которое только может быть: он сидит в тюрьме! Зиганшин нахмурился. Надо уточнить у участкового, но вроде бы Николай появился в деревне уже после смерти Стрельниковой.
И вообще может оказаться, что алиби у него не только на нынешние, но и на прошлые убийства.
Зиганшин отложил портрет соседки в сторону, выудил из кучи детских бумаг относительно приличный огрызок и записал, что надо спросить у участкового даты отсидок Николая.
Потом набрал на кисть побольше синей краски и, принявшись рисовать юбку, вдруг подумал, как выглядит Фрида без одежды, и мучительно покраснел, будто сделал что-то нехорошее.
– Да ну на фиг! – Он вскочил, смял рисунок, быстро бросил в печку и вышел на улицу.
Стоял серый пасмурный денек, сад поник, и с неба моросило, но Мстислав Юрьевич поднял воротник куртки, свистнул Найду и пошел прогуляться.
На ногах ему всегда лучше думалось.
Он пожалел, что нельзя вызвать Лизу и все с ней обсудить. Все же она очень грамотный следователь и умный человек, и, как говорится, может, когда хочет. Если бы Руслан не хотел утаить от жены, что раньше был любовником Инги Стрельниковой, Мстислав Юрьевич обязательно бы посоветовался с Лизой, и, наверное, привлек бы ее к работе. Жаль, что Волчеткин такой скрытный, все же Холмсу без Ватсона очень тяжело…
Ладно, ничего не поделаешь, придется думать самому. Допустим, Реутов помимо своей официальной богатой криминальной биографии еще и маньяк и как-то ухитрялся совмещать явные преступления и отсидки с тайными убийствами. Плотный график, конечно, но при умелом тайм-менеджменте чего только не сделаешь!
В две тысячи первом году он садится за изнасилование и убийство, в ходе которого почему-то не счел нужным воспользоваться своим ритуальным предметом, «дождиком», а через четырнадцать лет Ярославу Михайловскому независимо от Реутова тоже приходит в голову фантазия убивать женщин с помощью новогодней гирлянды.
Фетиш слишком странный, чтобы прийти в голову двум людям пусть с интервалом в двадцать лет, но в одной географической области.
Если бы было наоборот: первая серия трупов на виду, а вторая сокрыта, можно было бы предположить, что Михайловский узнал о преступлениях Реутова и либо бескорыстно вдохновился ими, или специально оставлял «дождик» на жертвах, имитируя его почерк.
Но тела были до последнего времени спрятаны в земле, о них никто не мог знать, а значит, и подражать тоже не мог.
Можно допустить, что это – не все жертвы Человека дождя, кем бы он ни был, и он орудовал где-то в других областях. Там находили трупы с новогодними гирляндами, информация стала откуда-то известна Михайловскому, и парень решил использовать эту деталь, чтобы запутать следствие.
В размышлениях Зиганшин не заметил, как вышел на шоссе. От дождя асфальт потемнел и почти сравнялся цветом с низко нависшим над ним небом, трава на обочине пожухла, а кромка леса расплывалась в тумане. Он взглянул на часы, убедился, что до времени, когда надо ехать за детьми в школу, еще долго, и быстро зашагал в деревню, где жил участковый. Найда мягко трусила рядом с ним.
Как только признали, что трупы с новогодними гирляндами – это серия, сразу запросили другие регионы, не случалось ли у них чего похожего. Не случалось, стало быть, Михайловский должен был сам придумать эту деталь. Версию, что бедняга Ярослав являлся исполнителем и первой серии убийств, Мстислав Юрьевич отмел как несуразную.
В девяносто втором году он едва родился, но даже если принять, что все женщины были убиты около пяти лет назад, когда Ярослав достиг совершеннолетия, все равно он в это время жил в Праге и не приезжал домой даже на каникулы.
Итак, у одного алиби на первую серию смертей, у другого – на вторую.
Беседа с участковым дала не слишком много, но после нее Зиганшин обрел внутреннюю убежденность, что Реутов непричастен не только ко второй, но и к первой серии смертей. Он сел в девяносто первом за разбой и убийство и провел на зоне шесть лет, пока не вышел по УДО.
Конечно, в жизни всякое бывает, но трудно представить себе женщину, которая станет шесть лет носить сувенир из отпуска. Больше никуда не выбиралась и хранила память об единственном отпуске? Только копеечные ракушки способны были в тот день завершить образ, больше никакие украшения не подходили?
Мстислав Юрьевич вдруг сообразил, что сам был на море последний раз еще школьником, с родителями, и с тех пор нигде не отдыхал, поэтому не знает, как люди поступают с сувенирами.
Он собирался в свадебное путешествие с Леной, мечтал об этой поездке и, когда лежал в госпитале, очень ясно себе представлял, как оно будет, а потом вернулся домой и узнал, что невеста вышла за другого. С тех пор море и путешествия вообще потеряли для него всякую привлекательность.
Кажется, в детстве он привез-таки с моря «куриного бога» – камушек с дыркой посередине. Считалось, что он приносит счастье, и, вернувшись домой, Митя некоторое время таскал камушек, а потом быстро куда-то его задевал.
Или жертва была совсем опустившаяся? Кто-то, разбирая старые вещи, выбросил браслетик, а она на помойке подобрала незадолго до гибели?
Вариантов – миллион, можно бесконечно тасовать факты, как карты в колоде, но ему важен такой расклад, при котором Ярослав будет оправдан.
А это возможно, только если принять гипотезу, что маньяк один, и он не Реутов и не Михайловский, а кто-то третий.
Матерый преступник, неглупый и изворотливый. В начале карьеры работал очень осторожно, принимал все меры безопасности, надежно прятал трупы, но потом расслабился, «профессионально выгорел» или просто постарел, занемог, стал неспособен выкопать могилу и начал оставлять тела на виду.