– Думаю, человечеством, от лица которого говорит Капитолий, это сотрудничество не слишком-то приветствуется, да? Я же говорил – наемники.
– И все же, нет… Предложений в обозримом пространстве хоть отбавляй, наш удел – сделать правильный выбор. Беремся за работу лишь в том случае, если она хотя бы частично пересекается с нашими интересами.
Генеральная линия организации так или иначе связана с мирным сосуществованием различных рас. Но есть и другие мотивы, которыми мы руководствуемся при выборе поручений: этими ниточками сплетены воедино желания и надежды.
– Чьи надежды и желания?! – не выдержал парень. – Кто делает выбор? И кто вправе решать – чему быть, а что следует уничтожить?
– Мм-м, – протянул Харри и покрутил в воздухе пальцем. – На философию потянуло?
Глеб не знал, откуда у него взялась смелость. Лишь осознал, что боится и очень волнуется сейчас: ладони вспотели, а пальцы вцепились в подлокотники до побелевших костяшек. Седой вполне мог психануть, и выставить его за борт – слишком много неудобных вопросов. Но Глеб чувствовал, что не может молчать. Накипело.
– С удовольствием подискутирую с тобой в другой раз, когда представится более удобный случай. Но тебе следует знать, что механизм у нас отлажен давно, и не тебе ломать устои. Пока ты никто и не имеешь права голоса.
– Хорошо, – ответил Глеб, после секундной паузы. – Айга уже дала знать, что с вами я надолго и так просто не отделаюсь, придется привыкать к новым порядкам. Но скажи мне другое. Из нашего разговора я понял, что иногда вам приходится идти на компромисс, если интересы сторон встречаются. Выбор неизбежно склоняется в чью-то пользу: даже нейтралитет кому-то может оказаться выгоден. Не думаю, что Цфеда всегда выходит в этих играх победителем. Как Капитолий вас терпит до сих пор?
– Они вынуждены мириться с нашими условиями. Каждый тянет одеяло на себя, каждый стремится преуспеть, но всякий понимает, что нужен третейский судья в подковерных играх. Иначе падение в пропасть обеспечено… В свое время нам не удалось сохранить всех специалистов, часть ушла в более хлебные места. И дополнительной утечки рук и мозгов во враждебный лагерь никому не хочется. Повторюсь: с нами привыкли считаться.
Парень смотрел на седого, а голова в это время буквально вскипала от обилия полученной информации. Выходило как: некогда вполне легальная структура ушла в тень и, угождая то одним, то другим, преследует теперь какие-то свои цели, прикрываясь девизом «Миру – мир» и вещая о благих намерениях. Но Глеб-то видел их работу воочию! И деликатными их действия никак не назвать.
– Мне нужно время, чтобы подумать, – выдавил парень. Углядев вздернутую бровь седого, он добавил: – Слишком много событий в один день. Каша в голове.
– Подумай, – легко согласился Харри. – Скоро уйдем в прыжок. Приведи себя в порядок за это время и соберись с мыслями. Можешь идти. Подожди у двери: позову Айгу, чтоб проводила в жилой отсек.
– Не надо, – почти воскликнул Глеб, вспомнив, как недавно барахтался в невесомости. А если эта бешеная вдруг выкинет еще один сюрприз? – Как-нибудь сам. Она успела показать мне место.
Уже в коридоре парень обернулся:
– Да, забыл спросить – какое название?
– Не понял, – признался Нумминен.
– Должна же ваша структура как-то называться. Хотя бы, среди своих…
– А! – расцвел Харри. – Легко запомнить. Отдел пятьсот сорок три тире двести десять«.
– Это порядковый номер?
– Нет, что ты, – развеселился седой. – Просто никто при создании конторы не воспринимал нас всерьез. Придумали вот шутливое: на обратный отсчет похоже… Ну все, иди уже, – Харри сделал ручкой на выход, – думай. Мне тоже нужно отдохнуть. После прыжка найдем тебе применение.
Глеб двинул к жилому отсеку. Пару раз в пути он испытывал легкое головокружение, когда в очередной раз попадал в зоны смены гравитационных векторов, но его уже почти не тошнило. Добрался до каюты и полежал там некоторое время, пялясь на рыжие разводы на потолке. Было тихо, едва слышно гудел корабельный реактор. Никто ему не мешал, но голова, как назло, опустела. Не хотелось думать ни о чем существенном. Мозг требовал разрядки: слишком многое случилось за этот невообразимо длинный день.
Очень скоро безделье наскучило и Глеб разыскал Дольфа, уговорил его снова показать мостик. Как и сказала Айга, рыжий не возражал и сам усадил его в то же кресло, заняв место Криса.
«Молния» уже нырнула в «кротовую нору» и перед Глебом теперь разворачивалась изнанка пространства: все та же тьма, иссеченная линиями гравитационных возмущений, практически неотличимая от обычного космоса. Лишь по зашкаливающим значениям датчиков возможно было определить, что корабль находится вне пределов привычной вселенной.
«Не пойму, – сказал Глеб. – Здесь же должны быть другие законы. Я видел, как меняется пространство у самой воронки».
«А ты уверен, что сможешь понять то, чего ни разу еще не видел, и о чем не имеешь ни малейшего представления?» – озадачил его Дольф. В голосе сквозила насмешка.
«Нет, не уверен», – согласился Глеб.
«И не заморачивайся тогда. Просто прими, как данность и используй в меру сил… Дело в том, что не только корабль совершает прыжок, – объяснил Дольф, – но и кусок обозримого космоса с ним вместе. Теперь понятно стало?»
«Если честно, то еще больше запутался, – выдал Глеб. – Почему тогда Цфеда не перенеслась мгновенно через световые годы и другие системы вместе с ней? Вот это был бы катаклизм.»..
Вдалеке, на самой периферии, куда только сейчас начали доставать радарные установки корабля, изредка вспыхивала точка искривления пространства. Выход из «кротовой норы» к которому с черепашьей скоростью приближалась «Молния».
«Если действительно интересует, расспроси об этом Криса. Он лучше сможет рассказать, изучал вопрос. А пока давай покажу, как управляться с дронами. Может, когда-нибудь пригодится.»..
На мостике они просидели часа два. Затем сходили в столовую и парня отправили отсыпаться. К счастью, после беседы с Харри ему ни разу не повстречалась девчонка. Неизвестно было, что она могла еще учудить и потому без нее он чувствовал себя гораздо спокойнее.
А потом оказалось, что седой не бросает слов на ветер. Глеба грубо растолкали, коротко сообщили о том, что «Молния» благополучно вышла из «норы» и, не дав опомниться, назвав это «посвящением, через которое тут все прошли», буквально силком облачили в мобильную броню и, невзирая на отчаянные протесты, вытолкали за борт.
Вот уже с половину часа Глеб ошарашенно озирался по сторонам и чутко прислушивался к тихому жужжанию сервоприводов скафандра. Один из них то и дело истошно подвывал, заставляя парня напрягаться сильнее прежнего. Еще беспокоили магнитные ботинки, требовалась определенная сноровка в управлении ими и иногда развитые пальцы ног.
Неловко шевельнув мизинцем, парень оторвал ступню от поверхности и сделал шаг в сторону. Остановился, смутное беспокойство заставило его поднять голову.
Обшивка впереди ярко вспыхнула, мрак шевельнулся и стал плотнее. Прожектора, которыми «Молния» была утыкана, как праздничное дерево, ударили в этом месте в пустоту бледными мутноватыми лучами. Только для того, чтобы тут же ужаться до одиноких ослепительно ярких точек на броне и дать право выстрелить следующим.
– Эй, ты! А ну-ка, пригнись, пока башку не оторвало! – услышал Глеб по внутренней связи сломанный голос Рекса.
Он проследил за траекторией движения пылевого облака на интерактивной карте шлема и запоздало понял, что в этот раз оно двигалось прямиком на него. По прозрачному забралу чиркнуло мелкой крошкой, вспыхнули прожектора рядом, он поднял руку к лицу. И вовремя: в ладонь прилетел крупный угловатый кусок. Парень прикрылся локтем, ловя чувствительные удары других камней, и стоял так до тех пор, пока лучи вокруг него снова не растворились в вакууме.
– Ну что, жив? Не сильно тебя зацепило? – послышалось в шлемофоне снова. Светящиеся точки в районе носовой надстройки корабля перекрыла двуногая тень. В руке у человека что-то искрило синим.
– Да, нормально все, – деланно-равнодушно отчитался Глеб, тайком осматривая броню своего скафандра: пятно света из наручного фонаря медленно скользило по исцарапанному и замятому в нескольких местах металлу. – В «туманности» утром было хуже.
– Храбришься, да? – усмехнулся, Рекс. – Ну-ну… Привыкай, тут все с этого начинали.
Как оказалось, очередная встреча с «кротовой норой» не проходила для корабля даром: после выхода в привычное измерение на обшивке обнаруживали окаменелые наросты органики. Их нужно было вовремя соскоблить, иначе через несколько последовательных прыжков борт грозил превратиться в неуправляемую каменюку с наглухо забитыми грязью дюзами. И никакая предварительная обработка корпуса тут не помогала, только боролись с последствиями .
Успокаивало одно, Глеб вышел не в одиночку, в сопровождении Боба и Рекса, но от этого почему-то не становилось сильно легче. Видавший лучшие виды скафандр не казался парню надежной защитой. На корабле он чувствовал себя уверенней, и даже постоянные подколки Айги уже не мешали – привык и почти смирился.
Снова вспыхнуло алым, осветив часть брони. Некоторое время Глеб наблюдал за лучами и сверялся с картой, потом расслабился: в этот раз повезло, осколки ушли гораздо ниже.
Ему не доверили резак и вообще на первый раз оставили недалеко от люка, зацепили коротким прочным тросом за одну из антенн. Максимум, что ему угрожало – повиснуть на привязи в невесомости, но с ней он благодаря шутке Айги уже знаком. И все равно было страшновато: в груди застыл ледяной комок, в ногах ощущались дрожь и слабость.
Пытаясь отвлечься, Глеб вспомнил разговор с седым.
Командир корабля не давил него, а просто раскрыл кое-какие карты. Наверняка, не все, но и этой малости хватило, чтобы осознать свое незавидное положение. С прежней жизнью покончено навсегда, никто его просто так не отпустит, а значит придется играть по правилам, которые установил Харри.