Я смотрела в темноту. Отчаянно храбрым Локвуд был всегда, сколько я его знала. Я всегда считала, что эта смелость на грани безрассудства появилась в нем после смерти его сестры, которая умерла, когда Локвуд был еще совсем маленьким. И его безрассудство было, кстати, одной из причин, по которым я ушла из его агентства. Не единственной причиной, правда, если честно.
– Он всегда был таким, – заметила я. – Такой уж у него характер.
– Сейчас его безумство порой переходит все границы, – ответил Джордж. Он снял очки, без них его глаза казались меньше, а сам он слабее и беззащитнее. – Да, он всегда был храбрым, но не настолько.
Я понимала, что имеет в виду Джордж. Мы оба сейчас думали о той громадной тени за кухонной дверью.
– Когда это с ним началось? – спросила я. – Когда он стал таким отчаянным?
– Когда началось? – повел плечами Джордж. – Да после твоего ухода и началось.
– Так ты думаешь… – нахмурилась я. – Почему ты так думаешь?
Джордж надел очки, его глаза перестали казаться мутными, взгляд сразу стал острым и жестким.
– А ты сама как думаешь, Люси? Почему?
– Думаю, что это никак не связано с моим уходом.
– Ну, разумеется, никак не связано. Твой уход ни на кого из нас не повлиял. Мы его даже не заметили. Уже на следующий день вообще забыли, как тебя зовут.
– Не надо так, Джордж. Это больно.
И тут Джордж буквально взорвался, что случалось с ним крайне редко. Честно говоря, не припомню, чтобы такое вообще когда-нибудь случалось.
– А всем нам не было больно? Ты махнула хвостиком, исчезла и оставила нас у разбитого корыта. А теперь вдруг вновь нарисовалась и ждешь, что мы будем плакать от счастья? Знаешь, тут одно из двух – повлиял на нас твой уход или нет, причинил нам боль или не причинил. Забыто или не забыто. Третьего не дано. Какой вариант выбираешь?
– Я не напрашивалась работать с вами! – взвилась я в ответ. – Пенелопа Фиттис…
– Она не имеет к этому никакого отношения, чтоб ты знала! Это Локвуд пришел и постучал в твою дверь, это его предложение ты получила и обдумала, и это ему ты, в конце концов, сказала «да»!
– Ты предпочел бы, чтобы я сказала тогда «нет»?
– Это не мое дело, что ты там сказала… Ты теперь фрилансер, сама решаешь, браться тебе за предложенную работу или нет. Идешь своей дорогой? Ну и иди!
– Ты прямо как ребенок, Джордж! Что ты дуешься?
– Не дуюсь.
– Дуешься.
После этого мы больше не разговаривали. Вскоре прибыли наши такси, и мы с Джорджем разъехались каждый в свою сторону.
IIIПотеря, находка и снова пропажа
11
Тем же самым утром я лежала в своей постели с открытыми глазами. На часах было семь пятнадцать.
В другие времена, в другие годы я встречала бы этот день в приподнятом настроении. Позади осталась трудная, изматывающая ночь, после которой, в конце удачно проведенного расследования, тебя всегда охватывает радостное возбуждение, от которого кровь долго продолжает бешено пульсировать в твоих венах. Вчера я возвратилась домой довольно рано, ненадолго провалилась в сон, но проснулась еще до того, как начали перекрикиваться мусорщики на улице. С тех пор так и лежала с открытыми глазами. Все тело у меня ныло, мысли путались в голове, настроение было кислым.
Нет, все, вроде бы, хорошо, хорошо.
Дело о каннибале из Илинга достаточно громкое, чтобы о нем написали во всех газетах, и репутация всех, кто принимал участие в этом расследовании, поднимется на новую ступень. Для меня получить одобрение со стороны Пенелопы Фиттис будет особенно приятно и полезно. Ведь она, помня о необыкновенном Даре своей бабушки, по достоинству сумеет оценить меня, в отличие от «Ротвелла» и других агентств, с которыми я имела дело в последнее время. А это значит, что я могу рассчитывать на новые, более интересные и выгодные заказы, чем прежде.
Все очень удачно складывается и для «Локвуда и компании». Мисс Фиттис позаботится о том, чтобы поднять их авторитет, она сама недвусмысленно об этом намекнула. А успех Локвуда и его друзей не может, разумеется, не радовать и меня саму. Приятно думать, что вчера ночью я сумела хотя бы отчасти загладить свою вину перед ними, смягчить неприятное впечатление, которое осталось у них после моего неожиданного ухода из агентства. Ну, а теперь дело о каннибале успешно завершено и нужно как-то жить дальше.
Да, все, вроде бы, хорошо, но почему такой унылой, такой убогой кажется мне моя комната и моя постель в жидком свете серенького утра в самом конце зимы? Отчего мне так грустно? Наверное, оттого, что я одну ночь поработала вместе с Локвудом, но этот праздник закончился, и одному только богу известно, повторится ли он еще когда-нибудь. До чего же было приятно вновь поработать с Локвудом! И с Джорджем, конечно, и даже с Холли. Горько думать о том, что все это позади, но нужно как-то справляться с этим и жить дальше, что, собственно говоря, я и делала все последнее время. Четыре месяца назад, когда я покидала агентство «Локвуд и компания», мне было очень больно, но я верила, что поступаю правильно. Знала, что Локвуд окажется в большей безопасности, если меня не будет с ним рядом.
Но так ли это? Если то, что сказал мне Джордж, – правда (а какие у меня основания не верить Джорджу?), то после моего ухода все стало только хуже. Без меня Локвуд стал еще более безрассудным, еще более отчаянным. Словно смерти своей ищет. Вот почему я так и пролежала без сна на мятой постели до тех пор, пока солнце не поднялось над соседними домами и не протянуло мне в окно свои лучи.
Несколько раз я, конечно, пыталась снова уснуть, но не могла – глаза не желали закрываться, я была слишком возбуждена от бушевавших в моей голове мыслей. Наконец, я решила, что хватит валять дурака, и выбралась из постели. Сделала один только шаг и сразу налетела босой ногой на стоявшую на полу призрак-банку с черепом. Пока я стояла, ругаясь себе под нос и потирая ушибленную лодыжку, внутри банки показалось мерзкое зеленое лицо, а затем зашелестел призрачный голос:
– Сегодня утречком ты выглядишь даже хуже, чем я, пожалуй. Ладно, приходи в себя. Потом надеюсь услышать от тебя слова искренней признательности. Где меня найти, ты знаешь.
– За что я должна быть тебе «искренне признательна», интересно? – пробурчала я, отправляясь ставить на огонь чайник.
– Как за что? За мою неоценимую помощь вчерашней ночью. Это же я подсказал тебе, где нужно искать Источник. Мы с тобой славно поработали в паре. В паре, Люси, ты и я. Знаешь, у меня появилась идея. Давай откроем совместный бизнес. Агентство «Карлайл и Череп». Или просто «Череп и компания». Повесим на двери мою фотографию. А что?..
И с этими словами лицо черепа растворилось в зеленой эктоплазме.
Отвечать черепу я не стала, не в том я была настроении, чтобы на его очередную глупость реагировать.
Я порылась в своей разбросанной по полу одежонке, нашла халат, накинула его на себя и направилась по коридору в ванную комнату. Наскоро приняв душ, я вернулась к себе и заварила кофе. Вытащила свой дневник, раскрыла его рядом с чашкой, чтобы коротко записать все, что произошло со мной вчера, но никак не находила для этого слов. Вспомнила, что должна еще выписать «Локвуду и компании» счет за выполненную для них работу. Ладно, счет подождет. Не сейчас. Я допила кофе, оделась, взяла из кошелька деньги и пошла пройтись до магазина. Можно было бы и самой приготовить что-нибудь на завтрак, но просто сил на это не было. Как всегда после ночной работы.
Довольно скоро я вернулась из тайской лавочки со вкусно пахнущим теплым пакетом в руках и увидела, что дверь моей комнаты взломана.
Несколько секунд я стояла неподвижно, глядя на отжатый врезной замок. Дверь была взломана, но снова прикрыта, поэтому я не могла видеть того, что творится внутри комнаты. Я оглянулась на дверь своего соседа напротив. Его дверь была заперта. Сам сосед сейчас должен быть на работе, как и большинство жильцов с нижнего этажа. В доме было тихо, из моей комнаты тоже не доносилось ни звука.
Я аккуратно поставила пакет на пол, прислонив его к стене, потом медленно приблизилась к двери. Моя правая рука автоматически вскинулась к бедру, к тому месту, где должна висеть рапира, но я выходила за едой в спортивных брюках, и никакой рапиры у меня на поясе, само собой, не было.
Возле самой двери я задержалась, прислушиваясь, не раздастся ли из моей комнаты какой-нибудь подозрительный шорох. Нет, все тихо, доносится лишь слабый шум уличного движения с Тутинг Хай-стрит. Я сделала глубокий вдох, резко толкнула ладонью дверь и вошла в комнату.
Внутри никого не было, и все в комнате оставалось точно так, как всегда. Ничего не тронуто, ничего не пропало.
Ничего? А где же банка с черепом?
Призрак-банка исчезла.
Я еще довольно долго стояла на месте, снова и снова изучая взглядом свою комнату. Осмотрела все, от забитой грязной посудой раковины до смятой постели, от шкафа с открытыми дверцами до разбросанного на полу снаряжения. Что еще изменилось? Что еще пропало или передвинулось на другое место?
На столе по-прежнему лежал кошелек, из которого я брала деньги. Тот, кто вломился ко мне в комнату, его не тронул и денег не взял, потому что из кошелька высовывались уголки оставшихся в нем банкнот.
Рапира? Вот она, стоит, прислоненная к спинке стула. Дорогая, между прочим, рапира, с клинком из испанской стали. Ее мне прошлым летом подарил Локвуд. Рапиру тоже не взяли.
Мои мешки с припасами? Солевые бомбы, канистры с железными опилками, магниевые вспышки – все это вещи не дешевые, их можно очень даже выгодно продать, особенно если знаешь, к кому обратиться.
Но и мешки не тронули. Так и лежат на том самом месте, где я их оставила, и все такие же полные.
Итак, грабитель не взял у меня ничего, кроме банки с черепом.
Кто-то проник в мою комнату, зная, что здесь есть призрак-банка с черепом, и нужна ему была только она, и ничего больше. Он (или она, или их было несколько?) забрал череп и сразу ушел. Дома меня не было всего минут десять, ну, пятнадцать, не больше. Значит, грабитель наблюдал за домом, ждал, когда я выйду. И знал о том, куда я обычно хожу по утрам и сколько времени буду отсутствовать. Ладно, это выяснить не сложно, в тайскую лавочку я хожу практически каждое утро после работы. Продавец-таец в этой лавочке даже имя мое давно успел выучить. Да, считай, половина улицы знает, что я выхожу за едой почти каждое утро и примерно в одно и то же время.