– А будешь видеть их, если снимешь очки?
Киппс снял очки, посмотрел в окно.
– Нет… Нет, они исчезли.
– Отлично, – кивнул Джордж. – Невооруженным глазом ты видеть призраков больше не можешь. Кристаллы позволяют это сделать, они каким-то образом перефокусируют свет или что-то в этом роде. Я, дурак, долго не мог понять, зачем нужны эти очки. Потом понял, когда вспомнил, что в Обществе Орфея полно старых мухоморов, которые ищут возможность поучаствовать в войне с Гостями. Для этого и изобретают такие штуки, как эти очки. Они и тебе, Киппс, позволят снова видеть призраков, – Джордж небрежно помахал рукой и добавил: – Нет-нет, можешь меня не благодарить. Словами, во всяком случае. Спасибо, как говорится, в карман не спрячешь. Наличными – другое дело.
Может быть, это было игрой света, может быть, потроха с репой так подействовали на Киппса, но мне показалось, что его глаза наполнились слезами.
– Я… я просто не знаю, что сказать, – прошептал он. – Это… Это чудо, – он неожиданно замолчал, нахмурился и спросил: – Но погодите. Если кто-то изобрел такие очки, почему их до сих пор нет у каждого взрослого?
Я бы тоже хотела знать ответ на этот вопрос.
– Тот чувак из Орфея намекнул, что это был прототип, – сказал Джордж. – Может, эти очки вредны для глаз, может, они не позволяют видеть всех Гостей. Этого мы не знаем. Я просто надеялся, что ты протестируешь эти очки для нас, Киппс. Кстати, мы и запасную рапиру с собой захватили.
– Даже если так, – сказала Холли, пока Киппс любовно укладывал очки рядом со своей тарелкой. – Разве это правильно, что никто не знает о появлении прототипа такого нужного всем изобретения? Только представьте, сколько людей мечтает о таких очках!
– Вообще-то, есть еще множество связанных с Обществом Орфея вещей, которых мы до сих пор не понимаем, – покачал головой Локвуд. – Этим мы еще обязательно займемся, но на сегодняшнюю ночь у нас другая программа. А первым номером в этой программе числится узнать, кто же это стучится по ночам вон в ту дверь.
И он указал рукой в сторону темного вестибюля.
Закончив то, что у нас сегодня называлось ужином, и разогнав Скиннеров по их комнатам, мы собрали нашу экипировку и спустились в вестибюль. Вечер плавно, но стремительно сменялся ночью. Мы сделали все необходимые приготовления.
С приближением полуночи атмосфера в вестибюле становилась все более тяжелой и тревожной. Локвуд зажег газовые светильники. Мы сидели и наблюдали за тем, как голубые язычки их пламени мерцают и танцуют, отсвечивая на оклеенных темными полосатыми обоями старинных стенах.
– Жутковато, – заметил Киппс, – но все равно куда приятнее, чем ложиться на одну кровать с Каббинсом, – на Киппсе были очки. Он уже опустил их на глаза и внимательно всматривался во все темные углы. А они, собственно, все здесь были темными. – Думаю, мы готовы?
– Как всегда, – Локвуд бросил взгляд вверх, на потолок, откуда доносилось торопливое шарканье ног. – Для полного счастья не хватает только, чтобы этот чокнутый старый дурак улегся спать, наконец.
Чокнутый старый дурак, он же дедушка Дэнни, вел себя очень нетипично для взрослого, оказавшегося в доме с призраками. Он несколько раз появлялся, задавал нам какие-то идиотские вопросы, мешал, путался под ногами. На часах половина двенадцатого, а он все еще не в постели.
– Не доверяет нам старикашка, – сказал Локвуд. – Точно так же, как и своему внуку. Хочет все увидеть своими глазами. Печально, конечно, но маловато истинной веры в этом бывшем священнике. Ну, ладно, хватит о нем. Что у нас с температурой? Там, где я стою, шестнадцать градусов.
– Семнадцать, – откликнулся с верхней площадки лестницы Джордж.
– У меня двенадцать, – сказала стоявшая возле камина Холли. У Киппса возле кухонной двери тоже было двенадцать.
– А у меня шесть и продолжает падать, – я сидела в старинном кресле эпохи королевы Анны слева от широкой входной двери. Над креслом горела лампа под дешевым абажуром с кисточками, бросавшая тусклое пятно света на выложенный каменными плитами пол. – Очевидно, здесь главная точка Явления. О! Видели? Лампочка моргнула. Это тоже верный признак того, что Гость на подходе.
– Выключаем свет, – скомандовал Локвуд, – и все в железный круг.
Круг из толстых железных цепей в центре вестибюля мы выложили заранее. Мощный круг, надежный, в расчете на сильного и опасного Гостя. Внутри круга уже лежала наша экипировка. Локвуд опустил шторки на газовой лампе, то же самое сделали Джордж, Холли, Киппс и я. Теперь только слабый отраженный свет от какой-то оставшейся наверху лампы ложился у подножия лестницы, весь остальной вестибюль погрузился во мрак.
– Слышу потрескивание, – сказала я.
– Это старый идиот Скиннер все бродит наверху. Хоть бы улегся он, что ли.
– Локвуд, а ты положил цепь наверху перед лестницей?
– Да, положил. Он там в безопасности.
Со стороны входной двери гостиницы послышался тихий звук – кто-то то ли робко постучал, то ли поцарапался. Мы замерли.
– Слышали? – шепотом спросила я.
– Да.
– Будем отвечать?
– Нет.
Звук повторился, на этот раз уже чуть громче. По вестибюлю прокатилась волна холодного воздуха.
– По-прежнему не отвечаем? – спросила я.
– Нет.
Тут забарабанили так яростно, что старая дубовая дверь затряслась, а мы, все пятеро, невольно попятились назад.
– Кто-то очень хочет зайти, пивка попить, наверно, – хмыкнул Джордж.
– Ладно, бог троицу любит, – сказал Локвуд. – Люси, открой дверь, сделай милость.
Если вы считаете меня дурой, которая в такой ситуации может выйти за круг, то сильно ошибаетесь. Я ученая, я из круга ни за что не выйду. Первое правило, которое следует соблюдать, столкнувшись с Сияющим Мальчиком (гораздо реже с Сияющей Девочкой), – никогда не вступайте в прямой контакт с ними. Это сияющим Гостям не нравится, а нрав у них еще тот. Так что я осталась внутри железного кольца, просто взяла с пола конец заранее привязанной к двери веревки и осторожно потянула.
Веревка натянулась. Дверь плавно открылась.
За дверью висела непроницаемая ночная тьма, скрывшая все дома и деревья, лишь тускло поблескивала вдали железная изгородь, перекрывавшая ведущую к церкви дорожку.
Порог у открывшейся двери был каменным, с выемкой в середине, протертой за столетия ногами тех, кто стремился сюда, чтобы утолить жажду.
Сейчас на порог не опиралась ни одна нога, ни призрачная, ни нормальная. На пороге вообще никого не было.
– Разумеется, его нет на пороге, – сказал Джордж, словно прочитав мои мысли. – Он уже внутри.
И словно в подтверждение его слов возле кресла над самым полом замерцал бледный огонек.
– Я вижу его! – восторженно прошептал Киппс. – Я вижу его!
Вначале Явление напоминало слабо светящийся шар, небольшой, диаметром с мою ладонь. Пульсируя потусторонним светом, он медленно разгорался, крутился, раздувался, постепенно принимая форму маленького светящегося мальчика с тоненькими ручками и ножками. На мальчике была надета потертая рваная курточка и коротенькие, выше колен, штанишки. Под курткой виднелась голая тощая грудь. На изможденном бледном личике голодным блеском светились огромные черные глаза. Всем нам, стоявшим внутри железного круга, вдруг стало трудно дышать – ледяной воздух обжигал легкие, давил на кожу, словно вода на большой глубине. Нижняя половина фигуры Сияющего Мальчика была погружена внутрь кресла, в котором я сидела буквально несколько минут назад, а верхняя половина выступала из него. Свою голову Сияющий Мальчик стыдливо и уныло склонил себе на грудь. Он выглядел таким несчастным, таким умилительным – у меня сердце кровью обливалось.
– Слышу слабые звуки, – сообщила я. – Похожи на сердитый крик. Голос мужской, звучит словно издалека.
– Очень издавна, – поправил меня Локвуд.
– Через железную изгородь, ту, что снаружи, он проникнуть не мог, – прошептал Джордж. – Следовательно, он все это время был здесь, внутри. А стук в дверь – это повторяющееся эхо давних событий. Каждую ночь заново проигрывается то, что произошло здесь когда-то. Словно один и тот же фильм без конца прокручивают.
Я вам расскажу, что чувствуешь, улавливая долетающие из далекого прошлого звуки. Представьте себе слова, написанные мелом на неровной, в буграх, стене и почти целиком стершиеся от времени. От слов остались лишь отдельные черточки, фрагменты, по которым ты пытаешься восстановить всю надпись. А еще лучше сравнить это ощущение с не настроенным на волну радиоприемником – он шуршит, сквозь шум прорываются отдельные слова, а затем снова шорох и потрескивание электрических разрядов в эфире. Эти помехи ужасно раздражали, но мне очень хотелось узнать, что же слышал тогда ребенок, и я продолжала вслушиваться. Маленький несчастный оборванец продолжал стоять на прежнем месте. Неразборчивый мужской голос становился все более сердитым.
– Очень жаль, – вздохнула я, – но мне не удается разобрать, о чем идет речь.
– Это не суть важно, – ответил Локвуд, вынимая из кармашков на своем поясе банки с солью и железными опилками. Светящийся Гость по-прежнему оставался неподвижным. – Главное – проследить, куда он направится. Если выйдет из вестибюля, придется пойти за ним следом. Это точно Сияющий Мальчик, как ты думаешь, Джордж?
– Сто процентов, – ответил Джордж, вытягивая из ножен свою рапиру, холодно блеснувшую в струящемся от мальчика призрачном свете. – Гость Второго типа. Коварен и опасен. Лучшее лекарство от такого Гостя – проткнуть его клинком.
– Только спешить не надо, хорошо, Джордж? – сказал ему Локвуд. – Пусть сначала покажет свой Источник.
Я заметила, что время от времени мальчик поднимает голову и бросает испуганные взгляды в сторону камина. Может быть, именно там стоял рассерженный взрослый, которого я слышала, но не разбирала слов? Посмотрев в ту же сторону, что и мальчик, я обнаружила у камина темное пятно, не освещенное, в отличие от всего остального в вестибюле, призрачным холодным светом. Кто же, интересно, стоял там? К сожалению, узнать это было невозможно – облик стоявшего, как и смысл его разгневанных слов, был навсегда размыт и затерян во времени.