– Двадцать третьего апреля тысяча девятьсот сорокового года в Натчезе, штат Миссисипи, сгорел дансинг-холл – сто девяносто восемь жертв. Седьмого декабря тысяча девятьсот сорок шестого года в Атланте, штат Джорджия, сгорел отель «Уайнкофф» – сто девятнадцать трупов.
Сейчас, за кухонным столом, через два дня после гадания Марии, Джейкоб подготовил стопку из четырех колод, проделав те же самые манипуляции, что и в пятницу в столовой большого дома. Завершив работу, какое-то время сидел, глядя на высокую стопку карт, не решаясь прикоснуться к ней.
– Пятого апреля тысяча девятьсот сорок девятого года пожар в больнице Эффингхэма, штат Иллинойс, убил семьдесят семь человек.
В его голосе слышалась дрожь, вызванная отнюдь не ужасной смертью семидесяти семи несчастных в Эффингхэме шестнадцатью годами раньше.
Первая открытая карта. Туз червей.
Две карты в сторону.
Вторая открытая карта. Туз червей.
Он продолжал, пока перед ним не легли четыре туза червей и четыре бубновых туза. Он подтасовывал первые восемь карт, и все вышло в полном соответствии с его желаниями.
У карточных шулеров всегда твердая рука, без этого нельзя, но руки Джейкоба тряслись, когда он откладывал в сторону две очередные карты и вскрывал девятую.
Должна была открыться четверка треф, а не пиковый валет.
И открылась четверка треф.
Джейкоб перевернул и две отложенные карты. Никаких пиковых валетов, как, собственно, он и ожидал.
Взглянул он и на две карты, следовавшие за четверкой треф. И тут пиковые валеты и близко не лежали, он мог заранее сказать, что это будут за карты, и не ошибся в своих предположениях.
В пятницу вечером он подтасовал открытие тузов, но ничего не делал для того, чтобы следующие карты открыли четырех пиковых валетов. Потому и остолбенел, глядя, как Мария выкладывает их один за другим.
Вероятность открытия подряд четырех пиковых валетов в стопке, составленной из четырех случайно перемешанных колод, равнялась исчезающе малой величине. Джейкоб не обладал необходимыми знаниями для того, чтобы ее подсчитать, но знал, что это будет число с десятками нолей после запятой.
И разумеется, она просто равнялась нулю, если колоды тасовались карточным шулером, который не ставил целью вскрыть подряд четырех пиковых валетов, а он, Джейкоб, ее не ставил. Этого просто не могло быть! В данном случае элемент случайности отсутствовал напрочь. Карты в стопке должны были следовать друг за другом в заранее определенном порядке, установленном Джейкобом, словно пронумерованные страницы в книге.
В ночь с пятницы на субботу, озадаченный, встревоженный, спал он плохо, и всякий раз, когда удавалось заснуть, ему снилось, что он один, в густом лесу, и его кто-то преследует, невидимый, но страшный. Этот хищник крался по подлеску, неотличимый от кустов, бесшумный, сливающийся с темнотой, и расстояние между ними неумолимо сокращалось. Джейкоб уже чувствовал, что хищник изготовился к прыжку, и в этот момент всегда просыпался, с именем Барти на устах, словно хотел предупредить мальчика об опасности: «…валет…»
В субботу утром он пошел в аптечный магазин и купил восемь карточных колод. С четырьмя неоднократно проделал те же манипуляции, что и в пятницу вечером. Четыре пиковых валета не появились ни разу.
К тому времени, когда он улегся в постель в субботу вечером, карты, новые еще утром, заметно пообтрепались.
В воскресенье утром, когда Агнес вернулась из церкви, Эдом и Джейкоб пришли к ней на ланч. Во второй половине дня Джейкоб помог ей испечь семь пирогов, которые предстояло развезти в понедельник.
Весь день он старался не думать о четырех пиковых валетах. Но они, при его склонности к навязчивостям, само собой, не выходили у него из головы.
И в воскресенье вечером он вскрыл четыре новые колоды, словно новые карты могли что-то изменить.
Туз, туз, туз, туз червей.
– Первого декабря тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года в Чикаго, штат Иллинойс, при пожаре в приходской школе погибли девяносто пять человек.
Туз, туз, туз, туз бубен.
Четверка треф.
Если появление валетов в пятницу вечером объяснялось магией, возможно, то была черная магия. И возможно, ему не следовало вновь вызывать того, кто нес ответственность за четырех валетов.
– Четырнадцатого июля тысяча девятьсот шестидесятого года в Гватемала-Сити, Гватемала, пожар в психиатрической больнице – двести двадцать пять трупов.
Цитирование этих фактов обычно успокаивало его, словно упоминание о беде отводило ее. С пятницы, однако, успокоения в этом он не находил.
С неохотой Джейкоб разложил карты по пачкам и признался себе в том, что новая идея глубоко засела у него в голове и не желала уходить. Где-то в мире жил валет, чудовище в человеческом образе, хуже того, по словам Марии, сам дьявол, и по неведомым причинам этот монстр хотел причинить вред маленькому Барти, невинному младенцу. И какая-то высшая сила, какая именно, Джейкоб понятия не имел, предупреждала их через карты, что этот валет уже в пути. Уже предупредила.
Глава 37
На плоском лице темнело родимое пятно цвета портвейна. Правый глаз закрывало лиловое веко, гладкое и округлое, словно виноградина.
Жуткий испуг охватил Каина Младшего, когда он смотрел на лежащего на полу Ванадия. Внутри все тряслось, сердце выпрыгивало из груди, ему казалось, что кости выбивают друг о друга дробь, совсем как на скелете в каком-то мультике.
И хотя Томас Ванадий был без сознания, возможно и умер, хотя он не раскрывал серых, напоминающих шляпки гвоздей глаз, Младший знал, что эти глаза наблюдают за ним, наблюдают сквозь веки.
Может, в тот момент он даже обезумел. Во всяком случае, не мог отрицать, что в голове у него помутилось.
Не осознавая, что делает, Младший взмахнул подсвечником и обрушил его на лицо Ванадия. Понял это, лишь когда подсвечник поразил цель. Не смог сдержать себя, нанес второй удар.
Потом увидел себя у раковины, выключающим воду. Как включал – не помнил. Наверное, отмывал подсвечник от крови, последний стал чистым, но в памяти сам процесс не отложился.
Опять провал, и он уже в столовой, понятия не имея, как туда попал.
Подсвечник сухой. Держа оловянную дубинку бумажным полотенцем, Младший поставил его на то самое место на столе, откуда взял.
Провал, гостиная. Младший выключил стереопроигрыватель, не дав Синатре допеть «Так стало одиноко».
Музыка была его союзником, скрывала от Ванадия его прерывистое дыхание, создавала иллюзию, что в доме царят мир и покой. Теперь он нуждался в тишине, чтобы сразу услышать шум подъезжающего автомобиля, если вдруг приедет кто-то еще.
Вновь столовая, на этот раз он помнил, как там очутился: пришел из гостиной.
Он открыл дверцы нижней части серванта, не нашел, что искал, обследовал стоящую рядом тумбу, обнаружил маленькие запасы спиртного. Скотч, джин, водка. Остановился на полной бутылке водки.
Поначалу не мог заставить себя вернуться на кухню. Не сомневался в том, что в его отсутствие мертвый детектив ожил и теперь поджидает его.
Он едва поборол желание незамедлительно покинуть дом.
«Ритмичное дыхание. Медленно и глубоко. Медленно и глубоко. Согласно Зедду, путь к спокойствию лежит через легкие».
Младший не позволял себе думать о том, что привело сюда Ванадия, какие отношения существовали между копом и Викторией. Для раздумий на эту тему время еще не пришло, сейчас следовало разобраться с трупами.
Наконец он подкрался к двери, разделявшей столовую и кухню. Замер, прислушиваясь.
На кухне, превратившейся в abbattoir,[26] мертвая тишина.
Впрочем, коп не издавал ни единого звука, перекидывая четвертак по костяшкам пальцев. И столь же бесшумно он передвигался по больничной палате, словно ночной зверь.
Перед мысленным взором Младшего возникла монета, скользящая по тыльной стороне ладони. Скользила она быстрее, смазка-кровь увеличивала скорость.
Трепеща от ужаса, Младший коснулся рукой двери, медленно толкнул.
Коп-маньяк лежал на полу, там, где и умер. По-прежнему с красной розой и коробочкой с подарком в руках.
На родимое пятно наложились более яркие пятна. Лицо стало не таким уж и плоским, на нем появились новые впадины и выступы.
«Во имя Зедда, медленные, глубокие вдохи. Концентрироваться не на прошлом, не настоящем, а только на будущем. Что произошло, значения не имеет. Главное – то, чему только предстоит случиться.
Худшее уже позади.
Двигайся, не останавливайся. Не зацикливайся на отвратительных последствиях. Не отставай от уходящего поезда. Вперед, только вперед».
Осколки бокала для вина хрустели под туфлями, когда Младший подходил к маленькому столику. Он открыл бутылку водки, поставил ее перед мертвой женщиной.
Его предыдущий план – масло на полу, открытая дверца духовки, имитация несчастного случая – более не годился. Требовалось разработать и реализовать новую стратегию.
Раны Ванадия никак не могли сойти за травмы, полученные при случайном падении. Никто не поверил бы, что Виктория умерла, поскользнувшись на масле и ударившись головой о дверцу духовки, после чего Ванадий, поспешивший ей на помощь, тоже поскользнулся и умер, сильно ударившись головой. Нет, раны Ванадия слишком уж явственно свидетельствовали о насильственной смерти. Полиция Спрюс-Хиллз сразу бы все поняла.
«Ладно, тогда обмозгуй эту проблему и найди светлую сторону…»
Потратив минуту на то, чтобы совладать с нервами, Младший присел рядом с мертвым детективом.
Он не смотрел на изуродованное лицо. Не решался взглянуть на закрытые глаза, которые могли вдруг раскрыться, налитые кровью, и пронзить его испепеляющим взглядом.
Многие полицейские ведомства требовали, чтобы их сотрудники носили с собой оружие даже вне службы. Если управление полиции Орегона не установило такого правила, Ванадий, скорее всего, все равно ходил с оружием, потому что с его маниакальным стремлением выловить всех преступников он ни на секунду не становился обычным гражданином, двадцать четыре часа в сутки оставаясь копом, выступившим в крестовый поход.