Воины подошли, без слов, с безупречной синхронностью. Подбирали, примеряли, проверяли баланс, тестировали магические отклики. Один ткнул мечом в камень и лезвие вошло на треть, на что воин одобрительно хмыкнул.
Шаманы стояли в стороне, не вмешиваясь, у них будут свои задачи. Я хлопнул в ладони, привлекая внимание.
— Итак, распределяемся. — я повернулся к одному из шаманов — Ты и десять воинов идёте со мной. Задачу объясню на месте.
Те, кто был обозначен, подошли ближе. Один из них поправил ремень артефактного клинка на плече.
— Дальше. — я обернулся к остальным. — Двадцать воинов остаются здесь, у горы. Ваша задача — охрана. Големы-строители должны работать без страха и без свидетелей. Никто — никто! — не должен попасть внутрь. И если кто-то даже подумает подойти ближе, чем на сотню шагов, вы сделаете из него арт-объект. Ну или удобрение.
Я показал на боковой проход, откуда время от времени выходили големы, тащившие наружу обработанные глыбы камня. Молчаливые, массивные, но пока — тайные. Пусть такими и останутся.
— Далее. Шаман и десять бойцов отправляетесь в мою усадьбу. — я протянул в их сторону планшет с картой окрестностей. — На вас настройка охраны, патрулирование территории, полный контроль периметра. Если кто-то проберётся — это должна быть последняя ошибка в его жизни. Там недалеко идет строительство казарм, но они еще не готовы. Пока разместитесь в здании склада.
Шаман кивнул, а я отправил смс Григорию, чтобы встретил «гостей».
— Последняя группа — тоже десять человек. Вашей задачей будет патрулирование всех моих земель. — на этот раз планшет перекочевал в их сторону, где я обрисовал им границы патрулирования, беря во внимание их расширение. — У меня там завелись крысы. Диверсанты. Кое-кто играет в шпионов. Их немного, но вы же необычные бойцы. Вы — Огнейронцы. Пусть они поймут, что шпионить на моей территории — это всё равно что подглядывать в логове голодного медведя с петардами в заднице.
Пару глаз зажглись янтарным светом ярче обычного. Хороший знак.
Я отступил назад, наблюдая, как группы формируются, расходятся, активируют свои артефакты и начинают движение. Всё быстро, чётко, слаженно. Машины войны. И мои машины. В моих камзолах.
— Хм… — я крякнул, поправляя ворот своего пальто. — Начинает напоминать армию. Осталось только флаг повесить и устроить кому-нибудь очень плохой день.
Повернулся к шаману, что остался со мной.
— За мной. — произнес я и направился на выход.
Оказавшись снаружи, я сел на мотоцикл, что стоял у входа. Машина послушно зарычала, обдав воздух гарью и каплей магии. Огнейронцы, ясное дело, поехали бы со мной, будь у них байки, но, увы. У них был только многокилометровый марш-бросок по горной дороге.
Я бросил взгляд через плечо: десяток серых исполинов с янтарными глазищами уже выстроились клином за мной. Шаман замыкал строй, закутавшись в плащ, что с каждой секундой всё больше напоминал ночное небо — живое, дышащее.
— Ну что, марш-бросок по-королевски, а? — усмехнулся я и дал по газам.
Вскоре мы въехали в Морозовку. Я — по-человечески, по-дворянски, на ревущем мотоцикле. Они — как тени войны, неслышно, без запинки, не сбавляя шага. Даже не запыхались. Только пыль стелилась за ними шлейфом.
На въезде меня уже ждал Семён Петрович — староста и по совместительству кузнец, философ, пессимист и регулярный комментатор всех деревенских бед с выражением лица «я же говорил».
— Лев Вессарионович! — выдохнул он, когда я остановился. — Да вы, как всегда, с ветерком…
Он бросил взгляд на Огнейронцев, замолчал, побледнел, потом посмотрел на меня.
— Ты мне ещё спасибо скажешь. — я сбросил перчатки и слез с мотоцикла. — Говори, что нового?
— Да вредители, барон. Опять. — Петрович раздражённо тёр ладони о фартук. — Мы же дорогу-то строим, помните? А они то воровством, то поджогами, то камни воруют. Сегодня трактор сгорел! Сам! Тракторист клянётся, что духа видел. На цепях.
— Мистический вандализм, значит? — я кивнул, не удивлённый. — В курсе я. Вот, кстати, профилактика.
Я кивнул в сторону воинов. Огнейронцы замерли, как статуи. Ни шевеления. Кто-то из местных детей выглянул из-за плетня и тут же скрылся обратно.
— Это что… охрана, что ли?.. — пробормотал Семён Петрович, моргая, как будто впервые увидел, что камни могут ходить.
— Ага. Армейское подразделение под кодовым названием «не лезь, сожрут». Глядите, бойцы отменные. Ум — сомнительный. Руки — из задницы, прямо скажем. Поэтому выделяешь им дом, желательно подальше от людских глаз, приводишь в порядок, чтобы крыша не текла и стены не пищали и предупреждаешь жителей, чтобы не пялились.
— А они… — Петрович понизил голос, — это вообще… кто?
— Не особо люди. — честно признался я. — Зато с дисциплиной порядок. Ночной дозор и дневной патруль в одном флаконе. А главное — больше ни один диверсант даже нос не сунет. Если, конечно, ему этот нос не жалко.
Петрович снова взглянул на воинов, особенно на одного, что непроизвольно облизнулся, будто вспомнил вкус крови диверсанта.
— Ну, значит… раз прикажете, барон.
Он повернулся в сторону и гаркнул в сторону мужиков, что стояли рядом:
— А ну, живо! Дом бывшей тёти Дуняши быстро привели в порядок!
Кто-то из мужиков в ответ только нервно кивнул и побежал за досками. Я хмыкнул, достал яблоко из кармана, откусил и посмотрел на своих бойцов. Те уже начали негласное распределение позиций. Один забрался на телегу, другой осматривал ближайшую крышу, третий… вышел за забор.
Ну что ж. Добро пожаловать в Морозовку. Пусть теперь кто-нибудь попробует сунуться.
Я дожевал яблоко и повернулся к Семёну Петровичу. Он стоял, как вкопанный, изучая Огнейронцев с искреннем недоумением на лице.
— Продолжай дорожные работы. — махнул я. — Прямо сегодня. Пусть знают: мы не отступаем ни перед чем, понимаешь?
— Понимаю, Лев Вессарионович. — Семён выпрямился и от чего-то даже приободрился. То ли от команды, то ли от того, что теперь за спиной десять здоровенных лосей. — Работы продолжим, под присмотром, ясно. Еще приказания?
— Да. Кузницу разогревайте. Мне нужны новые заготовки под артефакты, как в прошлый раз.
— Это мы запросто! — радостно произнес старик.
Старый кузнец явно был доволен возможностью вернуться к любимому занятию.
— Раз так, то дальше у нас по плану… Вот. Смотри.
Достав железный ларец из сумки-бездны, я выудил из него пожелтевшие документы на участок неподалеку от моего имения. Бывшие владения барона Чернова.
— Это где?.. — староста уже прищурился, изучая карту.
— А вот тут. — я ткнул пальцем. — Примыкают к нашим границам. Теперь всё единое владение. Леса, три холма, пара речушек и две деревни.
— Ага, знаю их. — кивнул Петрович. — Одна Беловщина, вторая Чернозерье.
— Прекрасно. — я сложил бумаги, убрал их обратно. — Вот и прокатимся туда.
Мы с Семёном Петровичем поехали на моём мотоцикле, причём он в ватнике и с ухватом в руках, как будто мы не в соседние деревни, а на медведя с шашкой помчались.
— Ты хоть не так сильно держись, — буркнул я на повороте, когда он вцепился в меня, как клещ в домашнего кота.
— А куда мне деться⁈ — в ответ завопил староста. — Я вообще-то в возрасте уже, а вы как сатана летите, не мотоцикл, а ракета проклятая!
— Это отличный транспорт, между прочим! — крикнул я, наезжая на очередную кочку. — Развивает сто двадцать по бездорожью!
— Да вы из ума выжили, Лев Вессарионович! В следующий раз я лучше на лошади поеду!
Я хмыкнул, но скорость не сбросил. Когда добрались до первой деревни всё выглядело спокойно. Даже слишком спокойно. Скрипучие ворота, запах копчёной рыбы и дыма от прошлогодних листьев. Деревня встретила нас сдержанно. Избы аккуратные, но глаз… ни одного.
— Это они меня так встречают?
— Это они всех в последние дни так встречают. Завод остановился вот народ и сидит, как мухи перед бурей.
— Завод?
— Ну да.
— А кто же его остановил?
— Вот сейчас и узнаем.
Семён Петрович слез с мотоцикла, потянулся с хрустом в пояснице и, приглаживая вихры, уверенно постучал в тяжёлую дверь самой большой избы.
Через пару секунд дверь открылась и на пороге возник мужчина лет шестидесяти. В клетчатой рубахе, с лицом человека, которого трижды обманули на ярмарке. Брови кустистые, подбородок упрямый. Староста Беловщины.
— Здорово, Гаврила Макарыч, — первым поздоровался Семён. — Приехали по делу. Познакомься, это Лев Вессарионович Морозов, новый владелец земель и, считай, всех тутошних построек.
— Включая завод, — добавил я, устало спрыгивая с мотоцикла. — Приятно познакомиться. Завод, насколько я слышал, внезапно стал безлюдным. Не знаете, почему?
Староста смерил меня взглядом, будто примеряя, из тех ли я, кто приходит с обещаниями, а уходит с налогами.
— А чего тут сказать? Пришли какие-то, из города. Бумагой махнули, мол, теперь они тут главные. Наших всех под зад. Ни зарплаты, ни ответов. Мы, конечно, пытались… А потом все, кто на территорию полез — пропал. С тех пор и не суёмся.
— Пропал?
— Говорю ж: будто сквозь землю. Или под землю… — он сплюнул. — А по ночам он светится, шумит. Бабы крестятся, мужики пьют, молодёжь уходит в город.
Я хмыкнул, кивнул, и мы направились в Чернозерье.
Тут нас встретили иначе. Старостой оказалась женщина. Мирослава Степановна, сухощавая, лет под пятьдесят, с лицом, обветренным, как берёзовая кора, и косой, которую можно было использовать как аркан. Она вышла навстречу сама, стоя на крыльце с руками в боках, как учительница, к которой опоздали на урок.
— Семён, ты чего по деревням катаешься, а не дома у себя дороги строишь? А ты, значит, барин наш новый? С заводом?
— Угадали. С заводом. — я сложил руки за спиной. — Говорят, у вас там аномалии и загадочные увольнения?
— А ещё говорят, будто у одного из новых «управленцев» глаза светились, как у собаки в темноте. Так что, если ты с ними заодно, барин, то лучше сразу разворачивай мотоцикл и катись отсюда по-хорошему.