— Алиса… Ай да Алиса… — проговорил я, уже почти с восхищением. — Ай да подсуетилась.
Элегантно, быстро, без шума и пыли. Пока я прыгал по Севастополю, гонял бандитов и налаживал торговлю, она аккуратно забирала нашу долю со старого барона, будто вытаскивала монеты из чучела — и даже не потрепала шкурку.
Умница. В очередной раз убедился в правильности своего решения по найму рыжей бестии. Она не просто делает все «скучные», но важные вещи — она делает их быстро. А это куда ценнее, чем просто делать.
Я откинулся на лавку и посмотрел в небо. Облака плыли себе, не зная, что я только что избежал судьбы человека, который продаёт свои артефакты на обочине за кусок пирога и стакан кваса.
— Ну что, Чернов, считай, ты ещё и спонсор моего самолёта, — усмехнулся я. — Благодарочка с меня, как говорится, на том свете, но не от всего сердца.
И добавил себе мысленно в список дел: купить Алисе что-нибудь приятное. Например… новый блокнот. Позолоченный. С гравировкой: «Для тех, кто делает деньги, пока маги творят пафос».
Я взглянул на экран, где цифры по-прежнему радовали глаз, и с сожалением убрал телефон в карман. Роскошь — штука опасная. Как только расслабишься, тебе обязательно постучат по голове. Или по воротам. Или, как в моём случае, по нервной системе.
Пора было заняться делами. Набрал номер Краева. Он ответил быстро, как всегда — человек-лезвие. Даже по голосу.
— Слушаю.
— Виктор, приветствую. Мне тут в столице настойчиво шепнули, что стоит заглянуть к тебе на огонёк.
— Хм.
— Сам не понимаю, в чём дело, — признался я честно, — но, если уже зовут — значит, пора. Да и таким людям, как я понимаю, не отказывают.
— Можешь приехать сейчас. — Краев явно понял о ком именно я говорю.
Я повесил трубку, забрался на мотоцикл и вжарил по улице, не особо заботясь о скорости. Пусть Клинки слышат, как я подъезжаю.
Огромное здание возвышалось строго, будто судья, прищуривший один глаз. У входа уже стоял мужчина — высокий, сухой, с лицом, на котором можно было лезвие точить. Он даже не спросил, кто я.
— Вас ждут. Прошу.
Путь через коридоры ордена был будто разрезан по линейке: никаких посторонних, никаких разговоров, только эхо моих шагов да спина провожатого. Всё тут было до неприличия упорядочено. Меня от этого чуть подташнивало — но я держался.
Через пару минут мы остановились у большой двери, массивной, украшенной металлическими вставками и руническими печатями. Мужчина толкнул её без усилий, будто знал, что она ему подчинится.
— Лев Морозов прибыл, — сказал он сухо и поклонился, отступая в сторону.
А я шагнул внутрь. К Краеву. К ответам. И, возможно, к новым проблемам.
Караваев сидел в своём кабинете, развалившись в мягком кожаном кресле, и глядел в окно. За стеклом неспешно полз вечер, город зажигал огни, как гирлянду на показуху. Но его мысли были не здесь.
Он вспомнил совсем недавний, но неприятный до скрежета зубоов, разговор. Тогда в кабинет, осторожно притворив за собой дверь, вошёл Медведь. Лицо у того было серым, как асфальт после дождя, и пальцы на руках предательски подрагивали.
— Шеф… — начал Медведь, будто уже знал, что ничем хорошим этот разговор не закончится. — С магазином у фонтана не получилось.
Караваев тогда ещё не понял, о чём речь, и только вопросительно выгнул бровь.
— Мы… ну… тормознули стройку, как и было приказано. Вроде и полиция не мешала — всё было согласовано заранее. Но Морозов притащил свои… артефакты. Железки какие-то… утюг, блядь, доска… — мужчина кашлянул. — Наших разогнали к чертям. Теперь стройка идёт, как ни в чём не бывало.
Он трясся. Видно было, как изнутри подгибаются колени. И не зря.
Караваев тогда разнес пепельницу о стену, одним махом отправил ноутбук на пол, выругался так, что у секретарши в приёмной выпала ручка из рук. Он не любил, когда его планы рушились. Особенно когда рушил их какой-то выскочка с манией величия.
Но сейчас, глядя на огни города, он уже успел остыть. Подумаешь, фонтан. Просто отвлечение. Ловушка. Ничего важного. Ведь настоящей целью был завод бывшего барона Чернова.
Первоклассные станки, дорогие магические прессы, линии сборки артефактов — всё это стоило целое состояние. Когда появилась возможность срежиссировать «загадочное опустошение» — он не смог удержаться. Слишком уж соблазнительно. Деньги будто сами плыли к нему в руки.
А Морозов?.. Да кто он такой? Юнец с гонором. Баронишка, который заигрался, а остальные просто облажались. Караваев хмыкнул и поднёс к губам бокал.
— Ничего, мальчик. Мы с тобой ещё не закончили.
Глаз у Караваева задергался едва лишь распахнулась дверь.
— Только не он… — подумал он, и, конечно же, оказался прав.
В дверном проёме возник Медведь — лицо, изрезанное шрамами, широкий подбородок, синие глаза, сломанный в нескольких местах нос. Плечистый громила с шеей, похожей на перевёрнутое ведро, и вечной привычкой прятать взгляд в пол, когда дело пахло жареным. А в последнее время дело пахло не просто жареным — его будто засовывали в печь.
— Шеф… — начал Петр Медведев неуверенно и сделал шаг внутрь, — Есть новости. Про завод…
Караваев молча уставился на него. В его глазах не было ни удивления, ни нетерпения — только глухая, тяжёлая тень раздражения. Он даже не встал, только чуть подался вперёд, как хищник, чующий запах крови.
— Он пришёл. Морозов. Вальяжный, как у себя дома. Завод — всё, встал. Погрузку остановил, людей выгнал. Маги, что должны были содействовать местному директору не выходят на связь. Даже бумаги какие-то показал, типа он теперь владелец. Люди не стали связываться…
Караваев медленно встал. Медленно — как набирает силу ураган. Глаза его зажглись стальным огнём, в котором не было ни капли человеческого.
— Но мы успели много вывести! — поспешил вставить Петр, чуть пятясь. — Я сам контролировал. Станки, оборудование, слитки, даже пресс с рунами. Мы почти весь нижний склад вычистили!
Глухой, хлёсткий звук. Медведь даже не понял сразу, откуда удар. Только спустя миг, когда боль рванула по плечу и челюсть обожгло адским огнём, осознал: Караваев всё-таки сорвался.
— Ты приносишь мне одни убытки…
Но мужчина уже не слышал — он полз к двери, оставляя за собой следы крови. Щека распухала прямо на глазах, и рука висела, как чужая.
Караваев стоял посреди разгромленного кабинета, тяжело дыша, будто сдерживая что-то, что рвалось наружу. Все планы рухнули. Сначала фонтан, теперь завод. Морозов не только мешал — он уже знал, кто стоял за саботажем.
— А значит, скоро придёт… за мной…
Он подошёл к столу, сорвал трубку с ретротелефона и набрал номер начальника охраны.
— Кольцов, слушай внимательно, — прохрипел он в трубку. — Полная мобилизация. Всех. Закрыть офисы, склад, виллу. Расставить посты на подъездах, на крышах, в подземке. Весь персонал — по тревоге.
— Проблемы, Виктор Сергеевич? — послышался голос на другом конце провода.
— Нет. Пока ещё нет, — зло процедил Караваев. — Но будут.
Он бросил трубку, подошёл к окну и всмотрелся в огни вечернего Севастополя. В его глазах плескалось что-то жгучее и смертельно решительное. Заварушка будет знатная. Если Морозов хочет войны — он её получит.
Глава 23
Краев стоял у массивного дубового стола, заваленного пергаментами и картами с красными пометками. Его фигура, затянутая в мундир из грубой ткани цвета воронова крыла, казалась вырезанной из ночи. На плечах — эполеты с серебряными нитями, на груди — медали и прочие знаки отличия. Он явно решил сегодня быть при параде.
Его лицо… Оно сейчас сияло пониманием, что происходит нечто важное. Глаза — два обсидиановых клинка — вонзились в меня, но в уголках его губ дрожала тень улыбки.
— Ну, наконец-то, свидились, барон! Никак не мог до вас добраться. Дела, понимаете ли… — его голос прозвучал, как скрип двери в заброшенной часовне.
Он протянул шкатулку. Дерево, тёмное, как провал в памяти, было покрыто резьбой — сцены битв, где воины сражались с тварями, у которых вместо глаз горели звёзды. Внутри, на алом бархате, лежал орден. Двуглавый орёл, отлитый из чёрного серебра, сжимал в когтях треснувший магический кристалл. От него исходило едва уловимое свечение — фиолетовое, как мои руны.
Я взял награду. Металл был холоднее льда, тяжелее вины. Орден пах сталью, ладаном и… пеплом. Таким запахом обычно пропитаны руины после ритуалов, когда земля выжжена до стекла.
— Красиво, — кивнул я, переворачивая орден. На обороте — надпись: «За верность, ярость в битве и тишину в мире». — Только кристалл треснутый… Намёк?
Краев разгладил пергамент на столе. На нём был изображён портал — спираль из пламени, поглощающая город.
— Напоминание. — Его палец с намертво вросшим в кожу перстнем-печаткой ткнул в рисунок. — Даже герои не вечны. Особенно те, кто играет с огнём, не зная его имени. Зачем ты тогда в одиночку попёрся против целой армии⁈
За спиной послышался шум шагов — кто-то шлялся за дверью кабинета. Главный Клинок Севастополя махнул рукой, и перед дверью вырос полог тишины. Я благодарно улыбнулся. Плюм, сидевший у меня на плече в виде ворона, клюнул воздух, словно пробуя на вкус ауру нашего собеседника.
— А что мне оставалось? Я чувствовал, что смогу…
— Ты закрыл портал, — перебил меня Краев, — но так и не ответил на главный вопрос — как? И почему он блокировался?
В его голосе зазвучали нотки любопытства. Или провокации.
— Вы, будучи матерым клинком, не знаете ответ? — прищурился я.
— Не знаю. Потому и спрашиваю! — раздраженно пробурчал мужчина. — Эта информация сильно помогла бы нашему ордену.
— Не сомневаюсь. — согласился я и слукавил. — Вот только, если бы я это знал, то обязательно поделился бы этим знанием с вами… А так… Думаю, мне просто повезло.
— А я думаю, ты лжешь, барон…
— И что ты предлагаешь? — тяжко вздохнул я. — Заковать меня в кандалы и пытать? Вряд ли у вас получится. А если и получится, то нашей «дружбе» сразу придет конец. Да и говорить-то нечего… Не я закрывал портал. Не я его блокировал.