Но теперь? Теперь всё изменилось. Этот наглый выскочка не просто мешал ему. Он украл у него. И что хуже всего — официально он ничего предъявить не мог. Это были грязные деньги, не тот капитал, с которым можно просто пойти в суд.
Караваев почувствовал, как его дыхание сбивается, как пальцы дрожат от напряжения. Он стиснул зубы, подавляя желание швырнуть что-нибудь в стену. Он глубоко вдохнул, выдохнул, успокаивая ярость, и его голос, когда он заговорил, был уже холодным, выверенным.
— Займись этим, Медведь. Я хочу, чтобы Морозов пожалел о своём существовании. Используй все средства.
В динамике послышался низкий смешок.
— Будет сделано.
Связь оборвалась, оставляя в кабинете звенящую тишину. Караваев провёл рукой по лицу, затем резко встал, шагнул к стене и с силой вонзил кулак прямо в карту, точно в точку, где находилось поместье Морозовых.
— Не стоило переходить мне дорогу, барон…
Я проснулся с ощущением, будто меня вчера запихнули в мешок, хорошенько встряхнули, а потом пустили в свободное падение с лестницы. Голова гудела, мысли слипались в один неразборчивый ком, а главное — я не помнил, как оказался в собственной постели.
Проверил себя на целостность: руки, ноги — на месте. Уже неплохо. Повернув голову, я заметил Плюма, уютно свернувшегося клубком на подушке. Мой питомец выглядел довольным, как кот после ночного набега на сливки.
— Ну что, предатель, как тебе жилось в княжеских хоромах? — пробормотал я, почесав его пушистую макушку.
Плюм не удостоил меня ответом, только лениво потянулся и снова свернулся клубком. Ну и ладно. Главное, что вернулся. А это означало, что княжна Ефремова теперь у меня в долгу. Это хорошо. Очень хорошо.
С тяжелым вздохом я поднялся и привел себя в порядок: умыться, причесаться, одеться — простые утренние ритуалы, которые помогли немного прийти в себя. Уже в процессе вспомнил, что сегодня с утра должна прибыть троица «учеников». Надо будет их встретить.
Спустившись вниз, я направился в столовую, где меня уже ждал завтрак. На полпути ко мне подошел Григорий, мой дворецкий, с усталым, но невозмутимым видом.
— Молодые господа уже прибыли и ожидают вас, господин барон, — сообщил он.
Я ухмыльнулся.
— Уже? Так рано? Какие прилежные ученики… — подметил я, сгребая со стола пару пирожков.
Григорий промолчал, но по его лицу было ясно: он тоже видел этих «прилежных учеников» и уже пожалел их.
Выйдя на улицу, я наконец увидел троицу. Зубов, Голицын и Волконский выглядели так, будто их всю ночь пытали. Глаза красные, лица помятые, движения замедленные. Голицын, бедолага, и вовсе держался за голову, словно боялся, что та отвалится.
Я медленно откусил пирожок, раздумывая, стоит ли их пожалеть… и решил, что нет.
— Ну, молодцы, что пришли, — усмехнулся я. — Судя по вашему виду, утро у вас выдалось незабываемым.
Троица лишь обреченно вздохнула, видимо, морально готовясь к предстоящему «учению».
— Прекрасно выглядите, господа! Настоящие аристократы. Готовы к первому уроку?
Они издали сдавленные стоны, но спорить не решились.
— Сегодня вы будете ловить кур.
Впервые за утро они проявили хоть какую-то активность. Голицын перестал тереть виски. Волконский прищурился. Зубов даже дернулся, будто решил, что ослышался.
— То есть… кур?
— Да. Живых, пернатых. Бегающих быстрее вас.
— И… зачем? — спросил Голицын, явно опасаясь ответа.
Я снисходительно вздохнул:
— О, всё просто. Это тренировка на ловкость, скорость реакции, выносливость и координацию. Курица — хаотичное создание. Её трудно предсказать, как и удар противника. Вам нужно научиться двигаться быстро, думать быстрее и, главное, не бояться выглядеть идиотами.
Зубов хмыкнул.
— И что, просто ловить их?
— Нет, — я ухмыльнулся. — Пойманную птицу вы должны держать на вытянутых руках. До тех пор, пока не выдохнетесь или не выдохнется курица.
— Ты смеёшься? — Волконский выглядел так, будто передумал учиться.
— Разве я похож на человека, который шутит?
Судя по их лицам — нет.
— Ах да, чтобы вы не халтурили…
Я громко свистнул, отчего больные головы «учеников» взорвались незабываемыми ощущениями, а из дома вышел мой Утюг, зловеще сверкнув начищенной поверхностью.
— Вот вам Утюг. Он проследит, чтобы никто не халтурил.
Троицу передёрнуло. Ещё бы! Утюг любил своё дело. Он уже угрожающе завис в воздухе, подрагивая, словно собирался пустить в кого-то разряд магии.
— Приступайте.
Я оставил их наедине с курицами, которых немногим ранее доставили прямиком из Морозовки, и направился к завтраку. Пока я с наслаждением уплетал горячие пирожки, ко мне вновь подошёл дворецкий.
— Барон, неплохо бы оплатить долг господину Караваеву. Сроки подходят.
Я лишь кивнул, сдерживая ухмылку. О, у меня были деньги. Свеженькие, только что вынутые из бара. Этого было более чем достаточно, чтобы покрыть «платёж».
Закончив трапезу, я встал из-за стола и направился на выход.
Выйдя во двор, я лениво окинул взглядом «учеников». Те носились за курами, спотыкаясь, падая и матерясь вполголоса. Картина маслом: «Дворяне познают жизнь крестьянства». Я даже улыбнулся.
Но радость моя была недолгой. Подойдя к навесу с мотоциклами, я увидел… руины. Вчерашний мотоцикл был разбит. Нет, не просто разбит — его можно было сдавать на металлолом без подготовки.
Я обошёл останки, аккуратно их осмотрел и задумался.
— Как я вообще доехал до дома?..
В голове — пустота. Не тёмная, зловещая бездна, а просто… пустота. Ни одного воспоминания. Я вздохнул и мысленно сделал пометку: не ездить пьяным за рулем. Жив остался — и то хорошо.
К счастью, у меня был второй мотоцикл. Гениальная покупка. Сев за руль, я достал телефон и выставил маршрут до главного офиса Караваева.
— Вперёд, навигатор, веди меня к этому чудесному человеку, которому я вот-вот испорчу день.
Двигатель рыкнул, и я отправился в путь.
Я без приключений доехал до нужного здания — высокого, массивного, с фасадом, отливающим мрамором. Люди всегда любили такую роскошь, которая навевает ощущение силы и власти.
Зайдя внутрь, я оказался в просторном холле, где царила идеально выверенная атмосфера — чистота, стиль и ощущение, что ты никому здесь не нужен, если не пришёл с мешком денег. Это место было словно храм, и его жрецы, без лишних слов, судили, кто достоин войти, а кто — нет.
На ресепшне сидела симпатичная девушка в строгом костюме, с аккуратно собранными волосами и лёгким ароматом дорогих духов, который мгновенно ударил в нос. Её взгляд был на редкость профессионален — ни намёка на лишнюю любезность.
— Доброе утро! Чем могу помочь? — её улыбка была безупречной.
Я тоже улыбнулся. Шарм, обаяние, мягкий голос — для таких девушек я всегда был готов выдать свой лучший номер. Но внутри меня начинала прокрадываться привычная, раздражающая мысль: «Ты просто одна из тех, кто сдает свою душу за роскошь.»
— Мне бы к Караваеву. По делу.
Она кивнула и принялась нажимать на кнопки, связываясь с начальством. Я заметил, как её лицо на мгновение слегка напряглось, как только я назвал фамилию. Приятно ощущать, что даже здесь мои слова имеют вес.
— Ваше имя? — спросила она, будто проверяя не шутку ли я ей рассказываю.
— Лев Морозов.
Лёгкая пауза. Она подняла глаза, едва заметно сжала губы, но быстро вернулась к своему профессиональному лицу.
— Подождите, пожалуйста. Сейчас уточню.
Я кивнул и, пока ждал, погрузился в наблюдения. Холл был живым, бурлящим, но одновременно — безжизненно холодным. Люди ходили туда-сюда, переговаривались, кто-то ругался по телефону. Всё это — лишь фон для величественного здания, где каждый момент кажется частью какого-то огромного механизма.
Через пару минут за мной пришли двое охранников. Мощные, как бы из камня выкованные, в чёрных костюмах. Их лица были каменные, но в одном из них я прочитал что-то большее — прямое презрение, будто он уже представлял, как я буду лежать в их подвале.
— Следуйте за нами, — приказал один, не двигаясь с места.
— А куда? — уточнил я, не торопясь вставать.
— К Караваеву.
— А, ну раз так… — не спеша поднялся и последовал за ними, чувствуя, как их взгляды тяжело ложатся мне на спину. Но в этом был некий магнетизм — именно в такие моменты я ощущал себя на вершине.
Кабинет Караваева встретил меня своим величием. Роскошь была осязаемой, но не вычурной. Темное дерево, кожа, картины. Всё это напоминало не просто богатство, а свою безмерную власть. В центре всего этого стоял сам Караваев — мужчина, обладающий не только физической силой, но и тем видом, который заставлял людей уступать ему место в мире.
— Барон Морозов, — произнёс он. Его взгляд был пронзающим, как если бы он хотел рассечь меня на части.
— Караваев, — ответил я, с тем же вниманием. Мы оба знали, что это больше, чем просто приветствие.
Он кивнул на кресло, и я не стал отказывать. В его жесте не было ни малейшего намёка на приглашение — скорее приказ. Я сел.
— Долг принёс?
Я молча достал конверт, положив его на стол. Караваев мельком заглянул в него, и его пальцы чуть сильнее сжались. Он понял. Он точно знал, какие именно деньги я ему вернул. Эти деньги, которые он не так-то легко мог бы получить обратно.
Лицо его оставалось каменным, но я ощущал, как его внутренний мир начинает немного колебаться. Он был на грани, но искусно скрывал это.
— Хорошо, — сказал он, быстро спрятав деньги в стол. Потом достал бумаги, подписал их и протянул мне. — Долг закрыт.
Я взял документы, спокойно, без лишних эмоций, но внутри меня что-то ёкнуло — я знал, что эти деньги не просто закрыли долг. Они открыли ещё одну дверь.
— Ещё один вопрос, — сказал мужчина, откидываясь на спинку кресла. Его голос не был небрежным, но в нём чувствовалась какая-то скрытая угроза. — Я готов выкупить твое поместье.