— Хм… Молодцы. И как все прошло? — оскалился я, наконец, добравшись наконец до нужных пузырьков.
— Как видишь… — проворчал в углу Волконский, обмотанный бинтами от шеи до локтя, он пытался застегнуть рюкзак. Его пальцы скользили по застёжкам, промахиваясь раз за разом. Пот стекал по вискам, оставляя мокрые дорожки в слое пыли на лице.
— Алексей, — я швырнул ему флакон с мутной жидкостью. — Выпей. Быстро в чувство приведет.
Он поймал лекарство неуклюже, едва не уронив. Пластиковый корпус сосуда громко хрустнул под его пальцами. Вручив остальным по флакону, я обвел взглядом склад.
— А где птицы?
— В другом сарае, рядом с кухней. — подал голос Павел. — Твоя повариха, Настасья, решила сегодня к вечеру несколько кур на вертеле зажарить.
— Отлично! — улыбнулся я, наблюдая, как мои ученики после нескольких глотков приходят в чувство. — Теперь отправляемся на новую тренировку!
— Уже⁈ — хором воскликнули парни.
— А вы как хотели⁈ Конечно! Мы отправляемся в портал. Только в реальных передрягах и наберетесь опыта. Так что ноги в руки и пошли!
— Такими темпами, Лев, у нас действительно яйца вырастут. — обратился ко мне Зубов. — Настоящие, стальные.
— Ожил? — я поднял бровь, разглядывая его мутные глаза.
— Есть такое. — хмыкнул граф.
— Ну, тогда вперед!
Мы вышли во двор и под слезливый взгляд Григория уселись в мою новую машину. Дворецкий достал платок и трагично высморкался, когда увидел, что я сел за руль. Махнув ему рукой на прощание, я завел «ласточку» и вдавил педаль газа в пол.
Дорога до портала прошла в усталом молчании. Парни, хоть и выпили целебные микстуры, но все равно чувствовали себя неважно. Они проспали все путешествие. Когда мы подъехали к порталу, я заглушил мотор и ехидно рявкнул:
— Ну что, принцессы, вылезайте. Веселье начинается.
У портала традиционно стояли Клинки. Трое, как горы в чёрных мундирах. Лицо первого напоминало мясо после кулачной дуэли — перекошенный нос, шрам через бровь. Он шагнул вперёд, загородив путь к порталу:
— Кто такие?
— Свои. — я показал ему средний палец с перстнем и щёлкнул планшетом, выводя на экран печать ордена. Зелёная галочка мигнула, а портал над обрывом загудел сильнее, будто разозлённая оса.
Он висел в метре от земли — сине-чёрный вихрь, высасывающий свет из воздуха. Края спирали мерцали, как проводка под напряжением, а в центре пульсировала точка, напоминающая зрачок. Павел Голицын, бледнее снега, судорожно сжал бутылку воды, которую я купил по дороге.
— Морозов… Ты уверен, что…
— Что вы вернетесь целыми? — перебил я. — Фиг знает. Но если вернетесь — однозначно станете сильнее и мужественнее.
Клинки переглянулись. Тот, что преградил мне путь, побагровел, но отошел в сторону.
— Будьте осторожны. — с угрозой в голосе буркнул другой. Им явно не нравился мой перстень.
— Ага, — улыбнулся я и направился прямиком в бездну, краем глаза отмечая испуганные лица приятелей. Они дрожали, как осиновые листья, но последовали за мной.
Портал втянул нас, как пылесос, вырвав из реальности. На секунду тело превратилось в жидкость — кости поплыли под кожей, желудок сжался в комок, а в ушах зазвучал вой, будто сто двигателей ревели в унисон. Глаза выворачивало: синева спирали сменилась вспышками кислотно-зелёного, потом чёрной пустотой. Рука, протянутая вперёд, истончилась до прозрачности, словно меня стирали ластиком.
Выбросило резко — будто пнули под зад. Я шлёпнулся на колени, вдавливая ладони в сыпучий грунт. Земля здесь была чужой: липкая, как варёный рис, и пахла серой. Воздух обжёг лёгкие — сладковато-едкий, с мятной остринкой. Плюм, вывалившийся из кармана в виде смятого носового платка, зашипел, будто говоря: «Это не туман… Это мозги набекрень».
Он был прав. В трёх шагах от нас клубилась зелёная дымка. Она стелилась по земле, как живая, обвивая камни и вылизывая трещины в скалах. Внутри мерцали крошечные искры — будто кто-то рассыпал битое стекло. Зубов, поднимаясь, чихнул:
— Чёрт, пахнет, как в лаборатории алхимика-пьяницы…
— Не вдыхай глубоко, — буркнул я, но было поздно.
Голицын уже пялился в пустоту, улыбаясь:
— Слышите? Музыка…
Никакой музыки не было. Только гул под землёй — ритмичный, как сердцебиение спящего гиганта. Волконский потрогал скалу, и та дрогнула, осветив его пальцы блёклым сиянием.
— Лев… Кажется, тут всё немного живое.
Туман сгущался. В пяти метрах уже не было видно собственных ботинок. Я выдернул из-под сапога нож, царапнул клинком по камню — искры осветили на миг пространство. В дымке мелькнули тени: слишком длинные руки, слишком много суставов…
— Надвигается херня, — прошипел я. — Держитесь ближе. И не смотрите в туман.
Но Зубов уже тянул руку к мерцанию:
— Смотрите, светлячки!
Это не светлячки. Это глаза.
Туман окончательно сгустился. Я едва различал силуэты друзей, но их голоса доносились чётко — странные, будто из другого измерения.
— Лев, ты видишь его? — Зубов стоял на коленях, обнимая пустоту. Его руки обхватывали нечто невидимое, но он гладил воздух, как будто это был огромный розовый заяц. — Он такой мягкий… И уши! Смотри, какие уши!
Голицын, в двух шагах от него, уставился в лужу. Вода была мутной, но он явно видел что-то другое.
— Ты… ты я? — он тыкал пальцем в отражение, которое не повторяло его движений. — Нет, я — это ты! Кто из нас настоящий⁈
Волконский, самый трезвый из них, вдруг заорал:
— Держи его! Держи! — он метался, пытаясь схватить невидимого врага. Его руки сжимали пустоту, но он бил кулаками, как будто сражался с тенью. — Ты думал, я тебя не вижу⁈
Я попытался их окликнуть, но голос утонул в молоке тумана. Плюм, превратившийся в огненного хорька, шипел у меня на плече:
— Они уже в его власти. Ты следующий. — прошептал кто-то мне на ухо.
Я почувствовал, как туман обволакивает разум. Края зрения начали расплываться, а в ушах зазвучал шёпот — тысячи голосов, сливающихся в один:
— Сдайся… Отпусти…
— Нет, спасибо, — не раздумывая, я царапнул себе запястье ножом. Кровь выступила мгновенно, и я начертил руну самоконтроля прямо на коже. Боль ударила, как ток, но туман отступил. Голоса стихли, а зрение прояснилось.
— Плюм, следи за ними, — я бросил хорька на землю. — Я разберусь с призраками.
Стоило мне это сказать, как из тумана выплыли они — зеленоватые неприкаянные привидения, полупрозрачные, как дым, но с когтями, которые блестели, словно отполированные лезвия. Их глаза — пустые дыры, светящиеся тусклым ядовито-зелёным светом — были направлены на моих друзей. Они шипели, как змеи, и их голоса, похожие на скрип ржавых петель, сливались в один жуткий хор:
— Живые…
Плюм, превратившийся в огненного хорька, бросился к первому призраку, впиваясь зубами в его полупрозрачную плоть. Призрак взвыл, рассыпаясь на искры, но на его место уже выплывали двое других.
— Дмитрий, шевели задницей! — крикнул я, видя, как один из призраков подбирается к Зубову. Граф всё ещё обнимал своего воображаемого зайца, улыбаясь, как ребёнок. Я швырнул нож, и лезвие, заряженное руной молнии, пронзило призрака. Тот взорвался, осыпая Зубова искрами, но тот лишь засмеялся:
— Смотри, он сверкает!
Голицын, всё ещё сражающийся с отражением, не заметил, как призрак подкрадывается сзади. Я рванул вперёд, выхватив кинжал из-за пояса друга, и вонзил его в спину твари. Призрак завизжал, но его когти уже царапнули плечо Голицына. Тот вскрикнул, но не от боли — он всё ещё видел только своё отражение.
— Алексей, держись! — Волконский, всё ещё борющийся с невидимым врагом, случайно задел меня локтем. Я едва увернулся от когтей очередного призрака.
Плюм, прыгая между призраками, выжигал их своим огнём, но их было слишком много. Они окружали нас, шипя и смеясь, как стая голодных гиен.
— Хватит! — я потянул из ножен меч и начертил на нем руну света. Вложив в этот жест все силы, я поднял клинок над головой и активировал световой взрыв. Ослепительная вспышка порвала туман в клочья. Призраки взвыли, рассыпаясь на искры.
Часть тварей уцелела, но они отступили. Обрывки тумана всё ещё висели в воздухе, как ядовитые облака. Мои друзья были в их власти: Зубов всё ещё обнимал невидимого зайца, Голицын бормотал что-то о своём отражении, а Волконский размахивал кулаками, сражаясь с пустотой.
— Плюм, прикрой меня, — я бросил питомца в сторону, где клубился туман, и он, шипя, выжег в нём дыру. Я опустился на колени, вытащил нож и начертил на земле руну очищения. Кровь из пореза на запястье капнула на символ, и он вспыхнул ярким светом.
— Просыпайтесь, идиоты! — я ударил ладонью по руне, и волна энергии рванула вперёд, сметая туман.
Зубов вздрогнул, как будто его окатили ледяной водой. Он огляделся, всё ещё держа руки в воздухе:
— Где… где заяц?
— Убежал, — я хмыкнул, поднимая его за руку.
Голицын, стоявший над лужей, резко отпрянул:
— Чёрт, это было… реально?
— Нет, — я потрепал его по плечу. — Ты просто дрался с собой.
Волконский, всё ещё сжатый в кулак, медленно разжал пальцы:
— А этот… кто это был?
— Никто, — я вздохнул. — Ты бил воздух.
Они переглянулись, бледные и потные, но уже вменяемые. Плюм, вернувшись в виде жирного кота, запрыгнул ко мне на плечо и фыркнул, мол без него все бы подохли.
— Помните девиз настоящих мужчин? — я поднял нож и указал вперёд. — Мы никогда не возвращаемся из порталов без трофеев! Идем!
Я направился в сторону высокого горного пика. Парни шагали вслед. Скалы вокруг нас напоминали гигантские зубы, торчащие из земли. Каждый шаг отдавался эхом, будто мы шли по пустому черепу. Ветер свистел в расщелинах, разнося запах серы и чего-то сладковато-гнилого.
— Лев, ты уверен, что мы идём в правильном направлении? — Зубов, всё ещё бледный, потирал виски.
— Нет, — честно ответил я, тыкая пальцем в планшет. Экран мигал, показывая слабый заряд. — Но Клинки — те, кто выжил — отметили точку с трофеями где-то тут.