— Идиоты, — проворчала Седьмая. — Восхищаются тем, кто через неделю будет гнить в канаве.
— Не важно, — Четвертый поднялся, его тень упёрлась в потолок. — Чем выше его слава, тем дороже падение. А мы продадим его голову втридорога, когда её принесут. На кону наша репутация.
После этих слов они растворились, как дым. На столе остались монеты, распечатки и одинокая газета с самодовольной ухмылкой Морозова на первой странице.
Проснулся я от того, что Плюм устроил на моей груди бой подушками с собственным хвостом. Его магическая шёрстка отсвечивала в лучах утреннего солнца, пробивавшихся сквозь щели ставней.
— Слезай, меховой паразит, — буркнул я, выдергивая из его пасти клочья простыни.
Питомец фыркнул, прыгнул на комод и принялся вылизывать лапу, будто демонстрируя, насколько ему плевать на мой режим. Внизу уже пахло жареным беконом и корицей — Настасья, видимо, догадалась, что после вчерашних битв мне требуется калорийная реабилитация.
Спустившись в столовую, застал картину: на дубовом столе дымилась тарелка яичницы с трюфелями, а рядом — круассаны, такие воздушные, что готовы были уплыть в небо. Настасья, закатав рукава, колдовала над сковородкой.
— Съешьте всё, — бросила она, не оборачиваясь. — А то опять полезете в драку или спасать кого-нибудь натощак, а это нехорошо.
— Согласен. Сытым я дерусь и спасаю гораздо лучше. — улыбнулся я и схватил вилку со стола, шутливо делая выпады в сторону кухарки.
Девушка повернулась ко мне со сковородкой, в которой шкварчало масло, и бросила в мою сторону угрожающий взгляд. Выглядело небезопасно. Я скромно сел за стол и принялся использовать вилку по прямому назначению, то и дело осыпая повара комплиментами.
Закончив с трапезой, я вышел на крыльцо, потягивая кофе. Воздух пах свежеспиленной сосной и известкой — рабочие вовсю орудовали у восточного крыла. Особняк потихоньку обрастал колоннами, но пока напоминал больше зубастого великана, у которого вырвали половину клыков.
Рёв двигателей заглушил стук молотков. Из-за ворот выползли три лимузина — чёрные, словно гробы на колёсах. На дверцах красовались гербы: вздыбленный единорог Ефремовых и скрещенные ятаганы Орловых. Машины замерли у ворот, подняв облако пыли.
Из первой вышел гвардеец в белом мундире, расшитом золотыми нитями. Лицо — будто высеченное из мрамора, глаза — две пули. За ним двое подчинённых несли ларец из черного дерева с инкрустацией в виде спиралей времени — явно работа столичных мастеров.
— Барон Морозов, — гвардеец склонил голову ровно настолько, чтобы не уронить честь мундира. — Князь Ефремов и граф Орлов выражают признательность за спасение их дочерей.
Ларец открылся с глухим щелчком. Внутри, на бархатной подушке, лежал кинжал с клинком из синего льда. Рядом — слитки золота с клеймом Имперского монетного двора и… коробка конфет «Вишня в коньяке». Видимо, чтобы подчеркнуть, что даже благодарность аристократов должна быть сбалансированной.
— И письменная благодарность, — гвардеец протянул конверт, запечатанный воском с оттиском единорога. Аромат жасмина и чего-то металлического витал над бумагой.
— Передайте, что тронут до глубины души, — сказал я, пряча конфеты в карман. Плюм тут же сунул туда морду, выуживая вишнёвую начинку.
Гвардейцы отсалютовали и растворились в лимузинах. Кортеж тронулся, оставив на дороге следы шин, похожие на вопросительные знаки.
— Щедрость аристократов — как погода в Арктике: ослепляет блеском, но за ним — мороз, — пробормотал я, разглядывая кинжал.
Плюм фыркнул, выплюнув бумажку от конфеты прямо на герб Ефремовых, выбитый на рукояти. Похоже, мы поняли друг друга.
Сунув ларец подмышку и залпом осушив кружку с остывшим кофе, я направился в дом. Мне хотелось спокойно посидеть в гордом одиночестве да немного подумать о будущем.
Кабинет встретил меня запахом старого пергамента и пороха. На столе, заваленном картами порталов и счетами от кредиторов, тускло светился хрустальный шар — подарок какого-то буржуя моим предкам. В его глубине клубились тени, но я давно перестал вглядываться в них.
Плюм запрыгнул на спинку кресла, свернувшись в клубок, и принялся грызть край приглашения от Ефремовых. Я швырнул в него оберткой от конфеты:
— Не порть антиквариат. Иначе придется тебя сдать в музей как особый экспонат. Назовут деструктивным пушистиком эпохи упадка.
Питомец фыркнул, но переключился на слизняка, выползшего из-под стола — видимо, стройка нарушила экосистему поместья.
Плюхнувшись в кресло, я положил перед собой кинжал и ларец. Ледяное лезвие куталось в иней, стоило к нему прикоснуться. Хороший артефакт… Если бы я планировал открыть лавку мороженого, то обязательно воспользовался бы. Но не это сейчас занимало мои мысли…
На меня было совершено уже пять покушений… Или больше? Я уже сбился со счету. Ножи, пистолеты, автоматы, слабая магия — в ход шло все, кроме профессионалов. И эта вчерашняя морская заваруха… Весь настрой сбили, гады. Надо бы заказать бронежилет с вышивкой «Убей меня, если сможешь».
Рука непроизвольно потянулась к груди — под рубахой белел шрам от операции по внедрению артефакта бессмертия. Моя магия давно затянула рану, но не пустоту в резерве. В этом мире мне придется долго восстанавливаться до своей прежней формы. И чтобы это путь проходил максимально комфортно, мне придется устранить всех противников заблаговременно. Ведь, обычно, после пешек начинают двигать фигуры… А фигуры — это хлопотно…
— Теневой Рынок, — проворчал я, вертя в пальцах подарочный клинок. — Устроили распродажу «убей барона». Теперь придется попотеть, чтобы закрыть эту лавочку.
Плюм поднял голову, и его глаза вспыхнули алым.
— Нет, сожжение всего рынка — плохой план. Это гидра. — усмехнулся я. — На месте пепелища вырастет новая шея. Надо найти того, кто раздает контракты за мою голову. И вырвать ему язык. Или сердце. Или оба варианта сразу.
Вдруг вспомнился Медведь — тот самый громила из бара, которого я недавно поколотил. Он, наверняка, знал представителей черной экономики. Все-таки, криминал всегда был неразрывно связан со всеми прослойками общества. Если и спрашивать, то только у местных авторитетов.
Довольно хмыкнув себе под нос, я достал из ящика флягу с местной чачей. Глотнул, едва не поперхнувшись.
— Медведь — всего лишь чья-то грязная перчатка. Пора устроить стирку и немного узнать об этом мире.
Я достал из кармана смартфон и вбил в навигаторе нужные мне координаты. Карта на сенсорном экране замигала, отмечая красным крестом район бара «Ёрш и бочка». Плюм прыгнул ко мне на плечо, готовясь к выходу.
— Если что, поделишься энергией? — спросил я у питомца.
Тот выпустил когти и прожег дыру в моей рубахе.
— Эй! Понял я! Зачем же шмотки портить⁈ — шикнул я на друга, вставая из-за стола. Плюм состроил невинную мордочку и стал насвистывать знакомую мелодию из нашего мира. Знал, зараза, как меня задобрить.
Песня из «дома» приподняла мне настроение, и я отправился вниз. На крыльце нос к носу столкнулся со вчерашним бедолагой, который угодил под плиту. Мужик стоял на двух абсолютно здоровых ногах и улыбался во все зубы.
— Чудеса, барон! С такой кружкой я совсем позабуду о болячках! — торопливо кланяясь, заговорил строитель. Он держал в руках мой пивной бокал, из которого я вчера сделал простенький целебный артефакт.
— Поблагодарил? А теперь иди работай. — грозно сверкнув глазами, сказал я ему. — Нечего филонить… И на спиртное не налегай, а то побочки у этой кружки… М-м-м… Всю мужскую силу растеряешь.
— Слушаюсь! — воскликнул мужик, низко поклонился на прощание и побежал к остальным работягам.
Я проводил его взглядом, хмыкнул и направился к навесу, под которым меня уже заждался мой стальной конь. Мотор зарычал под седлом, и я со свистом в ушах направился в сторону города.
Спустя несколько минут бар встретил меня тем же унылым воем джазовой трубы и запахом прокисшего пива, что были и в прошлый раз. Вокруг царил тусклый свет, пол был липким, как совесть политика. За стойкой стоял бармен, похожий на высохшего тролля, он полировал бокал тряпкой, которая сама нуждалась в отжиме.
Медведь сидел в углу, окружённый новыми братками. Видимо, провел кадровую политику после встречи со мной, так как прошлые сотрудники ножа и топора не прошли испытательный срок.
Два бугая в наколках, с огромными бицепсами, ржали над анекдотом босса, который в свою очередь потягивал бархатное пивко из запотевшего бокала. Такую праздность нельзя прощать… Третий детина был самым высоким среди них. Из-за огромного роста он не смог обрасти мясом, зато был очень жилистым. Увидев меня, Медведь поперхнулся, и струя алкоголя брызнула на стол.
— Барон… Ты… Ты живой⁈ — выдавил он, вытаращив глаза так, будто увидел демона.
— Как видишь, — кивнул я, поправляя ножны с мечом на поясе. Плюм ощерился на моем плече, сверкая огненными глазками.
Бандиты вскочили, опрокидывая стулья. Дылда даже за нож схватился. Какие-то нервные ребята…
— Парни, — Медведь хрипло засмеялся, вытягивая из-за пояса револьвер. — это тот самый ублюдок, которого Караваев…
Я не дал ему договорить. Прыгнув вперёд, я схватил бутылку со стола и вмазал ею верзиле в висок. Стекло разлетелось, парень рухнул, задев по пути стойку с посудой. Тарелки громыхнули, как симфонический оркестр.
Медведь навел на меня пушку и быстро выстрелил, но мое родовое кольцо мгновенно активировало новенький щит. Пуля рикошетом отлетела в сторону, разбив бокал, в руке бармена. Медведь выругался и отошел на шаг назад, пытаясь сплести огненное заклинание.
Второй бугай рванул ко мне, но Плюм вцепился ему в лицо, превратившись в огненного дикобраза. Бандит завыл, шарахнулся назад и влетел в зеркало — осколки дождём посыпались на пол. Он даже не понял, что произошло.
Рослый гигант сделал выпад ножом в мою сторону, но я поймал его руку и резко провернул. Хруст кости заглушил мат. Нож упал, я поднял его и направил лезвие в грудь Медведю.