Показания Якова Бердникова отличались ещё большим цинизмом, чем у Баталова. Ничего не скрывал, себя не обелял, на других вину не сваливал, полностью подтвердив показания Коськи и ранее опрошенных свидетелей.
В отличие от двух убийц наводчик и подстрекатель Костиненко-Косточкин врал и изворачивался, как умел, но, припертый уликами и свидетельствами против него к стенке, с истерикой, слезами и соплями сознался во всём.
На очной ставке со Станиславом Козером трясся осиновым листом.
– Насколько подл этот человечишка, – брезгливо сказал после допросов Косточкина Лев Николаевич Бельский. – Сам навёл убийц, а потом уцелевшему Козеру давай помогать искать охотников на озерах. Ахал и охал, сочувствовал, переживал! Истинный Каин!
К сожалению, признания Костиненко-Косточкина мало пролили света на возможные адреса нынешних тайных убежищ Самойлова, Крылова и главаря – Константина Ленкова.
– А давайте, братцы, потрясем старого Бизина! – предложил на вечерней планерке товарищам Иван Иванович Бойцов, которого ещё покойный Фоменко посоветовал Бельскому и Проминскому привлечь к расследованию по ленковской шайке – допросам арестованных бандитов.
Так и было сделано, как ни воротил нос нынешний важный следователь Высшего Кассацсуда Колесниченко. Удивительно, думалось иногда Баташёву, это как же надо было суметь оборотню Лукьянову закомпостировать мозги большому милицейскому начальству, что до сих пор на полезнейшего человека тень наведена! Впрочем, кто Бойцова знал, тому никакой тени не представлялось.
Иван Иванович предлагал потрясти Бизина не только из-за прямой связи с бандитами и самим главарём. На днях старец выкинул совершенно непонятный фортель.
Из Общества потребителей службы Читинской железной дороги 16 мая поступило в уголовный розыск заявление о краже лошади. Разбирательство «по горячим следам» привело на Новые места к дому Барановского, где проживал… Бизин!
Доказательства были неоспоримы. Старого прохиндея доставили в отделение уголовного розыска к Баташёву. После опроса в порядке дознания объявили Бизину постановление по обвинению в краже лошади и, отобрав от него подписку о «неотлучке из гор. Читы», отпустили.
Но 19 мая, после гибели Дмитрия Ивановича, Бизин, по настоянию Бойцова, оказался за решёткой. Показания о его тесной связи с Ленковым дал на очной ставке с бывшим купчиной Багров, рассказавший, что только с Ленковым бывал у Бизина раз семь и по поручению атамана несколько раз заходил, передавая свертки и условные словечки.
После такой информации дедка начали трясти целенаправленно. Много к нему накопилось вопросов, чрезвычайно много. Подключились к допросам и сотрудники ГПО.
У последних – интерес известный. Пришлось Бизину подробно, в деталях, вспомнить автобиографию. Сквозь зубы рассказывал о своём купеческом размахе при царе-батюшке, о бакалейной торговле в Чите, магазинах и публичном доме в Харбине (насчет последнего Бизин упорно отрицал), о шансоньетке Островской и её двоюродной сестре, полюбовнице, а потом и кратковременной супруге атамана Семёнова – Маше-цыганке.
В ответах же на вопросы о Ленкове Бизин стал окончательно скуп на слова. Выдавил из себя осторожно, что Ленкова в лицо знает, но последний раз встречался он ему год назад на базаре, а познакомились они, дескать, случайно, три года назад, когда простой кукинский крестьянин Костя Ленков продал и доставил Бизину подводу сена. Только и всего. Что Ленков занимается грабежами и ведать не ведал!.. Больше ничего от старикана не добились ни в угрозыске, ни в ГПО, куда был передан арестованный.
– Знаешь, Миша, – говорил после Бойцов Баташёву, – мне кажется, что Бизин и есть главная фигура в шайке. Понятно, что верховодил всеми этими гавриками в налетах Ленков, но вряд ли у него вот так организовать шайку да такую конспирацию устроить ума хватило. А Бизин, посмотри, – он же единственный высокограмотный в этом сборище. Такими делами, Миша, ворочал наш незабвенный Алексей Андреевич в прошлом, а нынче лошадку будет красть! Не вяжется всё это!
– Так они же все шкурники, Иван Иванович, ничем не брезгуют…
– Э, нет, Миша! Это кто слаще морковки ничего не видел – тому любая добыча за счастье, а Бизин так размениваться не станет. Слушай, а не пытается ли Бизин за таким пустяковым делом укрыться? Вот привлекают его за кражу лошади. Дело простое, до суда доведут быстро… И проходит наш дедок жалким конокрадишкой, совершенно в стороне от ленковской шайки. Сам по себе! Мелкий воришка! Каково, а?
– Думаешь? – озадаченно протянул Баташёв.
– Думаю, думаю! – с жаром продолжил Бойцов. – Старикан-то, Миша, – ой, как себе на уме! Далеко вперёд смотрит! И через проницательность свою понял, что спета песенка всей ленковской шатии-братии, как и самого атамана. Чего же за них держаться? Наоборот, самое время подальше в сторону уйти… Видимо, когда узнал, что убийство товарищей Анохина и Крылова – дело рук шайки, тут-то и зашевелил мозгами. Это злодеяние, Миша, громкий резонанс имеет. Сам знаешь, кто к нему хотя бы боком причастен – под расстрельной статьёй ходит. Вот Бизин и решил от разоблачения спрятаться… в тюрьме! Старику за лошадь много не дадут!
– А что, может, и так! Ничего… В гэпэо его ещё, думаю, на многое расколят! Вон, как взялись – за Самойловым целый конный отряд вверх по Ингоде послали!..
– Так… А здесь у нас кто? – Рассуждения Баташёва прервал заглянувший в кабинет новый начальник отделения Домбровский.
Назначен он был только вчера, 20 мая. Весь день провёл в Главном управлении милиции, поэтому с сотрудниками начал знакомиться сегодня.
Молодой, неполных двадцати шести лет, энергичный и решительный в суждениях до своенравности, Леонид Ильич Домбровский прибыл в Читу с Дальнего Востока. Там он приобрёл определенный опыт сыскной работы, но более был замечен именно своей кипучей энергией, независимостью суждений, смелыми оценками всего, с чем сталкивался, открытым критическим анализом ситуаций борьбы с уголовщиной.
Это очень нравилось в нём Моисею Яковлевичу Воскобойникову, который практически был ровесником Домбровского – два года разницы – и тоже прибыл в Читу недавно, временно пока занимая должность помощника заведывающего административным отделом МВД ДВР.
Правительство рассматривало вопрос о назначении Воскобойникова Главным правительственным инспектором Народной милиции. Леониду Ивановичу Проминскому предложили исполнять обязанности заместителя – помощника Главного правительственного инспектора милиции. Воскобойников долго не задержится в милиции – в декабре 1922 года будет назначен комиссаром финансового отдела Дальревкома и должность свою обратно сдаст Проминскому. В общем, Моисей Яковлевич представлял собою яркий образец только что нарождавшейся партийной номенклатуры – куда пошлёт партия, там и будем руководить… Его протеже Домбровский шефа боготворил.
– Здравствуйте, товарищи! Кто из вас товарищ Баташёв Михаил Степанович? – спросил Домбровский.
– Здравия желаю, Леонид Ильич! – с дружеской улыбкой ответил Михаил. – Очень приятно познакомиться. Баташёв – это я.
– Здравствуйте, – кивнул одновременно и Бойцов.
– А вы кто будете, товарищ? – строго посмотрел Домбровский на Ивана Ивановича.
– Старший милиционер уездной милиции Бойцов…
– Он, Леонид Ильич, раньше тоже в угрозыске… – попытался внести ясность Баташёв, но Домбровский не слушал.
– А… Это вас привлекали к допросам? Теперь, как понимаю, с передачей всего расследования в Госполитохрану, необходимость в этом отпала. Попрошу, товарищ Бойцов, отбыть сегодня же к месту службы.
Ошарашенные столь быстрым решением, друзья молчали. Домбровский же скользнул быстрым взглядом по кабинету и повернулся к дверям. Уже с порога приказал Баташеву:
– Проводите товарища Бойцова к выходу, а потом зайдите ко мне.
– Вот так «новая метла»… – только и проговорил Баташев, когда двери за Домбровским закрылись.
Бойцов молча нацепил мятую фуражку, пожал Михаилу руку и, ни слова и не говоря, шагнул к выходу. Хотел его окликнуть Баташёв, да что сказать… Такая обида…
– Слушаю тебя, Леонид Ильич, – хмурясь, появился перед столом начальника Михаил.
– Давайте, товарищ Баташёв, сразу условимся. И вас, и через вас всех сотрудников, хочу предупредить – называть меня нужно на «вы». Мы – люди служилые. И делимся на начальников и подчинённых. Надеюсь, это понятно. Присаживайтесь. Делопроизводитель мне сказал, что ключи от сейфа начальника у вас. Почему?
– Очень всё просто. Мне умирающий Дмитрий Иванович приказал их забрать. Наказал, чтобы я всё, что в сейфе было: денег немного, личные вещи Дмитрия Ивановича и его личная переписка… Так, вот… Чтобы я всё это отдал его жене, Зинаиде Васильевне. Что я и сделал, выполняя его последнюю просьбу.
– А по какому праву единолично вскрыли сейф начальника?
– Единолично не вскрывал, а вскрывал в присутствии понятых, о чём составил акт.
Баташёв встал, вынул из бокового кармана бриджей связку ключей, подошел к сейфу и, сорвав печать, открыл замок. На средней полке металлического хранилища лежал лист бумаги. Его вместе с ключами и положил перед новым начугро.
– Это не акт, а филькина грамота! – пробежал строчки Домбровский. – А где секретные дела по личной агентуре Фоменко?
– У Дмитрия Ивановича всё было тут, – постучал себя по лбу Михаил. – Ему вести агентурный дневник не требовалось. Он вообще всю агентуру держал в уме. И был, между прочим, строгим, но очень тактичным начальником…
Домбровский пристально посмотрел на Михаила и, ничего не говоря, схватил трубку телефона.
– Дайте мне пятьдесят восьмой номер. Проминского! … Жду… Леонид Иванович? Здравствуйте! Домбровский беспокоит… Что? Так я только дела принимаю… Нет, теперь всё в Госполитохране, вы же знаете… Нет… Настроение? Настроение, Леонид Иванович, боевое, но многое просто отбивает руки!.. Дела запущены – вот что доложу. Куда не кинь – всюду клин! Разгребать много чего придется – полнейший завал! Что?.. Конечно, конечно! Совершенно с вами согласен!.. Да… Да… А что он мог один сделать! Сами же знаете! Вот и вчерашний приговор Нарполитсуда по Сметанину и Дружинину… С такими помощниками наработаешь…