С ЛЕНКОВЫМ отец мой был хорошо знаком. Он часто бывал у нас на дому в городе. Бывал без меня и при мне; в последнее время он был два раза, первый раз приходил после убийства начальника уголовнаго розыска ФОМЕНКО. Я пришел с Песчанки, он находился у нас, сидел на диване и что-то разговаривал с отцом. Я слышал только, как он говорил отцу об убийстве ФОМЕНКО. Из его рассказа я понял так: что якобы ЛЕНКОВ в то время, когда на него была облава в Кузнечных рядах, то он находился в квартире, когда постучались, то хозяин стал открывать двери, а ЛЕНКОВ приказал не открывать двери, и когда хозяин не послушался, то он выстрелил в хозяина квартиры и сам в это время по двери взобрался на чердак дома и сидел. Милиция и уголовный розыск зашли в квартиру, посмотрели, что его там нет, и вышли, тогда ФОМЕНКО сказал, чтобы посмотреть на чердаке, и в этот момент он – ЛЕНКОВ стрелил в ФОМЕНКО, а сам спрыгнул с чердака и убежал…
Отец мой также был знаком с Мишкой САМОЙЛОВЫМ. Часто ли он ходил к отцу, я этого сказать не могу, в последнее время видел его дома у нас два раза. Один раз я его видел у соседей ВИНОКУРОВЫХ, когда брал бочку ехать за водой. Мишка тогда направился в центр города. Второй раз я приехал из Песчанки домой в город, дома сидел за столом Мишка САМОЙЛОВ и играл в карты: он, моя сестра Екатерина 21 года, дочь ВИНОКУРОВА Шура и младшая дочь его, звать не знаю как. От отца я слышал, что он встречался с ЛЕНКОВЫМ у БИЗИНА, проживающего там же на Новых Местах…»
Бесхитростный рассказ Васьки не только явился ещё одним подтверждением связей Ленкова и Цупко, Цупко и Бизина, Бизина и головки шайки. Это был и наглядный пример обработки матёрыми преступниками молодой поросли. Знал ли Васька вообще, что существует другая жизнь, без ночных бдений в ожидании «папани» на стреме-атанде у чужого забора, с ушками на макушке и лошадкой под уздцы?..
Пока Спешилов-младший рассказывал следователям об унесённой Цупко под покровом ночи яричной мучице и утартанной с чужого двора «целой телеги с колёсами», его наставник-уркаган бил себя в грудь пудовым кулачищем и, пуча глаза, доказывал следователю ГПО, что «завсегда верой и правдой» работал на уголовный розыск, много раз пытался им содействовать в поимке Ленкова.
Пересказывать показания Филиппа Цупко вряд ли имеет смысл. Как в своё время он доказывал народной власти, что не контрабандил при японцах, а активно помогал партизанам продуктами, точно так же сейчас прожжённый уголовник излагал следователю нечто, сравнимое разве что с мемуарами: как он, Цупко, х о т е л б ы прожить два последних года.
Очень бы хотел, ибо большой сообразительности, чтобы выяснить эпилог своего жизненного пути, нынче от Цупко не требовалось. «Мемуары» Фили-Кабана вполне можно заменить краткой характеристикой, которую даст ему на суде директор Госполитохраны ДВР Л.Н. Бельский: «Роль Цупко была – предварительное обследование квартир и мест, куда приходил Ленков, и предупреждение его об опасности. Никакого содействия он не предлагал по поимке Ленкова, и последовавшее вслед убийство Ленкова Бурдинским совершилось безо всякого его содействия».
А может быть, Цупко и не хотел ничего, действуя по привычной уголовной инерции: все отрицай, ни в чём не сознавайся, вали всё на других, а себя обеляй по максимуму. Привычка – вторая натура.
Глава семнадцатая
Ликвидация главаря шайки, аресты значительного количества ленковцев – бандитов-исполнителей, наводчиков, пособников, укрывателей и сбытчиков краденого, содержателей «хаз» – все это потребовало от сыщиков из уголовного розыска и Госполитохраны активных и скрупулёзных действий по сбору и обобщению доказательств многочисленных преступлений, совершённых Ленковым и его подручными.
Было понятно, что только на показаниях Бориски Багрова, Коськи Баталова, Васьки Спешилова полной доказательной картины, необходимой для следствия и, тем более, судебного разбирательства, не построишь. Полученные сведения позволили узнать многое о шайке и совершённых ею злодеяниях, истинном облике главаря, взаимоотношениях Ленкова с Бизиным и Цупко. Но даже фактически полностью раскрытое убийство бандитами на Витимском тракте видных деятелей партии большевиков Петра Анохина и Дмитрия Крылова содержало значительный изъян: главный исполнитель преступления Мишка Самойлов находился в бегах.
Поймать этого, одного из самых наглых ленковских бандитов, на совести которого были многочисленные кровавые преступления шайки, для агентов угро и чекистов стало делом чести. Теперь уже не было сомнения, что Самойлов – убийца Дмитрия Ивановича Фоменко. Из тела погибшего начальника угрозыска была извлечена пуля от «маузера», на чердаке дома Гроховского тоже найдены гильзы от патронов к «маузеру». И Карпов утверждал, что через забор тогда Мишка сиганул не с револьвером в руках, а именно с «маузером».
Даже если предположить, что на чердаке Самойлов всё-таки был не один, а с Ленковым, и обеспечил «отвлекающий манёвр», позволивший главарю скрыться, – это ничего не меняло. Обстоятельства ликвидация Ленкова, показания арестованных бандитов – тех же Фили Цупко и Коськи Баталова – однозначно подтверждали: уже давно главарь не расставался с револьвером системы Кольта. Значит, «маузером» Анохина был по-прежнему вооружён Мишка Самойлов, без раздумий пускающий оружие в дело. Тем более, он опасен ныне – в роли зверя, на которого объявлена охота.
В бегах помимо Самойлова находились и другие, близкие к убитому главарю шайки бандиты: Михаил Некрасов – «Мишка-хохлёнок», Яков Певченко-Шевченко – «Яшка с чубом». По оперативным данным и показаниям арестованных ленковцев, кровавая троица, скорее всего, попытается укрыться, используя родственные и старые уголовные связи, в селе Бальзой или в поселке станции Могзон, в Петровск-Забайкальске или Верхнеудинске.
Из рапорта начальнику Следственного отдела Главупра ГПО:
«9 июня 1922 г. выехал в направлении села Бальзой по заданию обнаружить и задержать Мишку и Курносую Елену. По опросу ряда жителей, в частн. Иванова Афанасия Парферовича, 65 лет, живет на краю села, он подтвердил, что к нему заходили два незнакомых человека и одна цыганка с перевязанным носом, одеты были по-городскому, один – в хор. сапогах и синих суконных брюках “галифе” и светло-сером сукон. френче – звали его “Васькой”, а др. одет в солдатской гимнастерке и брюках в заплатах, в сале и масле, в сапогах порванных – называли его “Мишкой”, они попросили напоить их чаем. На вопросы отвечали, что из Читы и хотят здесь в деревнях работать, т. к. они уволены сейчас от военной службы, а в городе работы нет, люди подыхают от голода, где и есть немного работы, там жалованье не платят. Но в это время пришла невестка Иванова и узнала, что он искормил им последний хлеб, она начала ругаться, а они спросили, где живет сапожник Матвеев (у него ночевали две ночи).
Жена Матвеева Ирина сказала, что Мишка и “курносая” ночевали у них, меж ними были мал. споры – “курносая” просила М. оставаться здесь, а он никак не хочет, а рвется в Петровск и В.-Удинск. Потом Елена Курносая сказала, что едем в В-Удинск к брату Кирьке, что Мишка хочет работать у «челдон» – и в воскресенье перед “Троицей” утром они ушли, у М. за пазухой был маузер. Спросили дорогу на Могзон, а перед дорогой нашли Курносой башмаки, т. к. у нее опухли ноги. Матвеев как укрыватель нами арестован…»
– Слышь, Николай, а чо же нам в рапорте про этого самого «Ваську» сообщать? – уполномоченный ГПО Александр Салин озадаченно почесал затылок, глядя на своего напарника – Николая Миронова.
– Так чо мы про него напишем? Мишка – это, без сомнения, Самойлов. И полюбовница его с ним, Гроховская. А вот Васька…
Миронов задумался. Потом махнул рукой:
– Да не забивай ты себе голову! Вполне возможно, Сань, что этот Васька – обычная «шестёрка» самойловская. Они же все, суки, иерархию свою воровскую выстраивают. Один в «паханы» пролезет – и тут же из других себе подшнырков подбирает, а то и сами мелкие гаврики кучкуются под сильной рукой, навроде челяди придворной.
– Точно, – кивнул Салин. – По-другому и не умеют. Рабские душонки… Ладно! Пока пусть наше сообщение в таком виде, с Матвеевым на пристёжке, местные ребята в Читу и везут. А мы с тобой двинемся за этой публикой дальше.
– В Петровск?
– Нет, в Верхнеудинск, раз «Курносая» это последним предложила. Ты сам подумай: какой резон Самойлову шарахаться по Петровску, если у полюбовницы брательник в Верхнеудинске? Это, получается, там – цыганская община, а цыгане, сам знаешь, никогда ни с какими властями не дружили, испокон веков делишками промышляли тёмными. Спрячут они Мишку с Ленкой?
– Факт!
– И я о том же. В общем, дуем в Могзон на станцию без промедления, на паровоз – и в Верхнеудинск.
– Надо бы в Читу позвонить, доложиться.
– Само собой. Со станции позвоним.
Но звонок в Читу планы переменил. Уполномоченным было приказано прибыть для отчёта в Читу и лично доставить «укрывателя убийц» Гавриила Матвеева, двадцатидевятилетнего сапожника из села Бальзой Татауровской волости.
Только неделю спустя директор ГПО одобрил план дальнейших оперативных мероприятий. По прямому проводу прошли детальные переговоры с Прибайкальским отделом Госполитохраны. Там уже имелись приметы Самойлова и Гроховской. Местные товарищи сообщили, что в лесном массиве на окраине города действительно обосновался большой цыганский табор, куда осуществлено проникновение «подсобным аппаратом». И «подсобники» с большой долей уверенности подтверждают: в таборе скрываются схожие с приметами люди.
Уполномоченные ГУ ГПО Салин и Миронов выехали в Верхнеудинск.
Из рапорта начальнику Следственного отдела Главупра ГПО:
«Доношу, что прибыл в В-Удинск 19 июня в 6 час. утра стал на квартире в доме Гантимурова по Мокрослободской ул. Около 10 час. этого же дня пошли в разные стороны города в разведку, но никого видеть не удалось. Т. к. я с наводчик