– Что заставило вас передумать?
– Сегодня утром у меня был разговор с нашим новым королем.
– Николаем?
Она хмыкнула.
Я замедлила шаг, когда увидела, куда Миша ее ведет.
– Вы катаетесь на этой железке?
– Разумеется! – рявкнула женщина. – Или я должна тащиться по всем этим лестничным пролетам?
Я покосилась на Мишу, который спокойно взглянул на меня, держась рукой за тренировочный деревянный меч на бедре. Потом неохотно вошла в эту ужасную штуковину.
Миша закрыл дверцу и потянул за рычаг. Я закрыла глаза, когда мы взметнулись вверх, а затем с рывком остановились.
– Что сказал Николай? – с внутренней дрожью полюбопытствовала я, когда мы вышли в Прялку.
Багра отмахнулась.
– Я предупредила его, что, заполучив могущество трех усилителей, ты можешь стать такой же опасной, как мой сын.
– Вот спасибо, – сухо буркнула я. Она была права, конечно, но мне не хотелось, чтобы Николай начал беспокоиться.
– Еще я заставила его поклясться, что в этом случае он тебя застрелит.
– И? – спросила я, боясь услышать ответ.
– Он дал слово. Во что бы то ни стало.
Так уж вышло, что я знала, чего стоит слово Николая. Возможно, он будет оплакивать меня. Возможно, никогда себя не простит. Но на первом месте у него всегда стояла Равка. Он ни за что не станет мириться с угрозой своей стране.
– Почему бы вам не сделать это прямо сейчас и избавить его от лишних хлопот? – проворчала я.
– Я ежедневно об этом думаю, – огрызнулась Багра. – Особенно когда ты открываешь рот.
Она пробормотала Мише инструкции, и он повел нас к южной террасе. Дверь скрывалась в подоле медной юбки Остриженной Девы, а вдоль подошвы ее туфли висели на крючках шубы и шапки. Багра уже так закуталась, что ее лицо едва виднелось из-под слоев ткани, а я выбрала себе меховую шапку и застегнула плотное шерстяное пальто на Мише, прежде чем выйти на ледяной холод.
В конце длинная терраса сужалась, напоминая нос корабля; облачный покров простирался перед нами как заледеневшее море. Туман то и дело рассеивался, открывая вид на покрытые снегом вершины гор и серые скалы внизу. Я вздрогнула. «Слишком просторно. Слишком высоко». Сергей было прав. Над облаками виднелись только высочайшие пики Эльбьена, и я снова подумала о цепочке островов, тянущихся на юг.
– Расскажи, что ты видишь, – приказала Багра.
– В основном облака, небо и несколько горных вершин.
– Как далеко находится ближайшая?
Я попыталась оценить расстояние.
– Где-то в миле или двух от нас.
– Хорошо, – сказала она. – Срежь ее верхушку.
– Что?
– Ты уже использовала разрез прежде.
– Это гора, – напомнила я. – Очень большая гора.
– А ты первый гриш с двумя усилителями. Действуй.
– Но она в милях от нас!
– Надеешься, что я успею состариться и умереть, пока ты тут ноешь?
– Что, если кто-то увидит…
– Так далеко на севере никто не живет. Хватит искать оправданий.
Я раздраженно вздохнула. Усилители со мной уже несколько месяцев. Я хорошо знала границы своей силы.
Подняла руки в перчатках, и свет заструился ко мне радостным потоком, пронизывая мерцанием облачное покрывало. Я сконцентрировала силу на луче, сузила его до формы клинка. Затем, чувствуя себя идиоткой, сделала выпад в сторону ближайшего пика.
Даже близко не получилось. Свет прожег облака по меньшей мере в паре сотен ярдов от горы, ненадолго открыв всеобщему обозрению скалы внизу и оставив за собой ошметки тумана.
– Ну что, как все прошло? – спросила Багра у Миши.
– Плохо.
Я насупленно на него посмотрела. Маленький предатель! Кто-то захихикал позади меня.
Я обернулась. Мы привлекли внимание группы из солдат и гришей. Было легко заметить среди них алый гребень в волосах Хэршоу. Накошка свернулась вокруг его шеи, как оранжевый шарф, рядом ухмылялась Зоя. Чудесно. Ничто так не вредит здоровью, как доля унижения на пустой желудок.
– Еще раз, – скомандовала Багра.
– Гора слишком далеко, – проворчала я. – И она огромная.
Нельзя ли начать с чего-то поменьше? Например, дома?
– Она не слишком далеко, – процедила женщина. – Ты находишься там точно так же, как находишься здесь. Из того, из чего состоит гора, состоишь и ты. У нее нет легких, так позволь ей дышать тобой. У нее нет пульса, так подари ей свое сердцебиение. Это суть Малой науки. – Она стукнула меня тростью. – Хватит пыхтеть, как дикий вепрь. Дыши, как я тебя учила – спокойно, равномерно.
Я почувствовала, как краснеют щеки, и успокоила дыхание.
В голове всплыли отрывки из теории гришей. Одинаковость. Этовость. Сплошная путаница. Но ярче всего вспомнились лихорадочные каракули Морозова: «Разве мы все не суть одно?»
Я закрыла глаза. На сей раз, вместо того чтобы призывать свет к себе, я пошла к свету. Почувствовала, как распадаюсь, отражаясь от террасы, снега, стекла позади себя.
Хлестнула разрезом. Тот ударил по горе сбоку, с глухим ревом срезая с нее слой льда и камней.
Зрители разразились аплодисментами.
– Гм-м, – промычала Багра. – Они бы хлопали и танцующей мартышке.
– Все зависит от мартышки, – сказал Николай с края террасы. – И танца.
Замечательно. У нас пополнение.
– Лучше? – спросила Багра у Миши.
– Немного, – неохотно ответил он.
– Намного! – возразила я. – Я попала, не так ли?
– Я не просила тебя попасть по ней, – огрызнулась Багра. – Я сказала срезать с нее верхушку. Еще раз.
– Ставлю десять монет на то, что у нее не выйдет! – крикнул один из гришей Николая.
– Двадцать на то, что выйдет! – преданно воскликнул Адрик.
Я бы обняла его, хотя знала наверняка, что денег у него нет.
– Тридцать, что она попадет в соседнюю гору.
Я повернулась. Мал подпирал арку, скрестив руки.
– Тот пик в пяти милях отсюда! – возмутилась я.
– Скорее в шести, – небрежно ответил он с вызовом в глазах.
Такое впечатление, будто мы вернулись в Керамзин, и он брал меня на «слабо», чтобы я украла мешочек с засахаренным миндалем, или заманивал на середину пруда Тривка, хотя тот еще не заледенел. «Не могу», – говорила я. «Конечно, можешь», – отвечал он, отъезжая от меня на одолженных коньках, в набитых бумагой носках, ни на миг не поворачиваясь ко мне спиной, чтобы убедиться, что я следую за ним.
Пока толпа улюлюкала и делала ставки, Багра обратилась ко мне шепотом:
– Мы говорим, что подобное притягивает подобное, девочка. Но если наука действительно мала, мы такие же, как всё, что нас окружает. Свет живет в промежутках. Он там, в грунте той горы, в камнях и снеге. Разрез уже готов.
Я уставилась на нее. Она по сути процитировала записи Морозова. Багра говорила, что Дарклинг был одержим ими. Намекала ли она теперь на что-то бо́льшее?
Я засучила рукава и подняла руки. Все утихли. Я сосредоточилась на пике вдали, таком далеком, что невозможно разобрать детали.
Призвала к себе свет, а затем отпустила его и сама помчалась следом. Я была в облаках, над ними, и на долю секунды – в темной горе, чувствуя себя сжатой, бездыханной. Я стала промежутками, где жил свет, даже если его не было видно. Когда я опустила руку, моя дуга света превратилась в бесконечный сияющий меч, существовавший в этом мгновении и в каждом последующем.
Треск, похожий на грохот грома вдали, разнесся вокруг эхом. Воздух будто завибрировал.
Бесшумно, медленно, верхушка дальней горы начала съезжать. Она не обрушивалась, просто неумолимо скользила вниз, снег и камни каскадом летели со склона, оставляя безупречную диагональную линию в том месте, где когда-то находилась верхушка, а теперь был гладкий уступ из голого серого камня, чуть возвышающийся над облаками.
Сзади послышались радостные восклицания и улюлюканье. Миша прыгал на месте, крича: «У нее получилось! Получилось!»
Я оглянулась через плечо. Мал едва заметно кивнул мне, после чего начал загонять всех обратно в Прялку. Я увидела, как он сказал одними губами гришу-отшельнику: «Плати».
Повернулась обратно к поверженной горе. Моя кровь кипела от силы, голова кружилась от осознания реальности, неотменимости того, что я только что сделала. «Еще», – потребовал голос внутри меня, жаждущий большего. Сперва человек, теперь гора. Были и исчезли. Легко. Я вздрогнула в своем кафтане, ощутив мягкое прикосновение лисьего меха.
– Много же времени тебе потребовалось, – проворчала Багра. – С такими успехами я отморожу себе обе ноги прежде, чем ты добьешься хоть какого-то прогресса.
Глава 8
В ту ночь Сергей улетел на «Ибисе» – грузовой барже, которую использовали вместо «Пеликана», пока тот находился в ремонте. Николай подыскал ему место в тихом перевалочном пункте рядом с Дувой, где он сможет восстанавливать силы и помогать проезжающим контрабандистам. Он даже предложил Сергею подождать и позже укрыться в Западной Равке, но тому не терпелось уехать.
На следующее утро мы с Николаем собрались с Малом и близнецами, чтобы обсудить план действий по охоте на жар-птицу на юге Сикурзоя. Остальные гриши не знали местонахождения третьего усилителя, и мы намеревались хранить этот секрет до тех пор, пока это возможно.
Большую часть двух ночей Николай провел за изучением записей Морозова и был так же обеспокоен, как и я, убедившись, что какие-то журналы отсутствуют или находятся в распоряжении Дарклинга. Он хотел, чтобы я расспросила Багру, но к этой задаче следовало подходить с осторожностью. Если ее разозлить, мы не получим никаких сведений, а мои уроки прекратятся.
– Дело не только в том, что журналы не окончены, – сказал Николай. – Кому-нибудь еще показалось, что Морозов немного… эксцентричен?
– Если под «эксцентричен» ты подразумеваешь безумен, то да, – признала я. – Надеюсь, он может быть одновременно безумен и прав.
Принц задумчиво посмотрел на карту на стене.
– И это по-прежнему наша единственная подсказка? – он постучал по невзрачной долине на южной границе. – Нас ждет неблизкая дорога ради каких-то двух каменных обломков.