Из другого сада, где Мал с близнецами выбирали лучших стрелков из солнечных солдат, доносились хлопки выстрелов. Боеприпасы нужно было экономить, так что они использовали пули с особой осторожностью. Позже я услышала их голоса в гостиной, где они копались в ящиках с оружием и припасами.
Мы соорудили ужин из яблок, твердого сыра и черствого черного хлеба, который Хэршоу нашел в одной из заброшенных кладовок. В обеденном зале и кухне царил беспорядок, поэтому мы разожгли огонь в камине большой приемной и устроили импровизированный пикник, распластавшись на полу или диванах из муара и насаживая хлеб на сучковатые ветки яблони.
– Если мы переживем эту битву, – сказала я, грея ноги у огня, – мне придется как-то компенсировать этим несчастным людям все убытки.
Зоя фыркнула.
– У них не останется выбора, кроме как сделать капитальный ремонт. Так что мы делаем им одолжение.
– А если не выживем, – заметил Давид, – все это место будет поглощено тьмой.
Толя убрал от себя подальше подушку в цветочках.
– Может, это и к лучшему.
Хэршоу глотнул сидра из бутыли, которую Тамара притащила из амбара.
– Если я выживу, то первым делом вернусь сюда, чтобы поплавать в цистерне этого прекрасного напитка.
– Полегче, Хэршоу, – осадила его Тамара. – Ты нужен нам бодрым к утру.
Он застонал.
– Почему все сражения начинаются так рано? – инферн нехотя передал бутыль одному из солнечных солдат.
Мы еще раз прошлись по плану, пока все не запомнили, где и когда должны находиться. В Каньон выступали на рассвете. Шквальные пойдут первыми, чтобы создать акустический покров и скрыть наши передвижения от волькр. Я услышала, как Надя шептала Тамаре, что не хочет брать с нами Адрика, но шуханка рьяно оспорила это решение. «Он – воин, – сказала она. – Если заставишь его почувствовать себя слабым сейчас, он никогда не узнает, насколько может быть сильным». Я отправлюсь со шквальными на случай, если что-то пойдет не так. Позже к нам присоединятся стрелки и гриши.
Мы решили устроить засаду посередине Каньона, почти ровно между Крибирском и Новокрибирском. Заметив скиф Дарклинга, я освещу Неморе, преломив свет, чтобы скрыть нас из виду. Если это его не остановит, то в дело вступят стрелки. Они проредят вражеские ряды, а потом Хэршоу и шквальные создадут такой хаос, чтобы мы с близнецами могли забраться на борт скифа, найти учеников и увести их в безопасность. Как только дело будет сделано, я займусь Дарклингом. Оставалось надеяться, что он не предвидит моей атаки.
Женя с Давидом останутся в Томикаяне с Мишей. Тот наверняка захотел бы пойти с нами, поэтому Женя подсыпала ему снотворное в ужин. Мальчишка уже зевал, свернувшись клубком у камина, и я надеялась, что он проспит наше отбытие утром.
Пикник начал подходить к концу. Все нуждались во сне, но никто пока не хотел ложиться. Некоторые решили устроиться на ночлег у камина в приемной, другие парочками разошлись по дому. Сегодня никто не хотел оставаться один. Женю с Давидом ждала работа на кухне. Тамара с Надей ушли пораньше. Я думала, что Зоя выберет кого-то из солнечных солдат, но когда я скользнула за дверь, она продолжила сидеть у огня и гладить Накошку у себя на коленях.
Я пошла по темному коридору в гостиную, где Мал в последний раз проверял все оружие и снаряжение. Было странно видеть груды винтовок и боеприпасов на мраморной столешнице рядом с небольшим портретом хозяйки дома и милой коллекцией табакерок.
– Мы уже бывали здесь раньше, – сказал он.
– Разве?
– Когда впервые вышли из Каньона. Мы ночевали в саду неподалеку от этого дома. Я узнал его, когда мы отбирали стрелков.
Тогда я вспомнила. Казалось, это было в другой жизни. В то время плоды на деревьях были слишком маленькими и кислыми, чтобы их есть.
– Как сегодня справлялись солнечные солдаты?
– Неплохо. Мало кто из них умеет метко стрелять, но если нам повезет, большего и не потребуется. Многие из них имеют опыт по Первой армии, так что есть шанс, что они будут сохранять спокойствие во время активных действий.
До нас донесся смех из приемной. Кто-то – Хэршоу, как я подозревала, – начал петь. Но в гостиной было так тихо, что я услышала шум дождя.
– Мал, как ты думаешь… все дело в усилителях?
Он нахмурился, проверяя прицел на ружье.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что между нами. Наши силы. Поэтому мы стали друзьями? А потом… – я затихла.
Он взял другое ружье и подул в ствол.
– Может, это и свело нас вместе, но сила не определяет наши личности. Она не сделала тебя девушкой, которая заставляла меня смеяться, когда у меня не было ничего. И она уж точно не сделала меня идиотом, который принимал это как должное. Что бы ни было между нами, мы это выковали. Оно принадлежит нам.
Затем он отложил ружье и вытер руки тряпкой.
– Пойдем со мной, – позвал Мал, после чего взял меня за руку и потянул за собой.
Мы пошли по темному дому. Из коридора лились голоса, поющие непристойную песню, а наверху кто-то громко топал, перебегая из одной комнаты в другую. Я думала, что Мал ведет меня к лестнице на спальный этаж, даже, наверное, надеялась на это, но он повел меня через восточное крыло дома, мимо тихой швейной комнаты, библиотеки, и прямо к прихожей без окон, вдоль которой выстроились совки, лопаты и сухие черенки.
– Э-э… восхитительно.
– Жди здесь. – Он открыл дверь в стене, которую я не заметила раньше.
За ней оказался тускло освещенный проход в длинную, узкую обсерваторию. Капли дождя ритмично били по сводчатой крыше и стекали по стеклянным стенам. Мал пошел вглубь помещения и зажег фонарики по краю небольшого зеркального пруда. У стен выстроились в ряд яблони, их ветки были густо усеяны белыми цветками. Лепестки устилали красный кафельный пол, как снег, и плавали на поверхности воды.
Я побрела за Малом вдоль пруда. Внутри воздух был ароматным, сладким от яблонь и суглинистым от насыщенного запаха грунта. Снаружи поднимался и завывал штормовой ветер, но здесь время будто остановилось. У меня появилось странное ощущение, словно мы можем находиться где угодно, а остальной дом просто исчез. Словно мы здесь совершенно одни.
В дальнем углу комнаты прятался стол. На спинке стула с витиеватым орнаментом висела шаль. На ковре, расшитом цветками яблони, стояла корзинка со швейными принадлежностями. Должно быть, хозяйка приходила сюда вышивать и выпить утренний чай. Днем ей открывался идеальный вид на сады через большие арочные окна. На столе лежала открытая книга. Я присмотрелась к страницам.
– Это дневник, – сказал Мал. – Статистические данные о весеннем урожае, прогресс по выведению растений.
– Ее очки, – заметила я, поднимая стекла в золотой проволочной оправе. – Наверное, ей их не хватает.
Мал прислонился к каменному ободку пруда.
– Ты никогда не задумывалась, как бы обернулась твоя жизнь, если бы экзаменаторы-гриши обнаружили твою силу еще тогда, в Керамзине?
– Иногда.
– Равка была бы другой.
– Может, и нет. От моей силы было мало проку, пока мы не нашли оленя. Без тебя мы бы, скорее всего, никогда не нашли усилители Морозова.
– Ты была бы другой, – уточнил он.
Я отложила хрупкие очки и пролистала столбики с цифрами и разной информацией, выведенной аккуратным почерком. Каким бы человеком я могла быть? Стали бы мы с Женей подругами, или я смотрела бы на нее как на простую служанку? Появилась бы у меня уверенность Зои? Ее высокомерие? Кем бы стал мне Дарклинг?
– Я могу тебе рассказать, что бы случилось, – сказала я.
– Давай.
Закрыла дневник и повернулась к Малу, примостившись на краю стола.
– Я уехала бы в Малый дворец и стала бы испорченной и избалованной. Ужинала бы с золотых тарелок и никогда не испытывала бы трудностей с использованием своей силы. Это было бы легко, как дышать воздухом, как и должно было быть. И со временем я бы забыла о Керамзине.
– И обо мне.
– Ни за что.
Он вздернул бровь.
– Ладно, наверное, и о тебе тоже, – признала я. Мал рассмеялся. – Дарклинг искал бы усилители Морозова, тщетно, бесплодно, пока однажды следопыт – никто, отказник, обычный сирота – не забрел бы в ледяную Цибею.
– Это если предположить, что я не умер в Каньоне.
– В моей версии тебя никогда туда не отправляли. Вот когда сам будешь рассказывать эту историю, то сможешь придумать себе трагическую кончину.
– В таком случае, продолжай.
– Этот никто, ничто, жалкий сирота…
– Я понял.
– Он стал бы первым за столетия поисков, кто заметил оленя. Поэтому, разумеется, нам с Дарклингом пришлось бы поехать в Цибею в его большом черном экипаже.
– По снегу?
– В больших черных санях, – исправилась я. – И когда мы прибыли бы в Черность, твоему полку позволили бы постоять в нашем высокопоставленном присутствии…
– А нам разрешено ходить, или мы должны ползти на животах, как жалкие черви, коими и являемся?
– Вы ходите, но с большим уважением. Я бы сидела на высоком помосте с драгоценностями в волосах и в золотом кафтане.
– Не черном?
Я призадумалась.
– Может, и черном.
– Это неважно, – покачал головой Мал. – Я бы все равно не смог отвести от тебя взгляда.
Я рассмеялась.
– Нет, ты бы строил глазки Зое.
– Зоя тоже там?
– Она везде и всегда.
Он улыбнулся.
– Я бы заметил тебя.
– Еще бы! Я же заклинательница Солнца, в конце-то концов.
– Ты знаешь, что я имел в виду.
Я потупила взгляд, смахивая лепестки со стола.
– Ты когда-нибудь замечал меня в Керамзине?
Мал молчал долгое время, и когда я на него взглянула, он смотрел в стеклянный потолок. Его лицо стало красным, как свекла.
– Мал?
Он прочистил горло, скрестил руки.
– К твоему сведению – да. Меня посещали… очень отвлекающие мысли о тебе.
– Правда?! – поперхнулась я.
– И после каждой из них я чувствовал себя виноватым. Я должен был относиться к тебе как к лучшей подруге, а не… – Он пожал плечами и залился краской пуще прежнего.