– Не спорь с ним, – устало прорычал Порфирьев. – Сделаем, как он хочет. Все, кроме женщин, к машине! Попробуем дотащить ретранслятор на руках. Может, успеем.
– Капитан! – насмешка в голосе незнакомца стала явной. – Ты мог бы сэкономить время, если б сделал это сразу. Ты доверил эфир не тому человеку.
– Дай мне поговорить с полковником, – рычание Порфирьева не выражало ничего, кроме рычания.
– Запустите ретранслятор – поговоришь.
– Полковник не дожил до нашего возвращения? – равнодушно изрёк капитан. – Понимаю. Он был совсем плох. Я вызову тебя, как только мы будем готовы. Конец связи!
В эфире раздалась какая-то возня, и Ингеборга напрягла слух. Ей показалось или кто-то ещё находился рядом с безжалостным хозяином «Подземстроя»? Как будто этот кто-то был достаточно далеко от микрофона, но что-то сказал этому человеку, и тот быстро прервал связь… В детстве, когда отец учил её ориентированию в лесу, он контролировал её действия по рации, и, если мама находилась неподалеку и что-то говорила ему в этот момент, в наушниках Ингеборги слышалось нечто похожее. Только сейчас эфир наводнён помехами, и разобрать слова постороннего не вышло.
– Залезай в кабину, – хмуро прозвучал над головой голос Порфирьева, и расплывающийся в ночи могучий силуэт помог ей взобраться на осевший борт лишившегося воздушной подушки вездехода. – Там предусмотрена защита от радиации. Немного, но лучше, чем ничего.
Он захлопнул за ней дверь, и Ингеборга осталась одна. Вокруг было абсолютно темно, она включила нашлемный фонарь, но не увидела ничего, кроме мёртвой приборной панели и сплошной стены пыли за лобовым стеклом. В эфире раздался негромкий плач, характерный для тихой истерики, и девушка обернулась к окошку в кабинной перегородке.
– Пустите меня внутрь… – полубезумным шёпотом умоляла Светлана, сглатывая слезы. – Я больше не могу… Пустите меня… – она внезапно сорвалась на крик: – Пустите!!! Я больше…
Кто-то, судя по массивному силуэту, Дилара, вцепился в Светлану, нащупал панель управления скафандром и отключил ей рацию. Характерный щелчок оборвал вопль на полуслове, и в эфире вновь воцарилось шипение помех. Потом зазвучали мужские голоса, и Ингеборга молча слушала, как мужчины пытаются извлечь из волокуш тяжёлый ретранслятор. Судя по радиопереговорам, устройство весило триста килограмм, чтобы вытащить его, пришлось выломать борт. Энергии для резаков не было, поэтому солдаты стреляли в жестяную поверхность из автоматов, потом выдирали из неё кусок при помощи усилителей конечностей. Этот же кусок постелили на снег, сверху уложили ретранслятор и привязали к тросу. Солдаты в экзокорсетах впряглись в трос и тащили устройство ко входу в «Подземстрой», несколько человек толкали контейнер сзади, остальные шли впереди, пробивая колею в глубоком снегу. Вскоре мужчины исчезли из вида, но их переговоры продолжились. Потом мимо вездехода прошли несколько фигур в военном снаряжении, и Ингеборга по голосам в эфире поняла, что капитан повёл лейтенанта и ещё кого-то к контейнеру с водной скважиной. Долгое время обе мужские группы что-то делали отдельно друг от друга, потом Порфирьев куда-то исчез, затем вновь появился. Когда до интоксикации остался час, все собрались возле вездехода, и капитан вызвал «Подземстрой».
– Ракетчик! – рык Порфирьева звучал устало и глухо. – Мы развернули ретранслятор.
Несколько минут в эфире стоял лишь треск помех, но ни капитан, ни остальные не проронили больше ни звука.
– Мои инженеры видят его в сети, – наконец ответил незнакомец. – Но система запрашивает биометрический пароль. Где он?
– У Овечкина, – равнодушно прорычал Порфирьев. – Это его биометрия.
Секунд двадцать незнакомец не отвечал, видимо, советовался со своими инженерами, потом заговорил вновь:
– И ввести его можно только с нашей стороны, – он усмехнулся. – Капитан, откуда такое недоверие за час до интоксикации с передозировкой?
– Возникло за час до интоксикации с передозировкой, – голос капитана звучал пугающе безразлично.
– Я всего лишь требую честного соблюдения нашего уговора, – тон хозяина «Подземстроя» стал враждебным. – Ни больше, ни меньше. Но если вы больше в нём не заинтересованы – дело ваше.
– До интоксикации остался час, – всё так же безразлично ответил Порфирьев. – Мы развернём базу, но энергии у нас нет, фильтровентиляционную установку не запустить, отопление тоже. Долго мы не проживём. Учитывая, что у тебя нет врачей, даже если ты запустишь нас внутрь, скорее всего, кто-нибудь всё равно умрет. Поэтому – да, ракетчик, мы больше не заинтересованы в договоре. Поэтому я даю тебе пять минут на размышление.
– Да ну? – голос хозяина повеселел. – И что потом?
– Потом ты останешься без скважины, – по-прежнему равнодушно прорычал капитан.
– Ты её спрячешь? – хозяин не скрывал насмешки. – Надёжно?
– Я её взорву, – коротко объяснил спецназовец. – Надёжно.
В эфире вновь возник едва слышный шум, и на связь вышел другой голос.
– «Варяг», это ты? – угрюмо уточнил он.
– Я, – невозмутимо ответил Порфирьев. – Кто ты – мне наплевать.
– Я «Абрек», – новый голос зазвучал ещё угрюмее. – Спецназ РВСН. Я стрелял с тобой в финале на соревнованиях среди спецподразделений в восьмом году. Тебе привет от «Мангуста».
– Я рад, что вы оба выжили, Андрей Исмаилович. – Интонации Порфирьева не изменились.
– Не лезь в бутылку, Варяг, – тон собеседника стал мягче. – Давай договоримся!
– Давай, – безразлично согласился капитан. – Вы забираете всех наших и ретранслятор в придачу. Может, кто-нибудь из них ещё выживет. У нас тут три студентки меда, две бестолковые, но одна вроде соображает, даже что-то там окончила экстерном по биорегенераторам. Так что я напоследок рекомендую их все-таки взять. Лучше, чем ничего. Потому что скважину твой хозяин не получит.
– Не дури, Варяг, у вас же договор…
– А я передумал, – перебил его Порфирьев. – Я больше не хочу в «Подземстрой». Я устал от таких тварей, как он. Слишком много их было в моей жизни. Всё, он наказан. Я остаюсь здесь. И скважину я взорву. Но ты можешь попытаться отбить её у меня. Отыграешься за проигрыш в финале.
В эфире мгновенно зазвучал голос хозяина «Подземстроя»:
– Ты чего, капитан?!! – На этот раз он был предельно дружелюбен, взволнован и искренне опечален: – Опомнись! Не надо ничего взрывать! Мы запустим всех! Я погорячился, признаю! У меня тоже нервы на пределе, не выдержал! Откуда я знал, что вы не блефуете насчёт интоксикации? По нашим расчётам, у вас должно было быть почти шесть часов! Сейчас мы откроем ворота!
– Я дал тебе пять минут, – ответил Порфирьев. – Осталось три.
– Боже мой, ты что, спятил?! – ужаснулся хозяин. – О людях своих подумай! Что толку было их спасать, если мы все тут умрем без воды! Кто-нибудь, образумьте его! Овечкин! Где ты, твою мать, когда нужен?!
– Олег… – осторожно прошептал Антон. – Может, хватит?.. Мы уже достигли взаимопонимания…
– Пусть сначала запустит всех внутрь и поместит в медотсек хотя бы ребёнка. А там я подумаю.
Хозяин «Подземстроя» тихо выругался, ещё раз заявил, что никого не собирается и не собирался бросать на произвол судьбы, это были нервы, не более, и вообще, они сами виноваты, глупо играть в игру «нашла коса на камень» в ситуации, когда у всех жизнь висит на волоске. На этом он передал связь кому-то из своих помощников и вышел из эфира. Помощник был само участие, сообщил, что лифт и встречающая команда уже поднимаются к поверхности, и попросил всех собраться у ворот. Порфирьев велел людям выполнять полученные указания и снова исчез в темноте. Пока солдаты вытаскивали из пассажирского отсека находящегося без сознания Ивана Вахидовича, Ингеборга вылезла из кабины, споткнулась обо что-то под толстым слоем снега и налетела на незаметный в ночи силуэт капитана.
– Под ноги смотри, – Порфирьев удержал её от падения. – Пошли, заберёшь вещи. Подруг возьми!
– Вы же не останетесь здесь, правда? – Ингеборга с тревогой всматривалась в его лицо, но в сливающемся с окружающей темнотой шлеме разглядеть что-либо было невозможно. – У вас меньше часа до интоксикации! И передозировка!
– Здесь кроме меня ещё двенадцать человек, у которых меньше часа до интоксикации и передозировка, – без особых эмоций парировал капитан. – Биорегенераторов на всех не хватит.
– Я попытаюсь помочь всем! – с жаром воскликнула девушка. – Если сделать все правильно! Это сложно, но вполне осуществимо! Я защищала курсовой проект по способам биорегенеративной терапии радиологических поражений как раз на эту тему! Если мне разрешат работать с …
– Если разрешат – тогда и увидим, – перебил её Порфирьев, растворяясь в темноте. – Не отставай! Времени мало. Забирайте свои тряпки и топайте к воротам. – В его голосе зазвучала ирония: – Советую тащить всё самостоятельно, чтобы ничего не пропало, раз там пять тысяч рыл набилось вместо двух. Ракетчику, небось, непросто!
Ингеборга отыскала Кристину со Светланой, испуганно жмущихся возле борта вездехода, и увлекла их за собой. Заметить капитана уже не получалось, но от вездехода до волокуши вела широкая колея, протоптанная мужчинами, и добраться до цели оказалось несложно. Порфирьев обнаружился возле вырезанной в борту волокуши дыры, подал девушкам вещи и приказал пошевеливаться. Кристина со Светланой, неуклюже сжимая чемоданы, поспешили обратно, Ингеборга шла следом, часто оглядываясь, чтобы убедиться, что капитан двигается за ней. Он здесь не останется, невольно убеждала она себя, его просто разозлил этот урод из «Подземстроя», что неудивительно, потому что её он тоже разозлил! Сейчас Олег успокоится, и всё будет хорошо…
Идти по дну прорытого к входу в «Подземстрой» каньона было не так страшно, как по утопающей в океане радиоактивной пыли пустоши, усыпанной скрытыми под черным снегом обугленными обломками. Луч фонаря скользил по неровным стенам, освещая всё сильнее уходящие вверх стены, и это давало ощущение хотя бы какой-то безопасности. По крайней мере, тут не заблудишься, если тебя собьёт с ног ураганом… Каньон оказался довольно длинным, и дорожная сумка с вещами становилась тяжелее с каждым пройденным десятком метров. Вообще эту сумку можно было надеть на спину, как рюкзак, но в неудобном скафандре проделать такое оказалось слишком трудно, и девушка сосредоточенно тащила поклажу, не отрывая взгляда от пятна фонаря, ползущего под ногами.