утепрокладчиком, раскапывать заваленные обрушением убежища и перезапускать систему охлаждения их ядерного реактора! Он не стоглавая гидра, он инженер-механик! Пусть не такой крутой, как элитные вояки, но тоже неплохой! Он в состоянии в совершенстве освоить ту же водную скважину, например! Если ему дадут на неё техническую документацию или позволят аккуратно покопаться в устройстве.
Но скважину военные, конечно же, объявили величайшим стратегическим ресурсом Центра и никого не подпускают к ней на выстрел. В буквальном смысле. Антон даже не знает, где её хранят. Но и помимо скважины в бункере хватает мест, где он мог бы пригодиться: холодильные камеры, система вентиляции, аккумуляторные емкости, система бесперебойного питания, оборудование беспроводных сетей бункера, хоть информационной, хоть электрической, для передачи питания на тот же ретранслятор. Освещение, электроника, запорные механизмы шлюзов и люков в гермопереборках, да много где! Но вместо этого его засунули в Экспедиционный Корпус! Корпус, блин, – четыре десятка человек! Вот и весь Корпус! Впрочем, как раз количественный состав можно было легко увеличить раз в десять, но дальнейшее увеличение численности невозможно из-за того, что достигнут лимит снаряжения. Больше, чем десять скафандров высшей защиты Брилёв выдавать отказался. Сказал, что это тщательно просчитанный максимум, и будет выдающимся подвигом, незамедлительно щедро вознаграждённым, если ЭК в ходе своих экспедиций отыщет ещё.
Но при остром дефиците высококвалифицированных технических специалистов инженерная команда Брилёва всё равно взвалила всё на себя, а его запихали сюда. Типа, в ЭК должен быть хотя бы один инженер-механик, в экспедициях необходим эксперт, который будет осматривать найденное оборудование, реанимировать технику и прочее. И прямо заявили, что лучше бы ему не отказываться. А тут ещё эта долбаная адаптация вылезла… Овечкин вздохнул еще раз. После прибытия в «Подземстрой» вся их команда состояла под пристальным наблюдением Снегирёвой почти неделю. Блондинка оказалась соображающим специалистом, чего никто не ожидал в силу её возраста и внешности, и уровень медицинского обслуживания в Центре существенно вырос. Пока что единственным человеком, которого она не смогла спасти, оставался покойный Иван Вахидович, но он реально был никакой ещё там, на складах Росрезерва, в кому впал до прибытия в «Подземстрой», и биорегенератор зафиксировал клиническую смерть пациента, едва его поместили внутрь. Антон видел это собственными глазами, потому что укладывался на ложе биорегенератора как раз в тот самый момент. Позже, когда Овечкин покидал устройство, подруги Снегирёвой сообщили ему, что организм Ивана Вахидовича получил необратимые повреждения вследствие наложения множества негативных факторов: возраст, проблемы со здоровьем, свойственные каждому современному человеку, последствия передозировки антирада и собственно его приёма, длительное нахождение в условиях повышенного жесткого излучения и так далее. Спасти его не удалось. Сама Снегирёва в тот момент занималась следующей тройкой пациентов и была слишком занята, чтобы давать комментарии.
Как бы то ни было, но остальных людей, пришедших с поверхности, блондинка поставила на ноги вполне эффективно. Но из-за отсутствия больничной практики она не была уверена в каких-то врачебных нюансах, и потому все попутчики Овечкина прошли через биорегенератор в общей сложности четырежды, а Порфирьев и вовсе раз десять. Прямо скажем, состояние здоровья после этого реально улучшилось. Пропали головные боли и это ужасное першение в легких, истрепавшее Антону все нервы, и даже ноющая боль в суставе, грубо вправленном Порфирьевым. Хотя состояние легких Антона до сих пор внушало Снегирёвой какие-то опасения. Но даже это не остановило Брилёва. Овечкина в добровольно-принудительном порядке назначили в ЭК штатным Инженером, определили двойные нормы довольствия и сразу же выпнули на поверхность воплощать в жизнь какой-то безумный план Порфирьева. Антон даже обдумывал вариант симуляции боли в лёгких, и тут, после первого же возвращения, выясняется, что у него появилась адаптация к антираду. Не такая, как у Порфирьева, но интоксикация теперь проходит легче и заканчивается быстрее. Эта новость окончательно подписала ему приговор.
Так Антон оказался на должности Инженера ЭК. Помимо него в состав ЭК вошли все, с кем он добирался до «Подземстроя», за исключением женщин. С женщинами все было сложнее. Во-первых, их отказался брать Порфирьев. Капитан сразу заявил, что «бабы для такой тяжёлой работы не нужны», чем заметно напряг Брилёва. Полковник упирал на подавляющее численное превосходство женского населения и был не согласен отказываться от столь объёмного ресурса. В итоге был достигнут компромисс: в состав дальних и опасных экспедиций женщины включаться не будут, но в строительные бригады ЭК Порфирьев их брать соглашается. При условии компетентности кандидаток. Капитан условия принял, но гражданские активистки, спасшиеся вместе с ними из московского метро, в состав ЭК так и не вошли. Их забраковала Снегирёва по состоянию здоровья, которое оказалось невозможно восстановить полностью. Сутки, проведённые посреди смертельной радиации без скафандров, сделали свое дело, и женщинам требовалось находиться под наблюдением врача. То же самое Снегирёва отнесла и к активистам-мужчинам, хоть их здоровье пострадало меньше. Но тут Брилёв неожиданно отказался пойти ей навстречу и предложил мужчинам самостоятельно сделать выбор. Оба активиста попросили время подумать и на следующий день согласились работать в ЭК. За те сутки с ними побеседовал Абрек, и вопрос, насколько добровольным было их согласие, представлялся Антону крайне туманным. Наверняка головорез надавил на активистов по приказу Брилёва. С другой стороны, отказываться от двойных норм и отдельного жилья, пусть даже суррогатного, станет не каждый.
В результате под началом Порфирьева оказалось девять человек: молодой техник, пожарный, Овечкин, лейтенант и пятеро его солдат. Для поездки на склады Росрезерва даже больше, чем нужно. Но капитан развил такую активность, что людей потребовалось раз в десять сверх этого количества. Он заявил, что больше полагаться на везение нельзя, и если экспедиция не хочет погибнуть в пути из-за непредвиденных обстоятельств, у нее на вооружении должно быть хотя бы два транспортных средства. Гонять колесную технику через метровый слой зольного радиоактивного снега, под которым скрыта бесконечная свалка обломков, за пятьсот километров – занятие бесполезное. Ни к чему, кроме быстрого выхода техники из строя, это не приведет. Дорогу придётся пробивать в условиях непрекращающихся буранов и холодов за минус тридцать. Первый же десяток километров такой дороги занесёт целиком прежде, чем будет закончен второй. Возможно, с гораздо более мощным армейским путепрокладчиком всё это было бы проще, но путепрокладчик дизельный, и топлива к нему осталось мало. Другого транспорта на воздушной подушке, помимо старого вездехода, у Центра не имеется, поэтому Порфирьев поставил перед инженерной командой Брилёва вопрос «что можно сделать?».
Заносчивые уникумы полковника ожидаемо заявили, что необходимо переводить имеющуюся в наличии технику на зимний ход, что очень улыбнуло Овечкина. О да! Гениально! И главное, никто бы не догадался! Осталось только технически расписать, как сделать это! Порфирьев задал инженерам тот же вопрос. Те какое-то время размышляли, после чего ответили, что единственный более-менее осуществимый вариант, это переделать технику на электрической тяге в аэросани. Но это потребует серьезной переделки машин. Какие-то работы можно будет выполнить в мастерской Центра, но она невелика, и в конечном итоге саму переделку придётся производить на поверхности, потому что ни одна из единиц техники не влезет даже в шлюз. Кроме того, переделать, скорее всего, получится всего один грузовик, максимум, два грузовика, потому что на большее не хватит ресурсов. Для серьёзных масштабов требуются профессиональные станки, которых в подземном отеле изначально не планировалось.
Результатом всего этого стал созданный Порфирьевым план работ, который Брилёв утвердил через секунду после того, как прочёл, даже не став обдумывать человеческую стоимость предложенного. Конечно! Зачем переживать за здоровье людей, если рисковать жизнями будут гражданские? Их же полно, но, самое главное, они же не военные, то есть не свои, так что наплевать! Тем более что добровольцев нашлось достаточно, двойные нормы хотели все, да и отдельное жильё имелось далеко не у каждого. Вот и пусть эти безголовые аутисты рискуют вместо Антона, раз не желают включать мозг и понимать, на что идут. Но и тут его ждала проблема: среди добровольцев нет высококвалифицированных технических специалистов. Их вообще нет в бункере, только инженеры Брилёва. Даже те немногие штатные техники «Подземстроя», не блиставшие высшим технологическим образованием, уже влились в его команду и всем довольны. Найти себе замену среди остальных Овечкин не смог. В эпоху глобальной роботизации промышленных процессов пятьдесят процентов работоспособного населения сидит на пособии по безработице и не имеет высшего технического образования за ненадобностью. Дешевле и выгоднее получить специальность, которая позволит найти заработок в сети или даже организовать в интернете собственный бизнес. Для последнего высшее образование вовсе не требуется.
Поэтому Антон стоит сейчас здесь, в ледяной темноте, на склоне раздавленной термоядерным взрывом горы, по колено в чёрном радиоактивном снегу и доваривает последний шов на обшивке механического купола, укрывающего ретранслятор. Это тоже идея Порфирьева. Капитан, ознакомившись с предложениями инженерной команды, начал ни много ни мало глобальное строительство на поверхности. Он заявил, что Центру необходимо место для хранения техники, для установки станков, которые ещё даже не найдены, для проведения ремонтно-механических работ и вообще – пригодится. Последнее основание – это вообще полнейший фейспалм. Неудивительно, что полковник одобрил. Один мудрейший вояка согласовал план другого мудрейшего вояки. Маэстро! Туш! Порфирьев объявил набор добровольцев, имеющих опыт работы со строительной техникой, и даже кого-то набрал.