– Разве сейчас ваша смена? – Брилёв внимательно посмотрел ей в глаза.
– Нет, – голос Соколянской звучал спокойно и подчёркнуто вежливо, на лице застыло выражение деловой серьёзности, при этом в каштановых глазах кипела страсть, и едва заметно вздымающаяся грудь выдавала взволнованное дыхание девушки. – Моя смена начинается через два часа. Я вышла раньше, чтобы в случае необходимости ассистировать Ингеборге Игоревне. Когда за медицинской помощью обращается первое лицо Центра, любые накладки должны быть априори исключены.
Кристина грациозной походкой продефилировала к шкафу, достала оттуда медицинский халат и надела на себя, застёгиваясь на все пуговицы. После чего столь же маняще подошла к двери в операционную и распахнула ее перед полковником:
– Прошу вас, Дмитрий Адамович!
В операционную Брилёв вошёл вместе с Кареном. По просьбе Снегирёвой он не позволял охране заходить в стерильное помещение, но телохранители заранее занимали позиции за дверьми как со стороны диагностического кабинета, так и со стороны стационара, и превратившейся в номер Снегирёвой врачебной каморки. Опасаться в операционной было некого, за исключением самой Снегирёвой, и поэтому полковник всегда брал с собой одного сопровождающего. Обычно это был кто-то из его спецназовцев, но сегодняшний визит к врачу был внеплановый, и вооружённого первого помощника вполне хватит.
– Здравствуйте, док! – Полковник по-хозяйски направился к креслу. – Как дела в медотсеке?
– Добрый день, Дмитрий Адамович. – Снегирёва обнаружилась возле самого дальнего биорегенератора. Судя по показаниям его информационной панели, в настоящее время там находился пациент. – Пока всё в пределах перманентной нехватки оборудования. – Она направилась к нему со своим не сходящим выражением задумчивой серьёзности на лице. – Три биорегенератора и десять койко-мест в стационаре – это слишком мало для наших потребностей. Приходится постоянно выкручиваться не самыми желательными способами.
– Вы о необходимости использования процедуры ускоренной детоксикации? – уточнил Брилёв.
– В том числе, – подтвердила Снегирёва. – Строительные смены работают на поверхности пять часов, и чтобы успеть избавить людей от интоксикации, приходится половину смены подвергать ускоренной процедуре, а после, когда опасность миновала, проводить полную. Фактически мы делаем одну и ту же работу дважды. Это тратит не только личное время сотрудников. Расход ресурса оборудования и медицинских химреагентов тоже повышен.
– У вас есть предложения, док? – Полковник знал, что сейчас услышит, но решил дать Снегирёвой возможность выговориться. Это позволит переложить ответственность на Порфирьева, чтобы у неё не возникало лишних поводов дуться на самого Брилёва.
– Для того чтобы десять человек сразу получили полноценный курс детоксикации, требуется десять человеко-часов, – ожидаемо начала Снегирёва. – Для трёх биорегенераторов это три полных часа плюс ещё час загрузки одного устройства. Если сократить время пребывания на поверхности до трёх с половиной часов в смену, мы получим то, что хотелось бы.
– Понимаю, – кивнул полковник. – Но против этого категорически выступает командир ЭК. Капитан Порфирьев заявляет, что если понизить время работы на поверхности ниже отметки в пять часов, то мы вообще ничего не успеем. Вы не пробовали общаться с ним на эту тему?
– Он меня не слушает, – Снегирёва поникла. – Я пыталась ему объяснять. От отвечает всегда одно и то же: «Отстань, и так времени нет». Я надеялась, что вы сможете на него повлиять. Ему вообще самому первому нужно это сокращение времени пребывания на поверхности! Он там чаще всех! Я не успеваю устранять негативные эффекты. У него костная ткань накапливает радиацию, я неоднократно рекомендовала ему не выходить на поверхность хотя бы неделю, но он игнорирует мои требования.
– Сожалею, док, но тут я бессилен, – Брилёв беспомощно развёл руками. – В плане выживания на поверхности капитан Порфирьев самый опытный специалист в Центре. План предстоящей экспедиции за продовольствием и весь сопутствующий этому комплекс мероприятий почти целиком разработан либо им лично, либо в команде со своими людьми. Никто не может вмешиваться в это, потому что никто не разбирается в этом лучше. Наша общая первоочередная задача – спасти бункер и всё его население. Если капитан Порфирьев требует, чтобы смена находилась на поверхности пять часов, значит, ему виднее.
– Это не может продолжаться бесконечно, – Снегирёва говорила спокойно, но на ее глаза навернулись слёзы. – Рано или поздно его организм не выдержит. Может развиться лейкоз, другая онкология или ещё что-нибудь. Я специализировалась на радиологических поражениях, но я не доктор наук с тридцатилетним стажем. Я не смогу справиться абсолютно со всем.
– Не думаю, что капитан Порфирьев враг сам себе, – полковник постарался проявить максимум участия. – Уверен, он понимает всю степень риска. Но не может иначе, потому что на карту поставлена судьба всех. Я гарантирую вам, что после возвращения из экспедиции он получит запрет на выход на поверхность на десять суток!
– Этого слишком мало. – Блондинка, не теряя спокойствия и серьёзности, стерла выкатившуюся из глаза слезинку. – Но хотя бы так. Спасибо.
– Если обстоятельства позволят, этот срок будет увеличен, – пообещал Брилёв. – Ещё проблемы?
– Три, – подтвердила Снегирёва. – Первая – прежняя. Очередь на БРК – биорегенеративную контрацепцию – превышает наши возможности в несколько…
– Запретить! – полковник поднял ладонь, прерывая Снегирёву. – С этого момента ни одного грамма ценных химических реагентов, требующихся для биорегенерации, не должно быть истрачено на всякую ерунду. Это закон! Нарушители будут караться самым жёстким образом. Пусть проявят изобретательность и предохраняются другими способами. Или прекратят разврат.
– Как быть с семейными парами?
– Точно так же! – отрезал Брилёв. – Мораторий на рождение детей распространяется на всех. Потому что перенаселение убьёт всех, не разбираясь, кто родил в официальном браке, кто в гражданском, а кто в пьяном угаре или просто для себя. Если в процессе раскопок Экспедиционный Корпус найдет запасы медицинской химии в нужном объёме, мы сделаем БРК хоть всем поголовно. Но пока наши ресурсы ограничены, списки на БРК утверждаю я лично. Очередь обнулить, всех желающих направлять с заявлением в администрацию. Через два часа это объявление будет в информационной сети Центра, так что тратить время на объяснения вам не придеёся. Какая вторая проблема?
– Стационар. – Блондинка бросила взгляд на информационную панель биорегенератора и вернулась к разговору: – Десяти коек слишком мало, особенно сильно это скажется после возвращения ЭК со складов Росрезерва. Там людей больше, чем коек.
– К моменту их отправления добавим ещё, – Брилёв кивнул первому помощнику: – Зафиксируй!
– Но помещение стационара рассчитано на десять пациентов, – возразила Снегирёва, – нельзя нарушать норматив соответствия кубатуры воздуха и количества больных!
– Усилим вентиляцию, – пообещал полковник. – Пока другого выхода нет. Позже медотсек будет кардинально перестроен с учётом всех необходимых требований. Мы вернёмся к этой проблеме. Что ещё?
– Спортзал и солярий, – заявила Снегирёва. – Их нельзя разрушать! Люди будут жить в условиях сильно ограниченного пространства непонятно сколько! Организму требуется двигательная активность и ультрафиолет, хотя бы в медицинских целях!
– Сейчас нам в первую очередь требуется расширить биофермы, а после обеспечить людей отдельным жильём, – парировал Брилёв. – До тех пор пока обе эти цели не достигнуты, заниматься более мелкими вопросами контрпродуктивно! Будь моя воля, я бы и бассейн сохранил! Но мы вынуждены в первую очередь заботиться о людях. Как только проблема нехватки жилплощадей перестанет стоять остро, мы найдём, где восстановить спортзал и солярий. До тех пор спортивное и прочее оборудование будет помещено на склад. А для медицинских целей вам предоставили одну кабину солярия.
– Да, и собрали её в диагностическом кабинете, – блондинка сделала непонимающее лицо. – Теперь там нет места! Пациентов снова приходится переодевать в операционной!
– Что вы предлагаете, док? – дипломатично поинтересовался полковник.
– Пусть кабину вынесут за переборку медотсека! К посту охраны. И установят возле неё ширму для переодевания. Охранники проследят, чтобы не было хищения и вандализма.
– Неприемлемо, – возразил Брилёв. – В случае возникновения нештатных ситуаций люк в медотсек будет закрыт, и кабина окажется снаружи, без охраны. Существует угроза потери материальной ценности. К тому же, если в тот момент в кабине будет находиться человек, он может оказаться в опасности.
– Но что такого может произойти? – Снегирёва нахмурилась. – Разве у нас настолько напряжённая обстановка?
– Пока людям не хватает жилья и продовольствия, обстановка не может не быть напряжённой, – полковник с сожалением вздохнул. – Рисковать я не хочу. Как бы цинично это ни прозвучало, высокотехнологичное оборудование теперь ценнее некоторых человеческих жизней. Представьте, док: погиб один человек! Трагедия? Безусловно. А теперь представьте: мы лишились одного биорегенератора! Это уже не трагедия, это катастрофа! А если всех трёх?! Предположим, перед вами встанет выбор: спасти либо человека, либо биорегенератор, что вы выберете?
– Я бы очень не хотела оказаться перед таким выбором, Дмитрий Адамович, – теперь уже Снегирёва печально вздохнула. – Солярий, конечно, не биорегенератор, но я поняла аналогию. Пусть кабина пока стоит в диагностическом кабинете. Но потом мы сможем организовать полноценный спортзал и солярий для всех?
– Однозначно! – заверил ее Брилёв. – Как только решим задачи первостепенной важности, мы вернёмся к этому вопросу. Гарантирую. Ещё проблемы, док?
– Остальное пока удаётся решать, не отвлекая от дел начальника Центра, – блондинка достала диагност. – Давайте перейдём к вашей жалобе. Что вас беспокоит?