(из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», 1890–1907).
Деньги и накопление, так сказать капитализация денег, – это основа основ современной экономики. Вся банковская система существующего сегодня экономического мира стоит на краеугольном камне сбора сбережений и запуска их в оборот. Денежная система, стоящая на принципе платы за хранение денег, платы тобой за то, что ты сберегаешь, по понятиям современных финансистов, существовать не может. Оборот капитала это спусковой крючок прибавочной стоимости. Карл Маркс это очень подробно разобрал и разжевал в своем «Капитале». Деньги накопления – это деньги «плюс», назовем их, в соответствии с китайской философией, деньги Ян, позаимствовав терминологию у корифея данной темы Бернара Лиетра. Деньги с платой за хранение – это деньги «минус», деньги Инь, в соответствии с той же философией. Так вот там, где валюта будет сама держать свою цену, деньги теряют одну из главных своих функций – средства накопления, средства увеличения своего веса при собственной неподвижности. Что же тогда должно произойти? Прежде всего, деньги превращаются только в средство обмена и средство платежа, мерило товарных цен. Совершенно точно, так, как сказано у Брокгауза и Ефрона. Во-вторых, функция средств сбережения переходит от денег к продуктивным активам. Сейчас это, например, акции корпораций, в прошлом могли быть леса или произведения искусства – все, что хранит или увеличивает ценность со временем. В-третьих, деньги начинают циркулировать в реальных обменах среди людей, то есть, по Марксу, начинают постоянно крутиться в обороте. «Короче, такая система соответствует высказыванию, что «деньги – как удобрение, лучше работают, когда разбрасываются», – по меткому выражению бельгийского ученого Бернара Лиетара.
Именно такая система и была в период Империи, на этапе оформления и создания системы торговли. Или как принято говорить, в «темные» средние века. Или выражаясь опять же языком Бернара Лиетара: «Два типа денежных систем работали параллельно. Первой была хорошо известная денежная система «на длинные расстояния», которая рутинно использовалась торговцами, занятыми в зарубежной торговле, и эпизодически военной или королевской элитой для оплаты или получения подарков, дани или выкупа. Валюта этой денежной системы основывалась на редких и ценных товарах, которые позже стали стандартными золотыми и серебряными монетами. Это то, что нумизматы с гордостью показывают – как чеканили монеты того периода. Я бы назвал их валютой Ян тех времен. Но был второй тип денег, где применялась оплата за хранение. Эти деньги Инь были менее привлекательны внешне. Они циркулировали преимущественно как «локальная» валюта. В средние века они были «bracteates», тонкими серебряными пластинками, которые выводились из обращения и заменялись новыми каждый год. Эта ломкая, временная валюта не была предназначена для долгой жизни. Но фермер мог прожить большую часть своей жизни и редко связывался с чем-то еще кроме этой «локальной» валюты. В сравнительно редких случаях покупки или продажи земли, выплате приданного или выкупа пользовались запасами валюты Ян. Письменные исторические свидетельства также склоняются в сторону этих исключительных операций, потому что только в этих необычных «важных» ситуациях иногда писались документы».
Брактеат, серебро. Мешко III Старый. Портрет, оливковая ветвь, еврейская надпись «BRAHA» – благословение. Диаметр 17,5 мм.
Что же это за система bracteates (от bractea – тонкая пластинка на латыни)? Это круглые плашки, отчеканенные на серебряных пластинах толщиной с бумажный лист. Что отличает их от монет, с точки зрения нумизмата? Это то, что они были отштампованы только с одной стороны, но их большая тонкость позволяла видеть чеканку с другой стороны. Они были настолько тонки, что можно было сделать частичную уплату, отрывая кусочки от этой облатки. Однако более важный пункт с нашей точки зрения – точки зрения денежных систем – был высказан Фрэнком Бергером, германским специалистом по bracteates. Он объяснил то, что делает их уникальными. «Циркуляция этих валют была лимитирована не только географически, но и во времени». (Berger, Frank Die Mittelaterlichen Brakteaten im Kestner-Museum, Hannover 2. Teil, Hannover, 1996). Разумеется, bracteates были валютами, которые сделали чеканку систематическим ежегодным процессом. Процесс изымания валюты из обращения был связан с большим ежегодным осенним рынком в каждом городе. Любой торговец, который хотел торговать на данном рынке, должен был обменять старую валюту на новую. Ту, что имела хождение в это время, но… с платой за разницу между старой и новой. Например, за десять старых bracteates давали девять новых. Это был своеобразный временной налог на деньги. В период становления торговли и дальше использование таких денег стало широко распространенным, особенно в германской Европе, на Балтике и в странах восточной Европы.
Валюта с платой за хранение мотивировала людей в двух предсказуемых направлениях:
– Нет смысла копить деньги в наличной форме. Наличные использовалась исключительно для обменов, и те, кто имел сбережения, автоматически вынуждались или потратить их или вложить. (Технически это означало, что функция обмена отделена от функции сбережения).
– Вместо накопления денег сбережения вкладывались в осязаемые продуктивные товары, которые хранились долгое время. Идеальным вложением стало улучшение среды обитания, или например, высокое качество обслуживания такого оборудования, как колодцы и мельницы.
На практике это означает обновление основных фондов. Реинвестирование в действующие предприятия. В соответствии с имеющимися отчетами Королевского монастыря Сен-Дени каждый год значительную часть мельниц, печей, давильных прессов для вина и другого крупного оборудования ремонтировали или даже полностью переделывали. Все это были профилактические эксплуатационные расходы. «Они не ждали, когда что-нибудь сломается… В среднем не менее 10 % валового годового дохода сразу же реинвестировалось в текущий ремонт оборудования». (Fourquin, Guy Histoire Économique de l’Occident Médiéval, Paria: Armand Collin 1969). И делалось это не только в монастырях; денежная система обладала свойствами, которые стимулировали всех к таким реинвестициям.
Каких же экономических и коренных изменений в социальной среде достигли евреи за время применения двойных денег? Попробуем посмотреть.
– Началась массовая вырубка лесов и замена их сельскохозяйственными угодьями. Среда обитания для партизанской войны перестала существовать.
– Пахотные земли в основном засевались зерновыми (основа для хлеба). Второй фактор борьбы с партизанами – хлеб, вошел в жизнь народов. Рядом с городами выросло большое количество мельниц для обмолота зерна, и они принадлежали не сеньорам, а «буржуа» (жителям «бургов», независимых маленьких городков). Быстрый рост числа основных мельниц близ Тулузы, Базакля или, например, Руана подтверждается документами.
– Началось развитие ремесленного производства: текстиля, гончарных и кожевенных изделий, и многого другого. Создание цехов и гильдий влияет на модернизацию производства. Происходила революция и в повседневной жизни: дома начинают отапливаться углем, освещаться свечами. Задача связывания свободных городских граждан при помощи цехов, гильдий, корпораций была осуществлена.
– Повышение качества жизни создало спрос на качественные вина. До того времени технология производства качественных вин была неизвестна или не нужна. «Технология виноделия, усовершенствованная в средние века и сохранявшаяся без изменений вплоть до эпидемии филлоксеры (в начале 20 века), стала самой сложной сельскохозяйственной технологией в Западном мире». «Виноградники распространились повсюду, где позволял климат, в том числе и в Бретании. Повсюду вино потреблялось в больших количествах… Сидр распространился от Бискайского залива до Нормандии… В это же время был усложнен процесс пивоварения в Германии и в Нидерландах». (Moulin, Léo La Vie quotidienne des religieux au Moyen Age, Paris: Hachette, 1978). Как тут не вспомнить Гомера и его третье поколение перешедшее от медового вина к виноградному.
– Происходит быстрый рост поголовья овец, скота и лошадей. Мясо перестает быть редкостью не только в высших кастах. Один-единственный монастырь в Мезонсель-ан-Брие во Франции продал в 1229–1230 годах не менее «516 «шерстяных животных» (овец), 40 свиней, 7 быков и 30 коров и телят». (Bayard, Jean-Pierre La Tradition Cachée des Cathédrales, Paris: Dangles, 1990). Монастырь Боббио в Италии имел 5000 своих свиней; в Сен-Жермен-де-Пре около Парижа держали примерно 8 000 свиней, не говоря уже о 2400 кроликах. (Moulin, Léo La Vie quotidienne des religieux au Moyen Age, Paris: Hachette, 1978). Существенно возрастает потребление сыра, масла, кожи и шерсти. И, как следствие. «Потребление соли было громадным, возможно вдвое больше, чем сегодня, из-за того, что мясо и рыбу в больших количествах засаливали для хранения». (Moulin, Léo La Vie quotidienne des religieux au Moyen Age, Paris: Hachette, 1978). Второй уникальный фактор закабаления местного населения – соль, внедрен был окончательно.
– Стремительный рост числа строящихся деревень и городов и развитие жизнедеятельности этих городов. Анри Пиренн, бельгийский историк в своей работе основное внимание уделял континентальной Европе, но то же самое происходило и в Британии. Например, Уорвик, Стаффорд, Букингем, Оксфорд – большинство городов в графствах возникло в это время. (Lacey, Robert and Danzinger, Danny The Year 1000: What life was like at the turn of the first Millennium, London: Little Brown & Co., 1999). «Одним словом, Европа превращалась из развивающегося в развитый регион. Развитие промышленности означало развитие городов, которые в 12–13 веках начали утрачивать свою прежнюю роль военных укреплений и административных центров, поскольку теперь они жили полнокровной жизнью торговых и промышленных центров». (Gies, Joseph Cathedral, Forges and Waterwheel: Technology and Invention in the Middle Ages, New York: Harper Perennial, 1995).