А.В.Пушкарев. ХУ век. Ханы и катаклизмы).
Существует большая сложность – на русских монетах нет дат по-русски. И зачастую непонятно к какому князю монета относится. На многих монетах имена князей выбиты без отчества. Существует значительное количество монет с именем великого князя Василия Дмитриевича. Но какой князь чеканил эти монеты? Такое имя имел великий князь Московский и великий князь Суздальский и Нижегородский (Василий Дмитриевич Кирдяпа). Также существует такая монета:
– Султан Джанибек Хан (по-арабски) + великий князь Василий (по-русски)
– Нет Бога кроме Аллаха, Мухаммед посол его (по-арабски).
А какого князя эта монета?
Это мы к вопросу о прозвищах и именах. Напомним, что в книге «Средневековая империя евреев» мы подробно говорили о том, что человек ушедший на службу, в Орду или в Орден, носил другое имя. Примеров этому огромное количество. Мы просто напомним, что и сейчас у монахов есть имя в миру и есть имя в братии.
Приведем еще одну цитату из работ Пушкарева. «Попутно замечу, что никаких нумизматических свидетельств существования «Киевской Руси» нет в природе. Первая русская монета – монета великого князя Дмитрия (Донского) с именем по-арабски на оборотной стороне султана Тохтамыша. Одновременно с чеканкой в Московском великом княжестве начинается и чеканка в великом княжестве Суздальско-Нижегородском. Здесь все время чекана обратная сторона монет несет арабские надписи. В Твери, Великом Новгороде и Пскове русский чекан начинается значительно позже, а до этого здесь ходит иностранная западноевропейская монета. В Новгороде собственный чекан начинается в 1420 году, до того в ходу литовские гроши и немецкие артуги. В Твери начало собственного чекана – первая четверть XV века, до этого здесь в обращении литовские гроши. В Пскове первый самостоятельный чекан осуществлен в 1420–1425 году, а до этого в ходу были немецкие артуги. Это к вопросу «откуда пошла земля русская?». По крайней мере, не из Новгорода. И уж тем более не из Киева. В Рязани изначально существовала не русская, а татарская денежная система».
Пожалуй, хватит о монетах.
Материальные активы
Это время, период самого первого получения плодов от становления экономической сети, было названо «первым европейским ренессансом». Впервые идентификация середины Средневековья как «Ренессанса» была сделана в классической книге Хаскинса. (Haskins, C.H. Studies in the History of Mediaeval Science, Cambridge, Mass. 1927, 2d edition New York, 1960). Это определение все более и более утверждалось с годами при изучении всех сторон существования средневекового общества. Оно находило подтверждение в цивилизаторском развитии Империи во всех направлениях – от технологии (Gies, J. Cathedral, Forges and Waterwheel: Technology and Invention in the Middle Ages, New York: Harper Perennial, 1995) до философии. (Dronke, Peter, ed. Twelfth – Century Western Philosophy, Cambridge: Cambridge University Press, 1992), (Bayard, Jean-Pierre La Tradition Cachée des Cathédrales, Paris: Dangles, 1990).
Что же дала Великой Империи эта первая в мире коллективизация и индустриализация общества? Каковы итоги этого первого Великого скачка, так умело организованного евреями при создании экономической инфраструктуры сверхдержавы?
Для подготовки кадров в преддверии назревающего экономического переворота верховная власть обязывает каждого епископа иметь центр высшего образования. В результате первая волна университетов захлестнула Европу. Даже абстрактные науки, как, например, математика, возникли в Западной Европе именно в это время, а не в ренессансе XVI века, как принято считать.
Некоторые историки даже заявляют, что качество жизни обычных людей было наивысшим в европейской истории во время этого специфического экономического бума! Например, французский специалист по средним векам Форже заключил, что для Франции XIII век был последним веком, известным как «общее процветание в стране». (Fourquin, Guy Histoire Économique de l’Occident Médiéval, Paris: Armand Collin 1969).
Франсуа Икстер, другой историк, сообщает, что «между XI и XIII веками западный мир переживал высокий уровень процветания, что подтверждал беспрецедентный в истории демографической взрыв». (Icher, Francois Les Oeuvriers des Cathédrales, Paris: Editions de la Martinière, 1998).
Третий исследователь и историк высказывает более категорическое утверждение: «Время между 1150 и 1250 годами – время экстраординарного развития, период экономического процветания, которое мы с трудом можем представить себе сегодня». (Arès, Philippe: History of Private Life: Vol II, Cambridge: Harvard University Press, 1988).
Вероятно, самым замечательным из всех этих великих новшеств было то, что от них существенно выиграли маленькие люди. Оценка уровня жизни простого работника – это нелегкая задача. Опять же, рядом с ним не было статистика, который мог бы нам помочь. К тому же почти все имеющиеся у нас письменные источники рассказывают о пирах и занятиях сеньоров, королей церкви, которые нанимали практически всех летописцев того времени.
Тем не менее, источники, которыми мы располагаем, красноречивы. Например, Иоганн Бутцбах записывает в своей хронике: «Простые люди редко имели на обед и ужин менее четырех блюд. Они ели каши и мясо, яйца, сыр и молоко и на завтрак, и в десять утра, а в четыре дня у них опять была легкая закуска».
Что же дает нам возможность уверенно говорить, что экономическое развитие сверхдержавы, все эти протоколлективизации и протоиндустриализации дали положительный результат? Только одно, организация быта простого населения. Как было отмечено выше, описание пиров знати и верхушки духовенства, так же мало говорит об удачах экономического развития, как описание свадеб олигархов или концертов политэлиты в наше время о фактическом положении дел в обществе. Остановимся на быте.
В средние века нередко можно было увидеть как мужчин, так и женщин в обнаженном виде. Дело в том, что половым различиям придавали мало значения в то время, так как обычно вся семья спала в одной и той же комнате. К тому же каждый город имел, по крайней мере, одну, а часто и несколько общественных бань, где появление в обнаженном виде было обычным делом, причем возраст, пол или социальное положение не имели никакого значения. Обратите внимание в середине «темного» средневековья только в одном Париже было 26 общественных бань. При въезде в каждые ворота Иерусалима путник сначала попадал в бани, а потом шел в город, после, так сказать, санитарной обработки. А вот в «просвещенном» 17 веке бани стали считаться вредными для здоровья. Все мужчины и женщины носили одинаковые свободные туники. Моды не существовало, и покрой одежды не менялся в течение нескольких веков. «Различия в одежде работающих мужчин и женщин были незначительными в Средние века». (Arès, Philippe: History of Private Life: Vol II, Cambridge: Harvard University Press, 1988). Средневековая одежда была «длинной, сделанной из тяжелой ткани, и ее носили мужчины и женщины, священники и короли. Одежда была в известной степени единообразной в единой универсальной семье». (Delort, Robert La Vie au Moyen Age, Lausanne: Editta, 1982).
Начиная с описываемого нами момента, то есть с середины четырнадцатого века, напротив, моде стали придавать важное значение, и со временем как женская, так и мужская мода быстро менялись. «В начале 14 века женщины решительно отказались от свободных туник… в пользу более тесной, облегающей одежды, все более модным становилось нижнее белье. Любая уважающая себя женщина считала необходимым иметь в своем гардеробе предметы белья, поддерживающие грудь. С этого времени и до начала нашего века грудь поддерживалась сначала корсетом, а затем бюстгальтером. Корсеты стали просто ужасными в 15 веке, когда в Испании изобрели «боди». (Yalom, Marilyn A History of the Breast, New York: Alfred Knopf, 1997). Монтень писал: «Чтобы быть стройной на испанский манер, какие только муки не приходилось испытывать женщинам, которые туго зашнуровывали и утягивали свои талии!» (Montaigne The Complete Essays translated by Donald Frame, Stanford: Stanford University Press, 1965). Резко усилились различия в одежде мужчин и женщин, простолюдин и знати. «С 14 века произошли глубокие изменения в ментальности. Одежда была продумана до мелочей с целью подчеркнуть социальный статус и род занятий. Богатство и высокое социальное положение выставляются напоказ». (Delort, Robert La Vie au Moyen Age, Lausanne: Editta, 1982). «Экстравагантная одежда, распространенная в период между 1350 и 1480 годами, позже вышла из моды, по крайней мере, она уже не была так распространена и вскоре совсем исчезла. Одежда придворных была перегружена сотнями драгоценных камней, и все ее пропорции были преувеличены до смешного; женская прическа приобретает форму сахарной головы of hennin. Появилось много декольте. Однако мужское одеяние было еще более экстравагантным; больше всего поражают удлиненные носки туфель, poulaines, которые рыцари Никополиса были вынуждены обрезать, когда спасались бегством… После убийства своего отца Филипп Красивый, принимая короля Англии, надел такое длинное траурное платье, что, когда он сидел на высоком коне, оно свисало до земли». (Huizinga, Johan The Autumn of the Middle Ages, Chicago: University of Chicago Press, 1996).
Таким образом, одежда и мода, вещи для знати и простолюдина, носимые в холод и жару, на бал и на работу, показывают нам ту же границу, после которой «Богатство и высокое социальное положение выставляются напоказ». Это переход к завершающей стадии создания экономической сети, после укрепления стадии торговли.
До этой границы в быту, как сделал правильный вывод немецкий историк Фриц Шварц: «Нет никакой разницы между фермерским домом и замком».
Смотрим дальше на общественный уклад.
Для простого работника понедельник был не рабочим днем, а так называемым «Синим Понедельником». Воскресенье было «Днем Сеньора» для общественных дел, понедельник же приберегали для личных дел. К тому же официальных праздников в году было не менее девяноста. Некоторые историки даже утверждают, что было до 170 праздников в году. (Bayard, Jean-Pierre La Tradition Cachée des Cathédrales, Paris: Dangles, 1990). Таким образом, ремесленник в среднем работал не более четырех дней в неделю. К тому же число рабочих часов было ограничено. Когда герцоги Саксонии попытались увеличить рабочий день с шести до восьми часов в день, рабочие взбунтовались. Кроме того, герцогам приходилось уговаривать своих подданных еще и обходиться «только четырьмя блюдами в каждую еду». (Hugo R. The Gothic 1150–1450, San Antonio: Free Economy Publishing).