групп», к которым относятся «евреи, тамплиеры, жители Кагора и тосканцы (Барди, Перуцци и прочие Медичи) ошибочно называемые ломбардцами». (Ален Монестье. Легендарные миллиардеры. Санкт-Петербург, 1996). Каков виток ученой мысли? Какие формулировки? Естественно, после нашествия варваров античная торговля, банковское дело, денежное обращение, стоявшие на недосягаемых вершинах начали робко оживать при помощи каст, что мы доказываем в процессе нашего расследования уже во второй книге, называя вещи своими именами. Не возобновилось, а впервые начало действовать. Как же произошло это «оживление»?
Конечно, ссуды давались всегда. Нередко, ссуда давалась скотом с условием, что берущий ее должен за пользование рабочей силой скота сам отработать на земле заимодавца. Бедняк, не имевший рабочего скота для обработки своих полей, получал быка от богатого соседа-скотовода с условием отдачи ему половины урожая за временное пользование быком: Этот вид задолженности назывался утрачеством, а потом – половничеством. У землевладельцев ссуда часто выдавалась зерном. При возврате ссуды всегда требовалось значительно больше зерна, чем было дано, т. е. взимался процент, о величине которого участники сделки обычно договаривались заранее. Но это были не банки.
Развитие ярмарочной торговли привело к росту денежного оборота в городах, к переходу от местного простого товарного хозяйства к широкому денежному. Ссудно-денежные операции настойчиво требовали возникновения полноценных банков, вместо первичного ростовщичества, уже внедряемого евреями для обеспечения растущего спроса на деньги.
Карл Маркс относил ростовщический капитал к «старинным… допотопным формам капитала, которые задолго предшествуют капиталистическому способу производства и наблюдаются в самых различных общественно-экономических формациях».
А вот Френсис Бэкон считал: «Если кто возразит, что это явится как бы поощрением ростовщичества, которое сейчас в иных местах едва терпят, то мы ответим, что лучше умерить ростовщичество, признав его открыто, нежели дать ему полную волю, потворствуя ему в тайне». Развитие кредитного дела, появление банков было направленно на замену ростовщичества, было его эволюционным развитием.
С развитием торговли к концу средних веков произошли и некоторые усовершенствования в области обмена. Известные с «античных» времен формы простой мены, купли-продажи за наличные деньги и другие финансовые операции подверглись изменениям под влиянием усложнившихся экономических отношений. Появляется инструмент под названием «вексель». Вернее он не появляется неожиданно. Как мы увидели в ходе расследования в книге «Средневековая империя евреев», еще военно-монашеские ордена отрабатывали практически все эти экономические инструменты, в том числе и вексель, но локально в ограниченной среде. Теперь каста евреев вынесла апробированные методики в широкие массы. В простейшей форме вексель представлял собой письменный приказ, которым какое-либо лицо, жившее в одном месте, поручало 3-му лицу, находившемуся в другом месте, заплатить предъявителю векселя обозначенную на нем сумму денег. В вексельной сделке участвовало, по крайней мере, три лица: получавший в другом городе ценность в местной монете; принимавший деньги и обязывавшийся представить соответствующую сумму в другом месте. Позднее в вексельный оборот было введено четвертое лицо – презентант, который предъявлял вместо купца вексель к уплате и получал деньги.
Благодаря употреблению векселей, денежное обращение, обращение звонкой полновесной монеты, плавно начало переходить в режим виртуального обращения. В режим, так любимого всеми в современной экономике, безналичного платежа. Мечта любой экономической системы, поддерживающей центральную сильную власть, перевести денежное обращение в виртуальный мир, полностью контролируемый и регулируемый самими функционерами экономической системы по указке власти. Оторвать платежи от их эквивалента в имущественном виде, увести этот процесс из реального мира. Вексель это первый пробный шаг в этом направлении и, как мы видим шаг удачный.
Вторым шагом к виртуализации экономики, был шаг к уводу от реального мира торговли. Инструментом для его осуществления стала биржа. Та самая биржа, что сформировала мифологию последних веков, мифологию экономического общества. Этот храм денег был создан для того, что бы в нем рождались самые безумные мечты и завязывались самые гнусные интриги. Она вдохновляла художников и писателей в ней создавались и гибли состояния и репутации. Однако никто никогда не видел в ней ничего материального.
«БИРЖА, [нидерл. beurs, нем. Bцrse < фр. bourse кошелек]. 1. Учреждение для заключения финансовых и коммерческих сделок с ценными бумагами (фондовая биржа), с иностранной валютой (валютная биржа), с покупкой и продажей товаров по образцам (товарная биржа)». Таков этот храм по данным энциклопедий. Однако никто не видел в нем ценных бумаг, пачек банкнот разных валют или ящиков с товарами. Биржа перевела все это в мир химеры, мир символов, мир условностей. Торговля стала обходиться на территории биржи… без самого предмета торговли.
Происхождение слова «биржа» многие серьезные ученые выводят из имени семейства Ван дер Бурсе, чей дом в Брюгге якобы служил местом встречи приезжих купцов. А как же спросите вы утверждения энциклопедий о том, что название это происходит от слова «кошелек». Наверно, но это… так не романтично.
В нашем расследовании мы увидели, что каста евреев перед внедрением новых экономических принципов, отошла на переформирование, и это мы подтвердили документально. Переобучилась у границ метрополии и вооружилась новыми инструментами, соответствующими духу преобразований.
Самое время рассмотреть тех, кто персонально участвовал в этом наступлении. Время вспомнить героев того времени поименно и на их примере убедиться в правоте нашей версии.
Вспомним их поименно
Мы с вами столько раз упоминали в процессе нашего расследования «королевское казначейство» или «еврейское казначейство», некий новый орган контроля за использованием королями средств имперской казны, что и начать я думаю надо с казначея. Жак Кёр блистал именно на этом поприще.
Исполняемые Жаком Кёром обязанности казначея не имели ничего общего с деятельностью современного министра финансов. Эта должность соответствовала тогда должности управляющего королевским двором и заключалась в том, чтобы «смотреть за продовольственными припасами и кладовой тканей, обстановкой, деньгами и драгоценностями всякого рода, находящимися при дворе», то есть в догляде за королевскими активами.
Будущий королевский казначей появился на свет около 1395 года в Бурже (Bourges) – городке в Центральной Франции при слиянии рек Эрен и Орон (на реке Шевр), в исторической области Берри. В древности Аварикум (Avaricum), главный город галльских битуригов. Бурж, старинный беррийский город, молчаливый, спокойный, серый как монастырь, по праву знаменитый своим прекрасным собором, он и в настоящее время обладает, рядом сооружений, интересных ценителям прошлого. Среди них дворец – того самого Жака Кера. Историки-романтики сочли необходимым украсить легенду и увеличить его личные заслуги, для чего назначили ему родиться в бедности.
Однако никак нельзя отнести семейство Кёр к простонародью, ведь оно владело собственным домом в городе, процветавшем благодаря дворцу герцога Беррийского Жана Великолепного, которого обессмертили в своих хрониках лимбургские монахи. Отец Жака Кёра занимался весьма прибыльным делом – торговлей мехами. Он принадлежал к числу влиятельных горожан Буржа. Один из братьев Жака Кёра, Никола, состоял каноником в герцогской часовне, а сестра его вышла замуж за некоего Жана Бошетеля, секретаря короля Карла VI. Что касается его жены, Масэ де Леодепар, то она была дочерью высокопоставленного герцогского придворного и внучкой мастера монетного двора. Другими словами, хотя семья и не была очень богата, мальчик от самого рождения принадлежал к той городской аристократии, которая уже более века поднималась все выше и выше. Мальчик был из касты евреев, и это предопределило его жизненный путь.
О воспитании Жака Кёра в детские годы известно мало достоверного, поэтому остается лишь прибегнуть к игре догадок. Его собственная семья и семья его тещи с давних пор занимались чеканкой монеты и ювелирным делом, и весьма вероятно, что по обычаю того времени он, продолжая семейную традицию, шесть лет учился этому ремеслу. Ювелирное дело доставляло тогда много выгод и преимуществ. Оно даже давало личное дворянство и весьма облегчало доступ ко двору. Именно таким образом Кёры и Леодепары приблизились к Беррийскому дому. Что касается других занятий Жака Кёра, то мы о них почти ничего не знаем, кроме того, что он не учился в университете, а только прошел курс теологии и был посвящен в низший духовный сан. Это не помешало ему жениться и позволило всю жизнь, а особенно во время суда, пользоваться привилегиями и льготами, предоставленными духовенству.
Оперившись, Жак Кёр и два его сотоварища, Рован-Датчанин и Пьер Годар, получили в свое управление городской монетный двор. Все естественно, если опять вспомнить, что он был из среды евреев-финансистов и должности эти передавались только в этой касте. Первый известный нам подлинный документ, относящийся к Жаку, это разрешительная грамота короля Карла VII от 6 декабря 1429 г., по которой он и его сотоварищи были прощены в чеканке монет «дурной пробы», то есть из такого серебра, которое не соответствует королевским указам. Монеты же, чеканившиеся Жаком Кёром в начале его деятельности, имели надписи: КАR. Francorum. RЕХ. RITUR, то есть «Король Буржа», откуда и пошло это выражение. Так что неизвестно кто был королем в Бурже – Жак или бежавший туда из Парижа Карл?
Эта мелкая неприятность нимало не повредила карьере нашего героя. В то время сам король имел все основания быть снисходительным к банкиру, чьи деньги помогали содержать победившее под Орлеаном войско Жанны д'Арк. Жак Кёр был не только не удален от двора, но получил повышение – стал придворным поставщиком и совершенно естественно его банкиром.