Так что все рассуждения о месте воинов в обществе с неизбежностью сводятся к привычному противопоставлению, «светской службы» – «службе духовной», или так, «служение мечу» против «служения Богу». Вечные весы двух властей. Касты воинов и касты жрецов.
Между тем наряду с этим традиционным подходом с того времени, которое мы рассматриваем, все более решительным образом стала прокладывать себе дорогу «социологическая антропология». Начинает утверждаться и идеологически обосновываться трехчленное деление общества, Появляются мифы и рассказы на эту тему, возникает учение, согласно которому человечество после всемирного потопа разделилось на «свободных» – потомков Сима, «воинов» – потомков Яфета, и «рабов» – потомков Хама. Четкое различие между «свободными» и «рабами» и размещение «воинской службы», так сказать, на промежуточной позиции где-то между свободой и рабством дают основание предположить, что данная система первоначально была создана на территории Империи, где воины и набирались из числа «несвободных» была довольно-таки распространенным явлением. Притом мы с вами должны постоянно помнить, что под термином «свободные», в этой теории понимались те, кто не состоял на светской службе, то есть жрецы, а под термином «рабы», люди обслуживающие Империю, то есть государевы люди, но из завоевателей, так сказать из граждан, а не завоеванных. Не граждане во все эти категории не входили, хотя отдельные личности могли и прорваться в структуру.
Эта «социологическая схема», однако, не пользовалась успехом. Дело в том, что в ней полностью игнорировалась специфика живой реальности – деятельность духовенства в обществе, наличие огромного количества знати из числа завоеванных племен, участие воинских соединений из покоренных народов в дальнейшей экспансии и другое. Была и еще одна причина: схема мало соответствовала особому состоянию общества, диалектическое соотношение между свободой и несвободой в котором было практически и непонятно и недоступно окружающему миру.
Поэтому прокладывало себе путь другое трехчленное деление общества, которому суждено было, затем, стать «классическим». Оно было основано на стройной системе. Впервые документально оно зафиксировано в «Чудесах святого Бертина», где общество разделено на «молящихся», «воинов» и «безоружный народ». Известность оно приобрело в соответствии с классификацией, разработанной Адальбертом Лаонским, у которого трем кастам или Орденам: «клирики», «воины» и «трудящиеся» соответствовали три основных рода человеческой деятельности: «молиться», «воевать» и «трудиться». Благодаря трехчленному делению, в одной касте «трудящихся» очутились все светские носители политической власти, экономического и административного могущества, независимо от их места в социальной лестнице. В этом смысле развитие трехчленного деления общества на касты по функциональному признаку уже само по себе является прекрасным доказательством постепенного социального и этического восхождения «воинов» и отделения от них всех тех, кто не имел непосредственного отношения к службе в войсках. Быть может, общее возвышение статуса «воина» произошло как раз в тот самый момент, когда этот термин стал часто переводиться на народный язык.
«Господа», «сеньоры», которые с радостью согласились бы с тем, чтобы их называли miles (воины), но в силу отнесения себя к другой касте, не имеющие на это права, благосклонно приняли титул chevalier (всадник), в основу которого было положено идеологическое обоснование, выдвинутое церковью о людях на коне. «Рыцарь» начали переводить на «ученый язык» тоже как «воин».
Итак, что же заставило воинов потесниться за столом власти? Ну не победа же одного из наместников в Куликовской битве, пусть и Великого князя и в самой метрополии. Скорее всего, то, что в западных землях графские кастеляны – правители укрепленных поселений – уже обладали правом в рамках вверенной им территории с административным и военным центром – замком созывать под знамена своих вассалов. На практике же наиболее бедные из числа свободных воинов, не будучи в состоянии приобрести полную экипировку, были вынуждены исполнять военные повинности гораздо менее почетные, чем служба конным воином. Они охотно шли на службу в городские дружины. Сама каста уже разделилась, граница между «воинами» и «кормильцами» сгладилась. «Воин», ушедший в наем к графу или другому наместнику, как правило, обзаводился семьей и сам заботился о своем хозяйстве. Однако в случае необходимости, и он мог подыскать себе временную замену и целиком отдаться радостям ратного подвига.
Немало конных воинов несли службу сеньору или наместнику, находясь в его замке, где им предоставлялось жилье. Более того, так называемые «замковые воины» считали просто своей обязанностью нести такую службу.
Воины все более выдвигались на первый план общественной жизни, все большее число молодых людей стремились занять положение в обществе, поступив на военную службу. Граница между конкретно воинами на воинской службе, членами касты и «вооруженными кормильцами» или воинами на службе у касты кормильцев сглаживалась. Свидетельством тому является постановление, изданное капитулом аббатства Болье близ Лиможа. В документе говорится о должностных лицах, возглавлявших отдельные отрасли администрации. Благодаря этому они получали право ношения оружия. Составители документа, кажется, предприняли все необходимые меры, чтобы эти государственные функционеры, в основном евреи, даже внешне не напоминали настоящих «воинов»: «Постановляем, чтобы несвободные вели себя подобающим образом: никто из несвободных и их наследников не может быть возведен в ранг воина; никто из них не имеет права носить щит, меч или другое оружие, разве что копье и одну шпору; не разрешено им носить и одежду с разрезами спереди и сзади, но только одежду без разрезов».
Естественно, социальный статус «воинов» был разным в зависимости от района Империи. Он возрастал пропорционально росту опасностей и беспорядков, угрожавших благополучию общества. Необходимость иметь крепкое войско была жизненно важной на окраинах и менее важной в метрополии. В Нормандии, где авторитет графов имел силу, «воины» в течение продолжительного времени стояли в стороне от общественной жизни.
Жизнь «по образу воина» приводила к социальному продвижению. Впрочем, как свидетельствует документ из Болье, было бы весьма затруднительно провести различие между воином и теми, кто, выполняя аналогичные функции, не являлся настоящим воином. В некоторых районах Империи появились своеобразные «держатели»; их принято было называть «конные воины» (cavallarii). Они отличались от просто воинов (milites). Речь шла о имперских подчиненных, использовавшихся в качестве курьеров и членов эскорта.
В Германии, особенно в некоторых ее районах, общественные структуры сохраняли верность старым традициям. Раскол свободных людей на воинов и селян здесь не произошел. Таким образом, свободные жили той же жизнью, что и несвободные – вооруженные телохранители сеньора. В этой среде и создавался новый тип человека, преодолевавшего древние политические и юридические перегородки.
Правда, этимология слова "рыцарь" (Ritter), содержит в себе образ «путешественника», «скачки верхом на коне», «кочевника». Впрочем, термин Ritter, которому предшествует южнонемецкий Riddere, является поздней калькой с французского chevalier, связанного с глаголом reiten – «ехать верхом».
Так что miles из того девиза, которым мы начали главу, это скорее не рыцарь, а человек на службе, государственный человек из касты воинов. Ну а про торговцев мы уже тут наговорили много. Mercator – от имени Покровителя торговли Меркурия и образовано от соответствующих латинских слов: merx – «товар», mercare – «торговать». А может от странного русского слова «мерка».
Поэтому девиз, «Государев человек в торговле», очень подходит тем, про кого мы начали вспоминать.
Вспомним их поименно (продолжение)
Следующий герой, точнее герои, нашего расследования это семья Медичи. Семья, с которой связано столько легенд и тайн, что хватит еще не одному поколению романистов и драматургов, чтобы заработать на хлеб. Но мы не о страшных тайнах и смертельных ядах, мы об их роли в экономике Империи.
Медичи, ставшие славой Флоренции, и за несколько веков породнившиеся со всеми владетельными домами Европы, начинали свою карьеру довольно скромно. Они происходили из Мугелло, небольшой деревушки на севере Тосканы, и были сначала мелкими сельскими собственниками, а потом переехали в город, чтобы заняться торговлей. Удивительная тяга у историков всех делать в детстве бедными и несчастными. Флоренция была одним из имперских центров, столицей Тосканы, Этрурии, где размещалась резиденция наместника первой руки. Поэтому можно предположить, что Медичи вели свой род от первых переселенцев из метрополии, от представителей касты евреев, начинавших обустраивать экономику Империи с первых ее мирных шагов.
Очень скоро Медичи уже занимают достойное положение среди флорентийской аристократии и обзаводятся тем гербом, который вскоре стал столь знаменитым, и в описании которого значилось: «На золотом поле шесть шаров. Верхний лазурный с тремя золотыми лилиями, остальные пять червленые».
Ученые, занимающиеся составлением родословных, доказывали, что знаменитые флорентийские банкиры происходили от паладина Аверардо де Медичи, которого Карл Великий наградил своим оружием за освобождение страны от гиганта Мугелло. К этому, конечно, надо относиться с осторожностью, поскольку само существование сего паладина не более достоверно, чем существование гиганта Мугелло, так же впрочем, как и Карла Великого.
Самое распространенное мнение, но столь же бездоказательное, состоит в том, что Медичи происходили из медиков или, скорее всего, из аптекарей, и что шары на их гербе изображают ничто иное, как пилюли от кашля. Тогда лилии – это наверно ложки для микстуры. Как мы видим, историки в своих крайностях, всегда немного слишком.
Филипп де Коммин писал: «Я полагаю, что Медичи обладают величайшим торговым домом, какой только бывал когда-либо в целом свете». И это невер