но, поскольку Барди, раскинувшие свои сети до самого Востока, уже в то время имели у себя большее число служащих. Только великолепие и роскошь ставили Медичи выше всех других. Да и известны Медичи не своим загадочным «торговым домом», а сетью банков имперского назначения.
Первыми из этого семейства, кто играл важную роль в политической жизни города Флоренция, был Аверардо (или Эврар или, если писать без изысков, просто Еврей) Медичи, занявшийся экономикой в этот самый переходный период смены экономической политики в Империи.
Было бы слишком долго даже вкратце описывать бесчисленные подвиги, совершенные семейством Медичи во славу Флоренции. Оно прославилось и в военных походах, и в политических столкновениях и всегда было первым там, где решались не только их собственные дела, но и дела города. В конце концов, Медичи как-то незаметно перестали отличать одно от другого, в конце концов, они встали во главе Синьории, то есть заняли должность наместников или первых советников при наместнике правящем в Этрурии. Джованни Медичи по прозвищу ди Биччи занял должность гонфалоньера, которую до него занимала вся его родня, по-видимому, должность эта была наследственной.
«Гонфалоньер (итал. gonfaloniere, буквально – знаменосец). 1) Должностное лицо в городах-республиках Италии 13–15 вв., возглавлявшее ополчение городского квартала. 2) В 1289 во Флоренции была установлена должность «Гонфалоньер Справедливости» – главы отряда, охранявшего пополанское правительство от грандов, с 1293 – главы правительства (приората или синьории), а в период правления Медичи (15–18 вв.) – главы городского магистрата». (БСЭ).
Этот проницательный и ловкий политик, потомственный знаменосец, сумел, исправить городской кадастр и оказаться полезным своим землякам. Однако в памяти он остался потому, что именно он организовал сеть банков, которые положили основание могуществу его рода и основу экономического могущества Флоренции.
Деятельность семьи Медичи существенно отличалась от того, чем занимались их земляки и соратники по касте: Перуцци, Барди и прочие Фрескобальди, поскольку те занимались работой, как мы уже рассказали выше, с деньгами Инь, с брактеатами, с деньгами минус, а Медичи – с деньгами Ян, с деньгами плюс. С юридической точки зрения у этой семьи даже не было единой «компании». Они управляли множеством мелких, теоретически независимых компаний, со своими особыми бухгалтерскими книгами и собственным капиталом. Во главе этих «филиалов», разбросанных по всей Европе, стояли управляющие, избранные из акционеров. Эти первые «генеральные директора» не получали твердых окладов, их доход зависел от прибыли банка. Сами Медичи, считавшиеся «главными компаньонами», владели более чем 50 % акций, и поэтому их семейство всегда оставалось полновластным хозяином гигантского, но в то же время чрезвычайно гибкого предприятия. Это был, по современным понятиям, первый холдинг.
Структурная схема компании Медичи
Глава фирмы Косма Старший.
Генеральный директор.
– Джованни Америго
– Бенчи
Шелковая мануфактура во Флоренции,
Суконная мануфактура во Флоренции,
Городской банк во Флоренции,
Международный банк (главная контора во Флоренции) и международная торговля Компании.
Филиалы в заальпийских странах:
Женева
Брюгге
Лондон
Авиньон
Филиалы в Италии:
Милан
Венеция
Пиза
Рим – Банк
Налоговое агентство
Торговля
Из всех выдающихся достижений Джованни ди Биччи не самым последним было то, что он оставил после себя двух сыновей, еще более умных, чем он сам. Козимо и Лоренцо стали воистину создателями величия семейства Медичи. Благодаря ним потомки «аптекарей из Мугелло» сделались знатнейшими людьми в Европе.
Козимо или, как его называли, Косма Старший, был предком Лоренцо Великолепного, герцогов Немурских и Урбинских, пап Льва X и Клемента VII, Александра, герцога Флорентийского и королевы Франции Екатерины Медичи. Что касается самого Лоренцо, то среди его потомков было несколько великих герцогов Тосканских и французская королева Мария Медичи.
Косма Старший после смерти своего отца руководил всеми делами семьи. Не соглашаясь сам занимать какие-либо официальные должности, он всегда устраивал так, чтобы у власти оказывались преданные ему люди. Таким образом, руки у него оставались свободными, и он мог осыпать сограждан благами, а, следовательно, поддерживать свою популярность. Окруженный ореолом имени «Отца Отечества», Косма стал одним из великих наместников эпохи Возрождения и был первым в череде великих семейства Медичи.
Именно он, удвоив доставшееся ему состояние, направил свои усилия на то, чтобы сделать Флоренцию лабораторией Возрождения, или точнее Ренессанса. Он призвал архитекторов и художников – Брунеллески, Микелоццо, Донателло, Филиппе Липпи, Веноццо Гоццоли. Он окружил себя учеными-гуманистами, такими как Бруни и Марсилио Фичино, которого поставил во главе созданной им флорентийской Платоновской Академии.
Козимо I Медичи великий герцог тосканский
Внук Космы Старшего, Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным, был, возможно, самым прославленным из всех государей (новых наместников) эпохи Возрождения. Наследовав своему отцу Пьеро-Подагрику, он получил титул «Principe dello State» (князя Государства), что придавало некоторую законность власти семейства Медичи над Синьорией (Приоратом) Флоренции, которая, однако, утвердилась не без некоторых затруднений. Испорченным нынешней информацией о Приорате Сиона и других приоратах в том же духе, придется напомнить, что Приорат (итал. priorato), это орган городского управления некоторых средневековых городов-коммун Италии (Флоренции, Ареццо, Вольтерры и др.), в которых власть находилась в руках пополанов, то есть городского населения. А может эти города были под властью Приоров, кто ж это сейчас знает.
Патриции (наместники городов) во главе с Пацци, составили заговор против контроля со стороны Медичи, который окончился неудачей, но в кафедральном соборе был убит брат Лоренцо Джулиано. После его гибели на Лоренцо ополчились объединившиеся Неаполь и Сиена, сопротивление которым было бы безнадежно неравным, не удайся ему чудесным образом избежать надвинувшейся опасности благодаря набегу турок, смешавших все планы его врагов. Или опять же говоря проще, благодаря карательному походу имперских войск, против уделов, поднявших мятеж. Это испытание только возвысило Лоренцо в глазах флорентинцев, и с того дня он уже прочно утвердил власть Медичи.
Теперь по примеру своего деда он мог посвятить все свои богатства поощрению искусств, покровительству литературы и наук, он начал готовить культурную базу Возрождения. Превратив Флоренцию в гигантскую художественную галерею, он лучше, чем кто-либо другой, воплотил в себе идеал деятеля этой эпохи. Просвещенный любитель искусств и щедрый гуманист, Лоренцо более заботился о этой новой своей игрушке, нежели о торговле и финансах. Но более всего Лоренцо Великолепный стремился к политической власти. Пренебрегая финансовым могуществом и торговлей, он вложил почти все свои связи в стремление к власти. Мы уже говорили, что власть и деньги часто идут рука об руку.
Страсть Лоренцо к высшим ступеням управления в Империи повлекла за собой быстрый упадок финансовой компании. Один за другим закрывались филиалы: 1469 год – венецианский, 1478 год – в Лондоне и Брюгге, 1494 год – миланский.
Лоренцо, тем не менее, принадлежал к средневековому обществу, остававшемуся строго иерархическим и сохранившему кастовые порядки и рыцарские идеалы. По представлениям Лоренцо Медичи, суверенная династия явилась бы естественным завершением восхождения к власти. И в этом была его ошибка. Династия для касты финансистов, хотя и из высших эшелонов имперских казначеев, могла быть только с одобрения всех ветвей власти.
Флорентинцы отказали в доверии своим властителям и заставили Пьеро, сына Лоренцо Великолепного, покинуть город, так что находившийся во Флоренции банк был сразу же обезглавлен. Финансовая карьера Медичи окончилась, и с этого дня с ними уже могли считаться не более, чем с другими членами касты. Несколько раз Медичи удавалось вновь утвердиться в своем городе, но никогда им уже было не стать денежной династией имперского масштаба. На вершине своего могущества они избрали призрачный манящий блеск королевской короны, власти, которая, как они считали, была выше власти денег. Ошибка заключалась как раз в этом.
Закат Орды
Опять нам придется отвлечься от такого интересного занятия, как изучение чужих биографий и чужих ошибок. Может быть, мы с вами могли бы чему-нибудь на них научиться, хотя вряд ли. Не научились же другие за столько лет прошедших со времени этих великих людей, на чужих ошибках, и так и продолжают наступать на те же самые грабли. Наше расследование делает очередной непредсказуемый зигзаг, как выражался один из наших современников – загогулину. Но…это объясняется объективной необходимостью следствия, иначе мы с вами, да и читающие эту книгу не поймут, почему такое формирование, как Орда, вынуждено было уступить окрепшим князьям и стоявшим за ними городам. Почему каста воинов была оттеснена кастой кормильцев от корыта с властью?
История человечества знает немало эпох, прошедших под грозный барабанный бой. Но редко когда еще обладание оружием, способность сражаться, убивать и самому погибать становились главными чертами, характеризующими общественную жизнь целиком, как это было в эпоху Великой Империи, эпоху раннего средневековья.
Из горнила испытаний становления Империи каста воинов вышла сплоченной и монолитной, воспитав самобытную «военную культуру» Вся цивилизация, цивилизация экспансии опиралась на нее. Воин управлял, судил, распределял блага. Не воин жил для жреца и по его милости, получая взамен защиту, а наоборот. Хотя не воин содержал воина своим трудом, а кормилец, однако и жрец, и кормилец принимали главный постулат Империи, что быть при оружии означало пользоваться почестями, вести достойный образ жизни и в то же время, получать наслаждение, служа общему благу. Война удел свободных. Павел Диакон рассказывает, что лангобарды, вынужденные однажды из-за малочисленности своих рядов прибегнуть в сражении к услугам рабов, освободили их, совершив торжественный обряд. Столь глубоко укоренилась в их сознании мысль, что раб не имеет права пользоваться оружием. О том же самом говорил византийский историк Прокопий, вспоминая, что эрулы иногда заставляли участвовать в сражении своих рабов, но, прежде чем получить щит, раб должен доказать свою доблесть в ходе соответствующей инициации.