генеральских чинах, в 1906 году он уже командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией. Можно сказать, что будущий командир Гвардии в 1914 — 1916 гг. ген. В.М. Безобразов также не оканчивал Николаевской Академии Генерального штаба. Но если генерал Безобразов происходил из стародворянской служилой семьи и закончил Пажеский корпус, то генерал Лечицкий был сыном священника. И если ген. В.М. Безобразов не самым лучшим образом проявил себя в Первой мировой войне, то командарм-9 ген. П.А. Лечицкий стал одним из лучших русских командармов Первой мировой войны. В выдвижении выдающихся армейцев, таким образом, лежит исключительная заслуга великого князя Николая Николаевича. Ген Н.Н. Головин указывает: «Заслуга перед Россией великого князя Николая Николаевича в довоенный период велика: он задержал процесс разложения, который исходил от Сухомлинова, и если наши перволинейные войска оказались на столь высокой ступени, то этим Россия во многом обязана Главнокомандующему Петербургского военного округа. Сухомлинов был бессилен против него, а остальные военные округа стремились держаться на уровне Петербургского».
Также в 1908 году Советом был разработан и принят новый строевой устав для сухопутных войск. Тем не менее Совет государственной обороны просуществовал недолго. Вмешательство этой надструктуры в дела военного и морского ведомств, неумение добиться надлежащего финансирования, конфликты с Государственной Думой, наряду с потрясающим разнобоем в действиях, совершенно справедливо и закономерно привели к упразднению нежизнеспособного органа военного управления. В июле 1908 года великий князь Николай Николаевич был освобожден от обязанностей председателя, а 12 августа 1909 года согласно высочайшему указу Совет государственной обороны был упразднен. Главное — он выполнил свою первостепенную работу, заключавшуюся в чистке офицерского корпуса русской армии.
Помимо чисто военных проблем, великий князь Николай Николаевич сыграл немалую роль в укреплении престола в период Первой Русской революции 1905 — 1907 гг. Правда, именно он оказал влияние на царствующего племянника в смысле уступок в сторону от принципов самодержавия. Также великий князь Николай Николаевич сделал все возможное, чтобы укрепить франко-русский союз, благо что именно французы дали царскому правительству заем на подавление революции. В частности, император Николай II был вынужден отказаться от Бьеркского договора с Германией под напором председателя Комитета министров СЮ. Витте, министра иностранных дел В.Н. Ламздорфа и великого князя Николая Николаевича. Неудивительно, что «авторитет великого князя при царе достиг своего апогея к 1905 году, когда внутреннее положение страны ухудшилось настолько, что порядок мог быть сдерживаем в ней только войсками. Великий князь Николай Николаевич всегда считался одним из самых твердых военачальников, и потому императору Николаю II естественно было видеть в нем для себя опору и защитника династии, принимая тем более во внимание его принадлежность к императорской фамилии»[352].
Точно так же и Манифест 17 октября был подписан императором при давлении все того же С.Ю. Витте, министра внутренних дел Д.Ф. Трепова и великого князя Николая Николаевича. При этом командующий Гвардией не оправдал надежд Николая II: «Царь вызвал в столицу своего двоюродного дядю с тайной мыслью вручить ему диктаторские полномочия. Однако великий князь, с великими трудностями проехавший по забастовавшей железной дороге из своего подмосковного имения в Петергоф, был потрясен всем увиденным по пути»[353]. Великий князь Николай Николаевич умолял императора подписать Манифест, угрожая в случае отказа застрелиться у него в кабинете. Вспомнив, что 17 октября — это годовщина спасения императорской семьи Александра III от крушения поезда близ станции Борки, великий князь Николай Николаевич заявил: «Сегодня 17 октября и 17-я годовщина того дня, когда в Борках была спасена династия. Думается мне, что и теперь династия спасается от не меньшей опасности сегодня происшедшим историческим актом».
С 26 октября 1905 года, параллельно с председательством в Совете государственной обороны, великий князь Николай Николаевич занимал пост главнокомандующего войск Гвардии и Петербургского военного округа. В этот период Николай Николаевич явно выделился из всего ряда великих князей. Во-первых, он был одним из старейших великих князей. Во-вторых, большинство великих князей служили в Гвардии, а потому находились в непосредственном подчинении великому князю Николаю Николаевичу. В свое время, еще будучи наследником, в его подчинении (лейб-гвардии гусарский полк) служил и сам император Николай И. Офицер-гвардеец вспоминает: «Великий князь Николай Николаевич… был горячим сторонником новых методов военного воспитания и придавал большое значение опыту, вынесенному лучшими нашими офицерами из русско-японской войны… [после его назначения командующим столичным военным округом] офицеры, недовольные такой требовательностью и чрезмерной строгостью великого князя, сначала недолюбливали его. И только через несколько лет, когда проведенные им реформы повысили боеспособность полков и внутреннюю дисциплину, отношения эти резко изменились. Великий князь стал пользоваться уважением и любовью всего офицерского корпуса»[354].
Это последняя предвоенная должность великого князя. Тем самым сын почти во всем догнал отца — великого князя Николая Николаевича Старшего. Лишь две отцовские вершины остались для великого князя Николая Николаевича Младшего непокоренными. Это — чин генерал-фельдмаршала и орден Св. Георгия 1-й степени, которые отец получил в 1878 году за главнокомандование в русско-турецкой войне 1877 — 1878 гг. Сын имел шансы догнать отца в период главнокомандования во время Первой мировой войны в 1914 — 1915 гг. Однако сын повторял те же ошибки (в том числе и преступные ошибки), что и отец, но противником теперь были не турки, а немцы. Платить за ошибки в начале двадцатого столетия приходилось уже больше. Поэтому догнать отца сын так и не смог.
Именно в послереволюционный период великий князь Николай Николаевич начал тесно сближаться с либерально-буржуазной оппозицией. К этому толкало и франкмасонство великого князя, ибо многие деятели оппозиции и Государственной Думы являлись масонами, благо что распространению масонства в России под руководством М.М. Ковалевского власти не сумели противопоставить надлежащих препон. Этому способствовал и франко-русский союз, так как оппозиция, жаждавшая переустроить Российскую империю по британскому образцу и тем самым, значит, обрести высшую государственную власть, надеялась на влияние республиканской Франции. Эмигрантский историк добавляет: «…великий князь пользовался репутацией беспощадного и по-солдатски прямого военного человека, который строго относился к генералам и помнил о нуждах и трудностях личного состава армии. Хорошо известные германофобские чувства делали его приемлемым для «ура-патриотов», а история о том, что он убеждал своего племянника подписать Манифест от 17 октября 1905 года, служила почвой для его взаимопонимания с либеральной оппозицией»[355].
Тем не менее отношения между императорской семьей и семьей великого князя Николая Николаевича постепенно портились. Императрица Александра Федоровна, при поддержке Г.Е. Распутина, настраивала императора против своего дяди. В свою очередь, великий князь Николай Николаевич, обозленный тем, что Распутин не стал его креатурой близ царя, интриговал против царской супруги. В результате этого конфликта император Николай II, который вдобавок не мог простить дяде участия в давлении при подписании Манифеста 17 октября, отдалил его от себя. Новый военный министр ген. В.А. Сухомлинов, приступивший к реорганизации Вооруженных Сил, пришедших в упадок после Японской войны и революции, затмил собой великого князя Николая Николаевича перед царем и в отношении армии.
Поэтому к 1914 году великий князь Николай Николаевич постепенно оказался заперт в своей должности главнокомандующего войск Гвардии и Петербургского военного округа, но и только. Офицер-кирасир вспоминал об этом периоде жизнедеятельности будущего Верховного Главнокомандующего: «Великий князь выглядел на коне весьма эффектно. Несмотря на то что он обладал огромнейшим ростом и чрезмерно длинными ногами, у него была та идеальная, несколько кокетливая «николаевская» посадка кавалериста старой школы, посадка, которая так красила всадника, сливая его с конем в одно нераздельное и гармоничное целое… Это было совсем особенное лицо очень большого начальника-вождя — властное, строгое, открытое, решительное и вместе с тем гордое лицо. Взгляд его глаз был пристальный, хищный, как бы всевидящий и ничего не прощающий. Движения — уверенные и непринужденные, голос резкий, громкий, немного гортанный, привыкший командовать и выкрикивающий слова с какой-то полупрезрительной небрежностью. Николай Николаевич был гвардеец с ног до головы, гвардеец до мозга костей… Престиж его в то время был огромен. Все трепетали перед ним, а угодить ему на учениях было нелегко»[356].
Великий князь мстил военному министру за свое отстранение от влияния на царя. Например, именно великий князь Николай Николаевич сорвал впервые разработанную Генеральным штабом военную игру, которая должна была пройти в начале 1911 года в Зимнем дворце с участием всего высшего генералитета. Император и военный министр должны были играть роль посредников: Николай II, готовясь к будущей роли Верховного Главнокомандующего, брал на себя функции отдачи директив русской стороне; военный министр ген. В.А. Сухомлинов должен был помогать царю. Руководителями стороны противника должны были выступить руководители Главного управления Генерального штаба.
Однако военная игра была отменена буквально за час до ее предполагаемого начала по настоянию великого князя Николая Николаевича, который никогда не бывал на предвоенных франко-русских конференциях и совещаниях и не был осведомляем о выдвинутых на них вопросах. Сам же великий князь Николай Николаевич, помимо боязни в выказывании своей военной некомпетентности, не пожелал отменить ради проведения игры запланированную большую охоту в Скерневицком лесу. В результате на апрельской игре 1914 года, ставшей последней проверкой русского высшего генералитета