— Не знаю, я не задумывалась над этим, — призналась она. — Мы узнали, что именно Галиндо приглашен на презентацию новой коллекции Карраско, и поэтому разыграли перед ним небольшой спектакль на вокзале, чтобы он увидел, как меня провожают, и таким образом гарантировал мое возможное алиби перед остальными ювелирами.
— Вы проверяли Галиндо до того, как он здесь объявился? Может, он не тот человек, за которого себя выдает?
— Об этом мы не подумали. Но он похож на человека, которого мы принимали за Энрико Галиндо. Боюсь, что Дудник скрывается не среди ювелиров. Вполне возможно, что у него есть сообщник среди наших гостей, а сам он незаметно наблюдает за нами.
— Да, — согласился Дронго, — теперь я тоже начинаю думать, что такой вариант не исключен.
За соседним столиком устроились Мачадо и Шекер. Они часто появлялись вдвоем. Мачадо не любил громких разговоров и всегда говорил вполголоса. Шекер отвечал чуть громче, у него был резкий голос. Услышав его, Дронго оглянулся и внимательно посмотрел на обоих ювелиров.
— Нам удалось узнать, что Тургут Шекер имел неприятности в Турции, — очень тихо произнесла Ирина, — он сидел в тюрьме за участие в студенческих демонстрациях радикалов.
— Вы полагаете, что он мог познакомиться в тюрьме с Дудником? — насмешливо спросил Дронго.
— Нет, — ответила она, — Дудник никогда не сидел в турецкой тюрьме. Но он сидел в румынской тюрьме, откуда его депортировали в Молдавию, а затем он сбежал. Дудник четырежды судимый и хорошо знает психологию бывших заключенных.
— Любой прокурор хорошо знает их психологию, — возразил Дронго, — это еще ничего не значит.
К их столику направлялся Антонио Виллари, заметивший уже знакомого ему Дронго. Подойдя ближе, он попросил разрешения сесть рядом.
— Я думал, вы не сидите рядом с женщинами, — достаточно грубо сказал Дронго. Было заметно, что ему не нравился Антонио.
— Не нужно меня оскорблять, — обиделся Антонио, — мне сказали, что вы известный эксперт по раскрытию преступлений. Теперь я понимаю, почему вы проявили такую ловкость с фотографом…
— Каким фотографом? — не поняла Ирина.
— Который хотел сфотографировать их вместе, — напомнил Дронго, — Карраско и его друга. А я не пустил.
— Еще бы, вы ведь такой моралист, — возмущенно фыркнул Антонио. — Здесь все чего-то боятся. Пабло никому не доверяет, кроме своего пресс-секретаря. Старая дева влюблена в него как кошка. Бернардо ищет неизвестного убийцу по всем углам, словно его можно найти между кухонных кастрюль. Он даже не понимает, что убийца давно сбежал отсюда с украденными камнями.
— Почему вы так решили? — спросила Ирина.
— Думаю, это был обычный вор, которого Рочберг застал в своем номере. В Андалусии такое случается. Наверное, вор был молодым и неопытным. И от страха убил Рочберга. А потом сбежал.
— От страха сразу убегают, а не убивают, — возразила Петкова, — и не нужно быть таким безапелляционным. Мы же не спрашиваем вас, каким образом вам удалось испачкать свой костюм томатным соком перед самым приходом на презентацию.
— Я достал бутылочку из мини-бара и, когда открывал ее, случайно опрокинул и капнул на рукав, — с обидой, что опять приходится повторять объяснения, сказал Антонио. — А менять костюм уже не хотелось. Я и так опаздывал на презентацию. Я ведь пришел позже остальных.
— Значит, у вас было время зайти к Рочбергу, — неожиданно вставил Дронго.
— Нет, — испугался Антонио, — не было. О чем вы говорите?
— Вы пришли позже всех, — сурово напомнил Дронго, — и вполне могли успеть зайти к Рочбергу, а затем явиться на церемонию. Я ведь слышал ваши слова об американском ювелире. Вы его ненавидели, считая, что он мешает вашей дружбе с Карраско, и не особенно скрывали это. Разве я не прав?
— Перестаньте, — отмахнулся Антонио. Он надул губы и уже готов был разрыдаться. — Почему вы говорите мне гадости? Неужели вы думаете, что я мог убить Рочберга? Как вам такое пришло в голову?
— Вы сами дали мне повод, — возразил Дронго, — к тому же у вас очень сильные руки. Вы ведь играете в теннис или гольф?
— Да, — прошептал Антонио, — мы играем с Пабло в теннис. А при чем тут теннис?
— Рочберга задушили, накинув ему на горло либо ремень, либо металлическую ленту. Может быть, это была леска или нечто подобное, я не в курсе подробностей убийства. Но ясно одно. Убийца должен был иметь сильные руки и быть высоким. Вы ведь высокого роста, сеньор Виллари?
— Я его не убивал, — неожиданно крикнул Антонио, вскакивая со стула, — не смейте так говорить. Я его не убивал. И вообще я не хочу с вами разговаривать. — У него снова изменилось лицо, губы начали дергаться, глаза наполнились слезами. Он повернулся и побежал обратно в здание отеля.
— Зачем вы так с ним? — спросила Петкова. — Вы же видите, что у него неуравновешенная психика. И как мне показалось, совсем не сильные руки. Даже довольно вялые. И пальцы неженки. Такие люди часто срываются на мелочах. К тому же его обижает отношение Карраско. В Европе уже давно не скрывают подобных отношений, а в патриархальной Испании Пабло Карраско вынужден считаться с чувствами своих родственников и своей больной супруги.
— Мне было важно узнать его истинное отношение к Рочбергу, — сказал Дронго, — вы не совсем понимаете специфику отношений Карраско и Антонио Виллари. Если они по-настоящему любят друг друга, то должны иметь общие взгляды на людей и факты. А если у них общие взгляды и Антонио так ненавидел Рочберга, то почему я не могу сделать вывод, что и сам Пабло Карраско не очень любил своего американского гостя? Такой вариант вы исключаете?
Она изумленно взглянула на него. Потом покачала головой.
— Мне было трудно такое предположить. Вы допускаете, что в смерти Рочберга мог быть заинтересован сам Пабло Карраско? Мне казалось, что он — единственный, кто не был заинтересован в этом убийстве?
— Именно поэтому он и может оказаться среди подозреваемых, — мрачно заметил Дронго, — ведь, как правило, убийца пытается сделать все, чтобы скрыть собственную причастность к преступлению. Вы можете искать своего Дудника, можете подозревать кого угодно, даже сеньору Ремедиос, которая занималась в молодости спортом и имеет достаточно сильные руки. Но ни при каких обстоятельствах вы не станете подозревать единственного человека в нашей компании — ювелира Пабло Карраско, который и пригласил к себе Рочберга. Ведь нелогично думать, что он убил ювелира, чтобы похитить собственные камни. А если все было наоборот?
— В каком смысле? — Петкова растерялась.
— Если на самом деле бриллианты не были поводом к убийству? Если американского ювелира специально заманили сюда, чтобы убить, а затем, похитив камни, о которых мог знать лучше всех только сам Пабло Карраско, выдать убийство за грабеж? В таком случае полиция и Интерпол будут подозревать всех, кроме владельца камней. Ведь невозможно представить, что Карраско или нанятый им убийца пытается похитить бриллианты, принадлежащие ему самому. Вот вам и абсолютное алиби. Вспомните, как он нас успокаивал. Другой на его месте начал бы нервничать уже через минуту после того, как Рочберг не появился на презентации. А Карраско соврал, что Рочберг предупредил его о возможном опоздании.
Тогда я хочу у вас узнать — почему он это сделал? Только для того, чтобы нас успокоить? Или у него был план задержать нас в зале, чтобы убийца мог беспрепятственно уйти? И кто мог быть этим убийцей, если вспомнить, что самым близким Пабло Карраско человеком является его друг Антонио? Я уже не говорю о томатном соке, который он якобы случайно вылил на свой костюм, о том, что, и не успев переодеться, появился в зале. Вот вам и готовая схема преступления. Ведь преступником чаще всего бывает человек, от которого не ожидаешь ничего подобного.
— Я начинаю думать, что Пабло мог все подстроить, — призналась Петкова, — но зачем? Он ведь терял контракт на миллионные суммы? Для чего ему понадобилось убивать Рочберга?
— Этого мы пока не знаем. Нужно внимательно просмотреть предполагаемые варианты контрактов. Возможно, что Рочберг пытался надавить на Карраско и тот решил, что будет выгоднее отделаться от своего американского знакомого и несостоявшегося компаньона таким образом. Мне трудно судить об этом, пока я не видел контракта.
— Я тоже не видела, — призналась Петкова, — надо поговорить с Бернардо и попытаться выяснить у него все подробности.
— Вы ему доверяете? — мрачно спросил Дронго. — Учтите, что он подчиняется Карраско и мог действовать по его приказу. В нашей ситуации мы не должны исключать и такой вариант. Они могли разыграть спектакль. Карраско нервничал по поводу опоздания Рочберга, уже зная, что тот не придет. Либо сам позвонил ему и попросил задержаться, объяснив, что за ним зайдет Бернардо, которого американец знал в лицо. Бернардо мог выполнить указание своего шефа, удавить гостя, забрать камни и первым появиться на презентации. А затем вместе с Пабло Карраско разыгрывать театральное представление, заставляя нас поверить в их алиби.
— Вам не кажется, что вы немного увлеклись? — возразила Ирина. — Бернардо — бывший полицейский, многие сотрудники полиции знают его в лицо.
— И вы считаете это веским свидетельством его невиновности. Вы мало сталкивались с предательством полицейских?
Она отвела глаза.
— Мне не хочется верить в подобное, — призналась она, — всегда не любила предателей.
— Это всего лишь версия, — продолжал Дронго, — как видите, у нас много подозреваемых. Сам Пабло Карраско, его друг Антонио Виллари, начальник охраны компании Бернардо де ла Рока, приезжие ювелиры — Галиндо, Ямасаки, Шекер и Мачадо. А также Фил Геддес. Итого восемь человек. Хотя думаю, что в список подозреваемых вы занесли Эрендиру Вигон и сеньору Ремедиос, а также меня.
— Последних троих нет, — улыбнулась она, — сеньора Ремедиос с ее небольшим ростом не смогла бы дотянуться до шеи Рочберга и тем более удерживать упирающегося человека в подобном положении. Даже учитывая, что она была ранее гимнасткой и у нее сильные руки. Нет, нет, женщин я бы исключила.