Наступление началось рано утром, в предрассветных сумерках, без артиллерийской подготовки. Штурмом полки дивизии к семи часам утра окончательно очистили от фашистов деревню Садки и овладели высотой 238,7. Противник начал частичный отвод своих войск в южном направлении. Части дивизии, преследуя отходящего противника, к 17 часам выполнили ближайшую задачу – вышли на рубеж южные скаты высоты 248,3 – прямоугольная роща в 1 км южнее Садков – южная опушка подковообразной рощи. Наступление продолжалось, и к 23 часам 630-й полк майора Метте находился в 1 км от полотна железной дороги Ельня – Смоленск.
Бойцы, командиры и политработники в ожесточенных схватках с противником сражались мужественно и отважно. Так, красноармеец Василий Петренко заколол штыком двух фашистских солдат и одного офицера, с помощью другого бойца захватил в плен и доставил в штаб трех немцев. Пехоту отлично поддерживали артиллеристы. Расчет сержанта Легостаева из 508-го гаубичного артиллерийского полка за день уничтожил минометную батарею и три пулеметных гнезда противника. Красноармейцы-связисты второго дивизиона этого полка Федотов, Григорьев, Овечкин под огнем неприятеля более десяти раз восстанавливали связь между огневыми позициями и наблюдательным пунктом, обеспечивая тем самым бесперебойное ведение огня по выявленным огневым точкам гитлеровцев.
Дивизия захватила 13 пленных, четыре танка, из них один исправный, четыре автомашины, столько же мотоциклов, по два пулемета и миномета, автоматы, винтовки, гранаты, артиллерийские снаряды, топографические карты, письма и различные документы. Были, конечно, потери своей материальной части и личного состава. В рядах атакующих погиб секретарь партбюро 765-го полка старший политрук Азаров.
Левый сосед, 100-я дивизия, как и правый, не смог использовать успех 107-й дивизии. Руссияновские полки, за исключением 85-го, встречая огневое сопротивление противника, продвижения вперед не имели. 85-й полк капитана Козина овладел северо-западной опушкой леса восточнее Радутина.
По-прежнему жестокие схватки с противником вела 103-я дивизия Биричева. Ее 688-й полк вышел на южную окраину Ушакова и держал под воздействием своего огня дорогу из Ушакова на юг. Подразделения 583-го полка вели бой на восточной окраине Семешина. По сведениям, поступившим из полков, штаб дивизии установил, что за день ее артиллерией было уничтожено пять минометов, четыре станковых пулемета, один окоп с живой силой противника, подавлены: минометная батарея, один расчет станкового пулемета и три расчета ручных пулеметов. Итог дня, по оценке штаба армии: дивизия успеха не имела.
Такую же оценку получила и 19-я дивизия полковника Утвенко. Ее полки оставались почти на прежних позициях: 282-й – в роще севернее и северо-западнее хутора Заказ, 315-й – на этом хуторе и в лесу южнее его, 32-й– в 600 м западнее Выдрина.
Полки 309-й дивизии, также не имевшей успеха, занимали позиции: 955-й – в полукилометре северо-западнее Клемятино, 957-й – между Клемятино и Пауково, 959-й – на западных скатах высоты 249,0.
В течение дня, встречая сильное огневое сопротивление, наступали оба полка 120-й дивизии, имея некоторое продвижение. Третий батальон 401-го полка, наступавший вдоль железной дороги, продвинулся на 150–200 м. Позиции этого полка к вечеру располагались между населенными пунктами Коноплянка, Пронино, Коробы, Портки. 474-й полк находился на рубеже Новое Шевелево – Старое Шевелево, вел бой с противником, закрепившимся на высотах 241,92 и 225,0.
Упорное сопротивление противника пришлось преодолевать и частям 106-й моторизованной дивизии. Ведя бой за Малую Липню и Большую Липню, они к вечеру овладели отдельными домиками на южной окраине Большой Липни. Артиллерией дивизии было разрушено одно пулеметное гнездо противника, подавлен один пулемет и один наблюдательный пункт.
Несколько успешнее вела бои 303-я стрелковая дивизия. 540-й полк, овладевший вчера Строиной, закрепился на захваченном рубеже, отразил контратаки противника. 845-й полк продолжал бой за деревню Скоково. 847-й и 849-й полки сломили сопротивление завоевателей и овладели деревней Леоново. Комдив полковник Руднев сразу же поставил им задачу развивать наступление в северном направлении и выйти на дорогу Ельня – Озеренск.
127, 133 и 178-я дивизии занимали прежний район обороны по реке Ужа в ее среднем и нижнем течении13.
Таким образом, ни одна из ударных группировок 24-й армии или дивизий в течение дня не добилась того, что можно было считать решающим прорывом, в значительной степени потому, что оборона 137-й пехотной дивизии на участке у деревни Садки была усилена дополнительным пехотным полком. Однако 107-й моторизованная дивизия северной ударной группировки и 303-я стрелковая дивизия южной все же сумели продвинуться примерно на 2 км, заставив немцев здорово поволноваться по поводу возможного окружения их сил в основании Ельнинского выступа с севера и юга. Но, как показывали прошлые и текущие наступательные операции советских войск, ударным группировкам 24-й армии потребовалось бы значительно больше боев, времени, и, несомненно, это было бы чревато куда большими потерями, если речь зашла о более глубоком прорыве обороны врага.
С немецкой стороны фон Бок, судя по всему, уже не так нервничал в тот день 31 августа, как сутками ранее. Во всяком случае, запись от 31 августа скромна: «На участке 4-й армии (Клюге) 10-я танковая дивизия брошена в контратаку на участке вчерашнего прорыва. На Ельнинском выступе русские также наступают»14.
Тем не менее в течение дня XX армейский корпус усилил сражавшуюся 137-ю пехотную дивизию одним полком 263-й пехотной дивизии, вступившую в бой южнее деревни Садки, и некоторым количеством танков 10-й танковой дивизии с целью укрепления обороны 268-й пехотной дивизии, оборонявшейся к югу от Ельни. Тем временем основные силы 10-й танковой дивизии, танковая боевая группа численностью свыше 80 машин, вступили в бой в районе деревень Стряна, Чижовка и Аннина Слобода на западном берегу Десны в 30–38 км к югу от Ельни, но не в самой Ельне15. Главные силы танковой дивизии генерала Фишера хотели таким образом помешать наступлению ударной группировки под командованием генерал-лейтенанта Петра Петровича Собенникова, сформированной 43-й армией Резервного фронта, которая на рассвете 30 августа двинулась на запад через Десну и далее на Рославль. В ходе этой атаки, согласованной по времени с наступлением 24-й армии в районе Ельни, упомянутая ударная группировка 43-й армии (149-я и 211-я стрелковые и 104-я и 109-я танковые дивизии) 30 августа, форсировав Десну, прорвала оборону немцев на участке VIII корпуса как раз на стыке позиций 23-й и 197-й пехотных дивизий корпуса. Продвинувшись на запад на 2–6 км, ударная группировка Собенникова 31 августа была остановлена двумя полками немецкой 267-й пехотной дивизии, срочно переброшенной 4-й армией из частей резерва LIII армейского корпуса. Контратака ударной группы 10-й танковой дивизии позже в тот же день вызвала панику в рядах 211-й стрелковой дивизии и вынудила ее вместе с другими наступавшими советскими дивизиями прервать свои атаки и отойти на восточный берег реки.
Но в штабе фон Бока восприняли ситуацию у Ельни куда серьезнее. И Гальдер доложил в ОКХ следующее: «На фронте у Ельни противник атакует со всех сторон. Севернее этого участка, по-видимому, противником будет предпринято генеральное наступление».
Если фон Бок ни словом не обмолвился в своем военном дневнике о том, что происходило у Ельни, то первый офицер его штаба Ia (оперативный отдел) внес уточнение: «С 30 августа продолжалось крупномасштабное наступление русских на Ельнинский выступ, проводимое по личному приказу Сталина. Наступление поддерживалось многочасовым ураганным огнем артиллерии и введением в бой танковых сил…»16
Если фон Бок в какой-то степени был спокоен в отношении Ельни, у его оппонента Жукова были все основания для беспокойства. Невзирая на взыскания, внушения, снятия с должностей, серьезные предупреждения, подчиненные ему войска и их командующие, казалось, так и не извлекли необходимых уроков – и сейчас десятки ранее неудавшихся наступлений снова копировались перед его глазами. Жуков приказал Руссиянову «расшевелить свою 100-ю дивизию» с тем, чтобы она поддержала достигнутое 107-й дивизией на правом фланге 24-й армии. И потом снова набросился на командующих, напомнив им об уже в сотый раз допущенных просчетах. В частности, Жуков упомянул и никуда не годившуюся разведку, и растранжиривание ценных боеприпасов артиллерией на никчемные цели, и подобное же растранжиривание людских ресурсов, проистекавшее из частых и обходившихся очень большой кровью лобовых атак противника, и отвратительное управление войсками в бою – одним словом, все, что приводило к поистине фантастическим потерям и ничтожно низким результатам.
В ночь с 31 августа на 1 сентября Ракутин издал новые приказы о перегруппировке сил его дивизий для предстоящего наступления, включая возвращение в 102-ю танковую дивизию Илларионова 250 человек, ранее переданных «группе Иванова». Со своей стороны, Жуков связался с заместителем Сталина А.Н. Поскребышевым, который пригласил командующего Резервным фронтом в Москву лично доложить обстановку Сталину. Но куда больше Жукова беспокоила неудача 211-й стрелковой дивизии 43-й армии, в панике бежавшей после отбитых немцами атак на Рославль днем раньше:
1 сентября 1941 г.
Генерал армии Жуков. У аппарата.
Поскребышев. У аппарата. Здравствуйте. Передаю просьбу товарища Сталина. Можете ли немедленно выехать в Москву? Очень прошу Вас, если есть какая-либо возможность, выехать в Москву, передав дело на время Вашего отсутствия Ракутину или Богданову. Все.
Жуков. Здравствуйте, тов. Поскребышев.
Только что сейчас получил неприятные сведения о 211-й дивизии, действовавшей на Рославль. Она, эта дивизия, поддавшись ночной панике, отскочила назад километров на 3–6 и создала этим отскоком невыгодное положение для [другой] стрелковой дивизии – для 149-й. Ввиду сложности обстановки я хотел бы ночью выехать на участок 211-й дивизии и там навести порядок и прибрать кого следует к рукам, поэтому я просил бы, если только можно, отложить мой приезд, если нельзя его отложить, я могу через 15 минут выехать.