и откатились уже почти к самой Млаве.
Между тем командарм-2 еще рассчитывал на перелом в ходе операции: ведь дело решалось буквально на «лезвии бритвы». А.В. Самсонов приказал 1-му корпусу «во что бы то ни стало удерживать позиции впереди Сольдау», 13-й и 15-й корпуса, поддерживаемые 23-м корпусом, должны были наступать вперед, 6-й корпус – двигаться в район Пассенгейма, чтобы прикрыть правый фланг армии. Но утром 15-го числа, перед отъездом в 15-й армейский корпус к генералу Мартосу, командарм-2, получивший сведения о невозможности немедленного натиска на Сольдау, отдал распоряжение держаться «насколько возможно. При необходимости отхода базируйтесь на Прасныш, Пултуск». И тут же Самсонов сообщил онемевшему от гибельного изумления штабу фронта, что 1-й армейский корпус отступил, а сам командарм-2 выезжает в центр, снимая аппарат Юза, служивший для связи с Жилинским. Таким образом, «в эти решающие часы Самсонов с оперативной группой офицеров штаба прибыл в район боевых действий. Результат такой инициативы оказался неожиданным – было потеряно управление фланговыми корпусами, прервалась связь со штабом фронта»[172].
Следует отметить, что штаб 2-й армии, невзирая на свой формально высокий уровень (все высшие чины имели высшее военное образование), являлся сборным. Офицеры прибывали в ходе мобилизации, то есть необходимая спайка и слаженность работы отсутствовали. Участник войны Я.К. Цихович отмечал в своем очерке истории войны, что «все ближайшие сотрудники командующего армией, начиная с начальника штаба армии и включая сюда важные в военное время должности начальников отделений оперативного, разведывательного и связи, служили перед войной в разных местах, и не могли иметь той спайки, которая так необходима на войне, особенно в первых боевых столкновениях»[173]. Таким образом, командарм-2 попытался решить дело самостоятельно, собственными усилиями. Определенные расчеты у Самсонова были на комкора-15 Н.Н. Мартоса и его штаб.
Действия начальников фланговых корпусов, говоря объективно, явно предательские, так как под разгром подставлялся весь центр армии, и побудили командарма лично броситься вперед, чтобы разделить с войсками судьбу. Этот шаг не был понят современниками во время самой войны. Еще в 1918 г. В.И. Гурко писал: «Возможно, будет вполне естественно задаться вопросом, почему генерал Самсонов не отдал приказов, которые заставили бы фланговые корпуса прекратить отход, снова пойти в наступление и единым фронтом ударить во фланг и тыл германских колонн, которые начали окружение двух находившихся в центре корпусов»[174]. Командарм-2 отдал все приказы, но переломить ситуацию не смог.
Причина тому – безнаказанность командиров высокого ранга. Пример порт-артурского генералитета, отданного под суд и помилованного императором, стоял у всех перед глазами. Цена этой «милости» – гибель и/или пленение десятков тысяч солдат и офицеров. А.В. Самсонов не только отдал флангам приказы о немедленном контрударе или, как минимум, твердой обороне на месте, но и послал в эти корпуса своих представителей. Затем – пытался сменить командование корпусов. И все равно итог был нулевым. Поэтому-то, видя, что фланги не подчиняются штабу армии, а центр бесповоротно движется навстречу гибели или победе, а результат операции повис на волоске, командарм-2 бросился в центр, чтобы на месте принять последнее решение.
В этот момент штаб армии не имел точных сведений ни об одном из своих корпусов. Дабы сделать хоть что-нибудь, командарм-2 и бросился в главную группировку – во влезавший в «мешок» центр армии. Действительно, каково было расположение войск 2-й армии, действовавших совершенно вразброд, «ни по воду, ни по дрова»:
– правый фланг – 6-й армейский корпус – отходил на юго-восток;
– левый фланг – 1-й армейский корпус – отходил на юг;
– левый фланг – 3-я гвардейская пехотная дивизия – двигался на северо-запад-запад;
– центр – 15-й армейский корпус – наступал на запад;
– центр – 23-й армейский корпус – стоял на месте;
– центр – 13-й армейский корпус – наступал на север.
И все это происходило на фронте почти в 200 верст. Вдобавок, к усугублению хаоса, штаб армии выехал в центр, в Надрау, где расположился штаб 15-го армейского корпуса, намеренно прервав связь со штабом фронта. Впоследствии генерал Жилинский в рапорте от 18 августа на имя Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича отметил: «Помешать этому было невозможно, так как факт прекращения связи стал известен только тогда, когда он уже совершился. Вследствие такого распоряжения была разорвана связь не только штаба армии со штабом главнокомандующего фронтом, но со всеми корпусами, входящими в состав 2-й армии. Отсутствие связи во 2-й армии привело к тому, что все последующие события прошли уже без всякого руководства, и те потери, которые понесла 2-я армия, являются следствием именно отсутствия руководства и объединенного действия корпусов этой армии»[175].
Говоря так, Жилинский перекладывал ответственность на голову к тому времени уже погибшего командарма-2. Прежде всего, к чему нужна была связь с таким штабом фронта, что завел 2-ю армию в паутину гибели? Зачем нужен такой главнокомандующий армиями фронта, который, получив 1-й армейский корпус 8-го числа, только через неделю подчиняет его тому, кто, собственно говоря, с самого начала должен был твердо и уверенно руководить этим корпусом? Зачем Самсонову была нужна связь с фланговыми корпусами, если они, невзирая на его приказания держаться во что бы то ни стало, отступили без приказа и вопреки приказу?! Как можно драться с такими подчиненными, которые, по чести говоря, заслуживают только одного – немедленного расстрела перед строем войск. Что это за войска, что не просто отступили с боем – а вскоре и бежали, подчиняясь воле своих начальников. Командарм-2 выполнил приказ вышестоящих штабов о наступлении и лично отправился в те войска (центральные корпуса), что еще наступали, дабы лично возглавить их.
Была ли альтернатива? Единственная – немедленное отступление всей армией. Но в этом случае А.В. Самсонов становился бы единственным лицом, виновным за поражение 2-й армии и срыв операции фронта. И без того после гибели командарма-2 главным виновником поражения все равно сделали его. Но тогда хоть пострадали и некоторые иные высокопоставленные лица. Советская редакция к сборнику документов Восточно-Прусской операции справедливо говорит, что, узнав об отходе частей 1-го армейского корпуса к Млаве, «быстрым отступлением всех частей еще можно было избежать поражения. Но требование Ставки и Жилинского наступать во что бы то ни стало довлело над психикой Самсонова. Вместо немедленного приказа об отступлении он лично отправился в Надрау, в штаб 15-го корпуса для непосредственного руководства боем, порвав связь с фронтом и фланговыми корпусами». Наверное, в этом своем решении еще надеявшийся вырвать победу А.В. Самсонов руководствовался максимой генералиссимуса Суворова: «Приучай себя к деятельности неутомимой, повелевай счастьем: один миг иногда доставляет победу!»
Другое дело, что командарм-2 пытался предпринять тот маневр, что в иной обстановке мог принести ему победу. Штаб армии и лично генерал Самсонов рассчитывали, что отступавший перед 1-й армией враг – германские 17-й армейский и 1-й резервный корпуса – будут скованы если не соединениями 1-й армии, то, по меньшей мере, 2-м армейским корпусом. В таком случае, русский 13-й армейский корпус, двигавшийся на Алленштейн, охватывал бы фланг той германской группировки, что накапливалась против русского левого фланга (1-й и 20-й армейские корпуса при поддержке ландверных войск).
Следовательно, единство немецкого фронта разрывалось, причем одна из частей германской 8-й армии блокировалась ударами 1-й армии (или 2-м и 6-м армейскими корпусами), а вторая – уничтожалась после охвата фланга. Или, как минимум, немцы, имея против себя по фронту три корпуса (1-й, 23-й, 15-й), а с фланга – 13-й корпус, не могли не отступить за Вислу. И вновь вспомним здесь о роковом решении Ставки, изъявшей из 1-й армии один армейский корпус при сосредоточении. Войска 2-го армейского корпуса уже перебрасывались в 1-ю армию, имевшую слишком мало пехоты, а фланг 2-й армии оказался ослабленным. Весь замысел командарма-2, выстроенный на риске, рушился только уже поэтому – если даже не думать о неудачных и безынициативных действиях 6-го армейского корпуса А.А. Благовещенского.
Как бы то ни было, все решалось на левом фланге 2-й русской армии. Сражение 1-го армейского корпуса у Уздау – Сольдау стало ключом ко всей операции: владение именно этой позицией давало победу той или иной стороне. Поведение струсившего (не в смысле личной храбрости, а в смысле гражданской ответственности) Л.К. Артамонова, напрасно метавшегося в первых рядах (когда корпус уже отходил от Сольдау к границе, Артамонов осознал, что натворил, и переходил через городской мост одним из последних офицеров, под артиллерийским огнем противника), отдало победу немцам. Генерал Артамонов уже и ранее «отличался» подобным образом, что не помешало ему с началом новой войны принять под командование армейский корпус (командование – с 1911 г.). Граф А.А. Игнатьев в своих воспоминаниях упоминает, что в сражении под Сандепу во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. командующий русской армией А.Н. Куропаткин принял решение об отступлении после получения ложного донесения о крупных силах противника на фланге. Автором донесения был как раз Артамонов, а обвинили во всем части 1-го Сибирского корпуса Г.К. Штакельберга, доблестно дравшиеся по фронту наступления врага[176].
Сменивший Артамонова начдив-22 А.А. Душкевич и представитель штаба армии полковник А.М. Крымов все-таки попытались наступать, чтобы в свою очередь отрезать немцев и окружить германский 1-й корпус. В связи с определенной деморализацией войск 1-го армейского корпуса для удара предполагалось использовать части только что переброшенной к Сольдау 3-й гвардейской дивизии. Эта дивизия должна была войти в состав 23-го армейского корпуса, но не успела к сосредоточению, и потому 23-й корпус начал операцию, имея в своем составе только одну 2-ю пехотную дивизию. Эта дивизия обеспечивала как раз левый фланг центральной группы 2-й армии, то есть действовала на стыке 15-го и 1-го армейских корпусов, ближе к первому.